У Вас есть интересная цитата?
Поделитесь ею с нами!
Твоя жизнь — это то, что происходит сегодня. Сейчас. Вот она. Здесь. Не успеешь моргнуть — она пройдет. Ты сказал это? Я люблю тебя. Я не хочу жить без тебя. Ты изменила мою жизнь. Ты сказал это? Строй планы, выбирай цели, иди к ним, но время от времени смотри по сторонам. Прими жизнь всем существом, потому что она здесь и сейчас. Завтра ее может не быть.
Единственный в жизни раз Я без сердца, без рук и глаз. Нет ни меня, ни вас - Только секунда здесь и сейчас.
В воздухе чувствовалась та особая свежесть, подаренная океаном, которая рождает в душе чувство могучей бескрайней свободы, уверенности в своих силах. Здесь и правил сильнейший. Тот, кто мог уподобиться океану в своей мощи. И сейчас, глядя на спокойную серо-зеленую гладь, сердце Кэтрин замирало от пронзительного ощущения красоты. Той, которая существует, едва принимая во внимание соприсутствие человека. Только сейчас, свободное от оков счастья, её сердце могло испытывать такие эмоции.
— Бутылки нужно открыть и разлить вино в графины прямо перед ужином. Легкое вино к закускам, тяжелое — к супу. Потом — то же вино к рыбе, а потом — кларет, его нужно разлить по графинам сейчас. Вот здесь вино для пудинга, а после этого — что попросят в гостиную к кофе. — Как же они наверх поднимаются-то после этого?!
Ты живешь здесь и сейчас, и больше тебя никогда не будет. И геройства в том, чтобы сдохнуть по дурости, тоже нет.
Самое лучшее в истории время, когда ты был достаточно молод, чтобы не утратить энтузиазма, мог еще чувствовать, что именно здесь ломается волна, на тебе и твоем поколении, сейчас видел, как в который уже раз накатывает очередной вал и снова начинаются все те же пенные забавы, серфинг продолжается.
— Привет, сын. — Отец? — Привет, Джек. — Я не понимаю, ты погиб. — Да. — Тогда как ты оказался здесь? — А как ты здесь оказался?! — Я тоже погиб?! Ты настоящий? — Да, как и ты, как и то, что с вами произошло и все эти люди в церкви. — Они тоже все погибли? — Все мы когда-нибудь умираем, сын, кто-то раньше, кто-то позже. — Но почему они сейчас все здесь? — Здесь нет понятия «сейчас». — Где мы отец? — Вы все создали это место, чтобы найти друг друга. Самой важной частью твоей жизни было то время, что ты провел с этими людьми, поэтому вы все здесь, ты нуждаешься в этих людях, они все нуждаются в тебе. — Для чего? — Чтобы вспомнить,cмириться...
— Денис, ты где был сегодня?— Да жене плохо стало. Надо было срочно домой съездить.— Если тебе помощь нужна, ты скажи. Я все сделаю.— Нет, спасибо. Сам справлюсь.— Зачем ты мне врешь? Как ты думаешь, смогу я тебя пристрелить прямо здесь и сейчас? Конечно смогу, потому что найдется с десяток свидетелей, которые покажут, что ты выстрелил первый.
— Денис, ты где был сегодня? — Да жене плохо стало. Надо было срочно домой съездить. — Если тебе помощь нужна, ты скажи. Я все сделаю. — Нет, спасибо. Сам справлюсь. — Зачем ты мне врешь? Как ты думаешь, смогу я тебя пристрелить прямо здесь и сейчас? Конечно смогу, потому что найдется с десяток свидетелей, которые покажут, что ты выстрелил первый.
Этот молодой чех, которому всего 25 лет, он помнит 68-ой год, но он не помнит 9-ое мая 45-ого года, когда война была закончена, а мы все равно послали наши танки в истекающую кровью Прагу. И вы все здесь сидите. Вы бы сейчас сидели в Бухенвальде — в немецком концлагере, — если бы не наша армия, которая 50 лет назад освободила вас! А южная Европа была бы под гнетом турок!
Прости, прощай, раз не знакомо чувство благодарности. Я не умею лицемерить, гореть от зависти. Свобода слова — это вещь! Попробуй обрести. Палю здесь и сейчас. А ты считай до десяти...
— Где ты, Дэн? — Здесь. — Какое время? — Сейчас. — Кто ты? — Этот момент.
А ещё я знаю, что хотим мы оба, но ни шагу друг к другу. Любовь какая-то. И надо рассказать об этом кому угодно, только не тебе. Есть ещё: запретить себе думать над мотивами, призрачно надеяться, что ты умираешь, что любишь, что ждёшь меня где-нибудь, и готовиться ударить тебя ещё раз, если всё-таки встретимся в этом. Всю навевающую легкую безнадёжность музыку привязывать к тебе; а легкая — как раз из-за надежды. А безнадёжность — от глупых принципов… — да от самой жизни такой, а мы живём своей каждый. Мы следуем. Оставляем неповторимое своё — следы, без «вдвоём», совсем несолёный ночной суп, если бы мы умели готовить. А потом это выльется в кто кого переживёт, да только не к победе стремимся, а то следы собственные, разлучные — исчезнут. Бессмысленными станут — обретут свою всамделишную сущность. Да глупо всё это. Нет, мы не найдём похожее дыхание в других, и не стоит пытаться даже, но здесь важен сам процесс несмирения, твёрдости, необходимой жестокости уметь ставить точки.
- А вдруг он захочет стать пловцом в будущем? И здесь, сейчас, мы наблюдаем за будущим чемпионом. - Всё возможно. Вопрос прост - из тех ли он людей, кто способен стать таковым, или нет. Если он особенный, значит, станет. Если обычный, то нет. - Хочешь быть особенным? - Не сказал бы. В любом случае, я обычный человек. - Ты особенный, Орэки-сан! По крайней мере, для меня! И Фукубе-сан, и Маяка-сан тоже! Все, кого я встречаю, особенные! - Это лишь твоё мнение. А я говорю о мнении общества - А что плохого в собственном мнении? Тебе не нужно волноваться, особенный ты или нет, и равняться на кого-то ещё! Не важно, на кого. До тех пор, пока считаешь себя особенным, ты и есть особенный!
Странная ночь, — подумал он. — Где-то сейчас стреляют, где-то преследуют людей, бросают в тюрьмы, мучают, убивают, где-то растаптывают кусок мирной жизни, а ты сидишь здесь, знаешь обо всем и не в силах что-либо сделать В ярко освещенных бистро бурлит жизнь, и никому ни до чего нет дела
В эти трудные времена растут ряды анархистов. Их цель — дезорганизовать управление страной посредством террористических актов и убийства государственных деятелей. Они считают, что, если будет нарушено нормальное функционирование органов власти, народ станет управлять в утопическом обществе. Хотя мои симпатии на стороне рабочих, я не одобряю насилие. И я вижу, что эти анархисты намеренно взывают к не той толпе. Те, кто сейчас веселится, — не выгнанные с заводов рабочие, страдающие от того, что голодают их дети, а буржуа, которые каждый день едят мясо и пьют за столом вино. Радикалы объявились здесь не для просвещения народа, а для того, чтобы сеять смуту.
Самое лучшее в истории время, когда ты был достаточно молод, чтобы не утратить энтузиазма, мог еще чувствовать, что именно здесь ломается волна, на тебе и твоем поколении, сейчас видел, как в который уже раз накатывает очередной вал и снова начинаются все те же пенные забавы, серфинг продолжается.
С течением времени Кроули все труднее и труднее становилось сделать что-то демоническое и при этом выделяющееся на фоне человеческих гадостей. За прошедшее тысячелетие он не раз подумывал о том, чтобы послать Вниз письмо со словами типа: «Слушайте, мы прямо сейчас можем сдаться, закрыть Дис, Пандемонеум и все прочие места и придти сюда, мы не сможем сделать с ними ничего такого, чего они сами с собой не могут сделать». А они частенько делают такое, о чем мы и подумать не могли – в основном с помощью электродов. У них есть изобретательность. И, само собой, электричество. Один из них это написал, верно?… «Ад пуст, и здесь все черти» . Кроули хвалили за Испанскую Инквизицию. Он был тогда в Испании, в основном шлялся в приятных местах вокруг кантин, и ничего об Инквизиции даже не слышал, пока не прибыла похвала. Он сходил посмотреть, вернулся и целую неделю не выходил из запоя…
Что поймало тебя — остатки прошлого. Что соблазнило тебя — фальшь желаемого будущего. То, что сейчас здесь, — новая ложь.
— Я подменяла другую девушку. Если бы не это, сейчас здесь бы мог быть кто-то другой вместо меня. — Знаешь, я предпочитаю смотреть на это с другой стороны. Если бы это случилось не в ту ночь, в этом баре, с этой стодолларовой купюрой, это бы произошло на Джексон-сквер, рассматривая картину или Френчмен-стрит, слушая джаз. Я бы нашел тебя. Спасибо...
А мне ничего фарфорового не нужно. Нужно всё живое, здесь и сейчас. Ты, твое тепло, твой голос, твое тело, твой запах.
Я опять пишу о нем в прошедшем времени, потому что уже не хочу, чтобы он был жив здесь и сейчас. Я отплакала по нему, и мне приятнее чувствовать себя честной вдовой, чем раз за разом отрывать от сердца его цепкие кровососущие корешки. Наверное, это извращенно, но теперь, когда я утратила всяческие права на его мертвое тело и не могу владеть телом живым, я предпочла бы знать, что случилось то, чего я боялась раньше: что он умер и похоронен далеко отсюда. Без моего участия. Прости меня, Й., читающий эти строки, живой и, надеюсь, благополучный. Я измучена этой бесконечной любовью.
Возникшие желания должны реализовываться безотлагательно. А то все удовольствие пропадает. Захотел — сделал, чего тянуть, жизнь коротка. Здесь и сейчас!
Почему я тебе пишу? Потому что у меня есть потребность написать тебе. И нет желания молча, без слов ждать седьмой волны. Здесь все рассказывают друг другу историю о своенравной «седьмой волне». Первые шесть волн предсказуемы и уравновешенны. Они обеспечивают непрерывность процесса. Но берегись седьмой волны! Она непредсказуема. Долгое время она ничем не выделяется, колышется вместе с остальными в этом нескончаемом однообразном танце... Но иногда вдруг вырывается на волю. Только она, только седьмая волна. Потому что она — беззаботная, простодушная бунтарка. Она мгновенно всё сметает на своём пути, всё преобразует. Для неё не существует понятия «до того», у неё есть только «сейчас», только настоящее мгновение. А после него — все уже по-другому. Лучше или хуже? Об этом могут судить только те, кого она накрыла, кто отважился встать у неё на пути, кто покорился её власти. И вот я уже целый час сижу на балконе, считаю волны и смотрю, что делают седьмые.
— Я не понял, что она здесь всё время тусуется? — Старик, ну дай ей привыкнуть. — Ааа... Ты хочешь её завалить? — Нет, она просто друг. — Ну да, конечно. — Мне кажется, можно ведь общаться с девушкой и не думать каждую секунду о сексе? да? — Я сейчас не понял, что ты сказал?
Лучшие Цитаты про здесь и сейчас подобрал Цитатикс. Собрали их 263 штук, они точно увлекательные. Читайте, делитесь и ставьте лайки!
Простота венчает оба конца на шкале артистизма… Непросвещённый абориген облекает простую идею в бесхитростную форму и творит красоту. А искушённый критик отвергает чрезмерную изощрённость и красивость ради чистой подлинности незатейливого искусства.
