Цитаты про здесь и сейчас

Господи, а можно я временно умру, прямо сейчас? Вот здесь вот лягу в уголке тихонечко и денька на три уйду в небытие? Ты мне там все покажешь, кофейку выпьем где-нибудь, пощебечем, а тело мое пусть отдохнет от глобального недоумения, полежит ровненько.

Остановись, прохожий!Почитай же ты мои стихи!Здесь. Сейчас. Пока никто не видит.Пусть другие будут к ним глухи!Почитай же их, пока мной видим…Прикоснись руками к теплой мгле,Что опять в слова я облачила,И побудь мгновенье близким мне…Ведь никто не видит - в этом сила.Я хотела б, может быть, сейчас,Чтобы эти строчки были правдой…Только ложью разделили нас.Только нежность глаз была отравой.Как слезам поверить на щекахИ теплу чужих тисков-ладоней?Как поверить впадинам-глазам,Что в своем отчаянии потонут?Почитай, прохожий, только раз...Я потом уйду в потоках многих,Столь похожих на меня …СейчасЯ займу твой миг дыханьем строчек…Я займу всего лишь только разТвоего ума миры стихами…Ты побудь со мной сейчас. Сейчас!Надышись чужой мечты парами!

Все случится, как случалось не раз. Что поделать, коль не мы мир сей создали... Нам осталось только здесь и сейчас Наслаждаться солнцем, морем и звездами!

 Есть я, нет меня, сражаюсь я, лежу на диване — никакой разницы. Ничего нельзя изменить, ничего нельзя исправить. Можно только устроиться — лучше или хуже. Все идет само по себе, а я здесь ни при чем. Вот оно — ваше понимание, и больше понимать мне нечего… Вы мне лучше скажите, что я с этим пониманием должен делать? На зиму его засолить или сейчас кушать?.. 

Во сне всегда больше волнуют мелочи: неестественный цвет травы, невозможная кривизна прямых или своё перекошенное отражение, а реальная опасность, готовая оборвать всё здесь и сейчас, кажется пустяком.

 — Это рабочий стол, это рабочий стул, а это межгалактический космический корабль. А здесь я держу разные проводки! — Вау! Настоящий космический корабль? — Я сам его построил. А сейчас я покажу, какие проводки я использовал! 

Заслужила ли я такой радости? Это чисто американское свойство — все время сомневаться, заслужили ли мы счастья. Вся американская реклама построена на необходимости убедить сомневающегося потребителя, что он действительно достоен особой награды. Это пиво — ваша награда! Вы имеете право на отдых! Ведь вы его достойны! Делу время — потехе час! И сомневающийся потребитель думает: да, спасибо! Сейчас же пойду и куплю шесть банок пива, была не была! Нет, не шесть, а двенадцать! и напивается. А потом его мучает совесть. В Италии такие рекламные слоганы не пройдут, так как здесь люди и без того знают, что у них есть право на удовольствие. Попробуйте сказать итальянцу: «У тебя есть право на отдых!» — и он ответит: «А то. Именно поэтому я наметил сделать перерыв в двенадцать, пойти к тебе домой и переспать с твоей женой.»

 — Я её друг, я не собираюсь пользоваться её нынешней уязвимостью. — То есть, ты хочешь сказать, если она, находясь в полном отчаянии, набросится на тебя и потребует, чтобы ты овладел ею прямо здесь и сейчас, ты что просто уйдёшь? — Я сказал, что я её друг, но не друг-гей. 

 Он все же начал молиться, но поймал себя на том, что почти механически твердит слова молитвы, хотя уже ничего не ждет от бога. Илона мертва, о чем же ему молиться? Но он продолжал молиться о ее возвращении неведомо откуда и о своем благополучном возвращении, хотя он был уже почти дома. Не верил он этим людям – все они вымаливали себе что то, а Илона ему говорила: Молиться надо господу в утешение, – она где то прочитала эти слова и была в восторге от них. Стоя здесь с молитвенно сложенными руками, он вдруг понял, что вот сейчас он молится от души, потому что вымаливать у бога ему нечего. 

— Любовь, может быть, и есть, но она имеет свойство заканчиваться. Только в сказках они умирают в один день. Надо здесь и сейчас понимать, кто тебе нужен. А летать в фантазиях.. Ну, можно, но на этом не проживешь. — Но как тогда жить, если знать, что все будет плохо? — Надо брать то, что есть, и переделывать под себя.

– Что он читает? – спросил соседа путник. – Вступление для своей книги. Мы собираемся здесь каждое воскресенье и показываем наброски. – Вы писатели? – Мы начинаем. Путник поджал губы. Старик улыбнулся. – Да, только сейчас начинаем. Каждый всю жизнь возделывал своё поле: кто на фабрике, кто на рынке, кто в кабинете. Дети, жена… беллетристика, знаете ли, не кормит, а каждый из нас с юности хотел быть кто писателем, кто поэтом.

... Сквозь ручейки и реки звуков, сквозь шуршание, жужжание, потрескивание, поскрипывание, стрекотание и воркование до ушей Тина Вина долетало незнакомое постукивание. Медленное, ровное, спокойное. Сильное и в то же время нежное, оно, казалось, было источником всех остальных голосов мира... Шаг. Ещё шаг.. Звук становился всё громче и отчётливее. — Здесь кто-то есть? — Да. У самых твоих ног, — ответил девчоночий голос. .. — Кто ты, Как тебя зовут? — Ми Ми. — Ты слышишь звук, похожий на приглушённые шаги? — Нет. — Странно. Он где-то совсем рядом. .. Я слышу его всё отчётливее. Он такой мягкий. Немножко похож на стук часов. Ты и сейчас его не слышишь? — Нет. .. Тин Вин нагнулся к ней, чувствуя на лице её дыхание. — Этот звук исходит от тебя. .. Он подполз ближе, держа голову у самой груди Ми ми. — Твоё сердце, — сказал Тин Вин, садясь рядом с ней на пол. — Всё это время я слышал, как оно бьётся. — .. И как тебе звук моего сердца? — Удивительный. Ничего красивее я не слышал.