Цитаты от автора от имени автора про смерть

Те, кто всю свою трудовую жизнь прожили в густо населенных, узких улицах и никогда не жаждал перемены, те, для кого привычка стала второй натурой и кто чуть ли не полюбил каждый кирпич и камень, служившие границей их повседневных прогулок, — эти люди, даже они, когда нависала над ними рука смерти, начинали наконец томиться желанием взглянуть хотя бы мельком в лицо Природе.

Маленькая сучка начинает плакать на руках у мужа Автора, как плачут дети, когда совсем страшное уже позади и больше не будет больно, и будут конфеты, и будет покой и свой дом, и тепло, и любовь, но надо выплакать то, что было. Выплакать страшное. Начинает плакать, как плачут дети не тогда, когда им не разрешают есть ананасные конфеты, а как плачут они в сильную грудь, в успокоение и умиротворение от уже случившегося, оттого, что уже не исправишь, оттого, что уже прошло, но было больно! Было больно! Было больно! И с каждой такой маленькой слезой страшное былое больное уходит, утекает в ту часть безвременья, что подлежит уничтожению, окончательному сожжению на адовых сковородах. Потому что ад – это вовсе не место бесконечных мук, где всех нас и всех их ждёт расплата по кредитам. Всё совсем не так. Ад – это печи, муки утилизирующие. Горят не грешники. Сгорает грешное. У кого – при жизни – чужое, у иных – после смерти – своё.

В минуты смерти близкого люди горюют искренне – большинство от того, что думают о собственной кончине, но многие и из-за тяжести наставшей вечной разлуки.

Утром, когда придут мои палачи, я скажу им: «У меня ничего не получилось! Убейте меня! Но исполните мою последнюю волю: я хочу принять смерть от рук Фубуки. Пусть она открутит мне голову, как крышку перечницы. И моя кровь хлынет черным перцем. Так примите и ядите его, ибо сие есть мой перец, просыпанный за вас и за многих, перец нового завета. И все вы чихнете в память обо мне».

Есть вещи, которые для нас, людей, слишком огромны: боль, одиночество и смерть, но также красота, благородство и счастье. Для них создана религия.

Кажущееся мрачным напоминание [о смерти] вовсе не запирает нас в заснеженном монастырском дворе. Оно открывает дорогу на свободу, пробуждает нас к реальности.

Всё возможно – поскольку смерть неотвратима, и всё было возможно, кроме смерти.

Смерть приходит не со старостью, а с опустошением, тогда, когда умирает радость, рождается печаль, когда умирает счастье и рождается тоска – тогда ты становишься палачом собственной жизни.

Можно предположить, что земная жизнь – это как бы процесс записи новой информации, «нагуливания» душой новых впечатлений. В таком случае если «не отключать» память о прожитом душой в вечности, то процесс «записи» новой жизни, возможно, застопорится из-за бесконечности вселенской информации. Система перегрузится. Возможно, что после физической смерти тела душа свободно входит в соприкосновение с вечной памятью и здесь оживает картина не только последней, но и вечной жизни. Если исходить из того, что главное богатство космоса – живая клетка, которая при определённых условиях способна эволюционировать в высокоорганизованные структуры, обладающие разумом, и путешествовать по Вселенной, развивая, обогащая и готовя души к вечной жизни, то это и должно стать предметом исследования учёных третьего тысячелетия. Ведь без ответов на основополагающие вопросы бытия невозможно осмысленное движение вперёд.

Когда последний час отравлен мыслью о деньгах, смерть порождает ненависть. На гробах беспощадно дерутся.

Чем больше счастья в жизни человека, тем трагичнее его свидетельские показания. Подлинно трагическим произведением искусства (если считать произведение искусства свидетельским показанием) окажется произведение человека счастливого. Потому что оно будет полностью сметено с лица земли смертью.

Смерть не страшна, а грустна и трагична. Бояться мертвых, кладбищ, моргов – верх идиотизма. Нужно не пугаться покойников, а жалеть их и их близких. Тех, чья жизнь прервалась, не дав свершить что-то важное, и тех, кто остался вечно оплакивать ушедших.