Цитаты про жизнь и смерть

 Поник Прасперо - Сотни глаз от изумления застыли - Горячая кровь остыла… И потекла уже не по жилам, А по смоляному ковру бархатного зала… И стало понятно, что пришла Красная Смерть - Она явилась якотать в ночи!.. И одним за другим падали гости В забрызганных кровью залах Веселия И умирали - Каждый в том исполненном отчаяния положении, В каком упал… И жизнь эбеновых часов кончилась Вместе с жизнью последнего из веселившихся… И огни треножников погасли… И тьма, и тлен, и Красная Смерть Обрели безграничную власть надо всем! 

Я видел много смертей – людская жизнь теряла цену. Смысл жизни продлевает наше пребывание на этом свете.

Смерть - недовольных жизнью оставляет на десерт, в первую очередь выкашивая тех, кто счастлив и весел.

Смерть просто не могла иметь с ним ничего общего! Может быть, именно поэтому так внезапно оборвалась его жизнь? Чем чище выведенная порода, тем меньше сопротивляемость болезням. Так, может, и Цурукава, состоявший из одних лишь чистейших частиц, не обладал защитой против смерти? Если моя догадка верна, то мне обеспечено исключительное долголетие, будь оно проклято.

 Смерти нет — есть несчитаные миры и вечная Жизнь, рождающая сама себя без конца. Почему же так горько, когда наступает пора прощаться и провожать? 

Вся наша жизнь – игра, театр военных действий. А в игре, как известно, побеждает тот, у кого на руках лучшие карты. Кто-то капитулирует, уходя от решающей схватки. Кто-то держится до последнего, хотя знает, что эта битва не на жизнь, а на смерть.

«…..ЁЖЬ…..»Ждёшь… Ждёшь…Снег пьёшь…По стёклам застывшимТоску льёшь…Ночь – день,А день – ночь.В груди – пепел,В руке – нож.Ждёшь… Ждёшь…Письма рвёшь…И колет сердцеОстрей, чем ёж…Всё – смех,Но смех – боль,Когда правдыНе узнаёшь.Ждёшь… Ждёшь…Дождь пьёшь…А дождь – водаИз чужих калош…И сотни звёзд –В воде той!..Созвездие к созвездию…Скрести! Умножь!Ждёшь… Ждёшь…Душой гниёшь…Душа – поле.А в поле – рожь…Из души – свет,А из сердца – твердь…Если жизни нет,Остаётся смерть.

Тебе и мнеШуганул будильник Ссора вчераншняя, глупая ссора Не позволяет друг к другу прильнуть с улыбкой Ты у плиты - я неизменно гордо Зубами давлю бекон и скребу по тарелке вилкой. Схватить бы тебя И глуша наши стоны утренней сводкой погоды растерзать расстояние метра в клочья И пусть в опозданиях, карьеры летят погоны Тебя я хочу, а ты (любя) истеричка сучья В противовес Отсутствию утренней "милый, я буду скучать" Хлопнув дверью, выскользну лифтом Приземлюсь нервно в кожу авто, затем в гладь маршерующей пробки сигнальным ритмом. Газ, встречная,встреча... Круиз в водах МКАДа закончится быстро (и кто-то в маршрутке: "доездился, гонщик") Зеваки жующие пиксель с повидлом Как мухи облепят мои обгоревшие мощи. Я думал что, жизнь чем-то схожа с собачьим дерьмом Но в смерть, оказалось, вступить куда гаже Недоносил я тебя на руках в смысле самом прямом А была же возможность, признайся - была же...

... Где наше первоначальное лицо? – размышляю я. – Первоначальный ландшафт, до того как он стал вот этим ландшафтом, воспринимаемым нашими органами чувств, парком и лесом, домом и человеком? Где лицо Бодендика, до того как он стал Бодендиком? Лицо Вернике, пока оно не связалось с его именем? Сохранилось ли у нас какое-то знание об этом? Или мы пойманы в сети понятий и слов, логики и обманщика разума, а за ними одиноко горят первоначальные пламена, к которым у нас уже нет доступа, оттого что мы превратили их в полезное тепло, в кухонное и печное пламя, в обман и достоверность, в буржуазность и стены и, во всяком случае, в турецкую баню потеющей философии и науки. Где они? Все ли еще стоят неуловимые, чистые, недоступные, за жизнью и смертью, какими они были до того, как превратились для нас в жизнь и смерть?

Противоядие против многих страданий простые человеческие отношения.brbrИ. Ялом Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти

– Но я не служанка, я – из рода Эорла. Я умею сидеть в седле, владею мечом и не боюсь ни боли, ни смерти. – Чего же ты боишься, госпожа? – Неволи, – бросила она. – Я боюсь просидеть всю жизнь под замком, боюсь дождаться дня, когда усталость и годы примирят меня с тюрьмой, когда надежда совершить великое исчезнет, забудется и перестанет волновать сердце.