Старые Цитаты про холодные руки

 Это, знаешь ли, то ещё удовольствие, третью ночь, выходя в промерзлый тамбур, курить, думать: А как, интересно, там, на северном полюсе, может ли человек на морозе вообще с кем-нибудь говорить? Может человек на морозе с кем-нибудь говорить? Может ли человек вообще с кем-нибудь говорить? Или ему остается как мне, вспоминать, сутулясь, как когда-то давно, в пахучей августовской ночи и его, и её несла в перекрестиях улиц белая волга, обгоняя лады и москвичи. И когда впереди замаячил вокзал пятнышком бледным, и он, готовясь к разлуке сидел чуть жив. Она с заднего сиденья ему, сидящему на переднем, улыбнулась, на плечо руку ласково положив. Корил он себя тогда, это безнадежность, ненужная влюбленность, собачий бред. И не думал, что её такая простая нежность согреет его через столько холодных лет. 

Воистину, холодна ты, Вечность! Не ледяные ли твои руки? Не грудь ли из гранита?

Да, и я холодная, потому что моя душа уже давно погибла, а сердце замерзло от внутренней боли и злости на саму себя. А что бы ты сейчас делала, если бы видела своими глазами смерть родных и близких людей от рук предателя, которого любила? Как бы ты чувствовала себя сейчас, зная, что ничего не смогла изменить в тот проклятый момент?

 Не нужна ты мне, не нужна,Мне с тобой ни покоя, ни сна,Обожгла ты меня стрелоюИ осталась сама холодна.Скажут мне: ты стала водою -Пить не буду, рук не омою;Скажут мне: ты стала лозою -Не коснусь твоего вина. 

Она села с ним рядышком на краю кровати: — Я даже подарю тебе поцелуй. Питер не знал, что это такое. Он протянул руку ладошкой вверх. — Ты знаешь, что такое поцелуй? — Когда подаришь, узнаю, — холодно ответил он.

Сорок лет она преподает: Гоголь родился в таком-то году, Евгений Онегин — представитель лишних людей, Катерина из «Грозы» — луч света в темном царстве. Сорок лет одни и то же готовые формулы. Вся литература — набор сухих формул, которые нельзя ни любить, ни ненавидеть. Не волнующая литература — вдумайтесь! Это такая же бессмыслица, как, скажем, не греющая печь, не светящий фонарь. Получается: сорок лет Зоя Владимировна обессмысливала литературу. Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов глаголом жгли сердца людей. По всему миру люди горят их пламенем — любят, ненавидят, страдают, восторгаются. И вот зажигающие глаголы попали в добросовестные, но, право же, холодные руки Зои Владимировны Сорок лет! У скольких тысяч учеников за это время она отняла драгоценный огонь! Украла способность волноваться!

— А разве вы не… — Клэри замялась в поисках подходящего слова, — размножаетесь? Джейс расхохотался. Карета неожиданно вильнула влево, и Клэри заскользила на сиденье. Прежде чем она успела за что-нибудь схватиться, руки Джейса легко, но прочно удержали девушку. Она ощутила холодное прикосновение кольца Джейса к своей влажной от жары коже. — Еще бы! Мы просто обожаем размножаться.

ОтвыкаюОчень трудно отвыкаю от бездонной синевы Глаз, что стали безучастны. Глаз, в которых я, увы, Стала редко отражаться. Глаз, уставших от забот. Глаз, которым слепо верю. Глаз, спасавших от невзгод. Очень трудно отвыкаю от тепла любимых рук. Тише, тише, еле слышен в суете стал перестук Двух сердец, что охладило расстояние и снег. Перестала в лето верить - у зимы так долог век. Очень трудно отвыкаю от того, кто стал мне люб. Я за эту боль и муку, лишь саму себя виню. Обвиняю в том, что слишком растворилась в синеве Глаз, что стали безучастны и так холодны ко мне-- 02.04.2013г

 По дороге на Запад, где Солнце не спит вечерами, Где гоняется ветер с неистовым свистом за ночью, Мы беспечно хватали холодные звезды руками, Оставляя внутри оригами одни многоточья… 

А я-то точно знаю, что погибну сам. Когда-нибудь, в одном из московских ресторанов, в которых так весело и так холодно от чужих глаз, от рук, прикосновение которых ты не любишь, и слов, которые для тебя давно уже ничего не значат.

Сорок лет она преподает: Гоголь родился в таком-то году, Евгений Онегин — представитель лишних людей, Катерина из «Грозы» — луч света в темном царстве. Сорок лет одни и то же готовые формулы. Вся литература — набор сухих формул, которые нельзя ни любить, ни ненавидеть. Не волнующая литература — вдумайтесь! Это такая же бессмыслица, как, скажем, не греющая печь, не светящий фонарь. Получается: сорок лет Зоя Владимировна обессмысливала литературу. Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов глаголом жгли сердца людей. По всему миру люди горят их пламенем — любят, ненавидят, страдают, восторгаются. И вот зажигающие глаголы попали в добросовестные, но, право же, холодные руки Зои Владимировны... Сорок лет! У скольких тысяч учеников за это время она отняла драгоценный огонь! Украла способность волноваться!

Она села с ним рядышком на краю кровати: — Я даже подарю тебе поцелуй. Питер не знал, что это такое. Он протянул руку ладошкой вверх. — Ты знаешь, что такое поцелуй? — Когда подаришь, узнаю, — холодно ответил он.