Цитаты про любимого

Конечно, я её знал. Ведь с любимыми не знакомятся, их узнают.

Выбери дизайнерское белье в тщетной попытке вдохнуть новую жизнь в ваши почившие отношения. Выбери сумки, выбери модные туфли кашемир и шелк, чтобы почувствовать то, что выдают за счастье. Выбери айфон, сделанный китаянкой, которая вышла из окна, и сунь его в пиджак, сшитый в далекой южно-азиатской душегубке. Выбери фейсбук, твиттер, снепчат, Инстаграм и тысячи других способов поливать желчью тех, кого не знаешь. Выбери посты в соцсетях. Расскажи миру о том, что ты ел на завтрак в надежде, что кому-то не посрать... встречу со старой зазнобой и надейся, что ты-то уж выглядишь лучше, чем она. Выбери лайф-блогинг с первой дрочки до последнего вздоха. Общение сейчас – это просто набор нолей и единиц. Выбери десять вещей, которые не знал о звездах и их операциях. Выбери вопли про аборты, шутки про насилие, slut-shaming, порноместь и бесконечный поток женоненавистничества. Выбери то, что в «11 сентября» виноват сионистский заговор.

От любви до ненависти один шаг, поскольку очень уж велика власть, которую получают любимый над любящим.

 Грековцы считали, что человечество пренебрегло свободой воли. Что главным дьявольским соблазном оказался вовсе не соблазн греха, но соблазн отказа от ответственности. Большинство людей вовсе не выбрало тёмную сторону Силы – оно вообще отказалось выбирать (что есть гораздо более подлое предательство Создателя). А пренебрегши основным свойством, уподобляющим любимое Божие творение Творцу (по образу и подобию) и тем качественно выделяющим человека из ряда прочих живых созданий, оно, большинство, де факто перестало быть людьми. 

– Человек-паук! Вот почему геройствуют только дураки. Потому что в любой момент какой-нибудь садист и псих может поставить тебя перед выбором. Бросить погибать любимую женщину... или... пусть пострадают детишки. Выбирай, Человек-паук, и ты увидишь, что герои получают в награду. – Не делай этого, Гоблин! – Мы выбираем, кем хотим быть. Так выбирай.

 Хвала отчаявшимся. Если бы не мы, То кто бы здесь работал на контрасте. Пока живые избегают тьмы, Дерутся, задыхаются от страсти, Рожают новых и берут взаймы, Мы городские сумрачные власти. Любимые наместники зимы. 

Опустившись на колени, я закрыл глаза. Хорошо, Проводник. Как прикажешь. Я слишком долго шел к тебе. Слишком долго учился верить в тебя. Я ненавижу свой город. В нем нет никого, кого можно любить. Если ты исчезнешь... я просто умру, наверное. В уюте бетонной квартиры. В окружении любимых вещей — они не люди, они не могут любить в ответ. Пойми меня, Проводник, даже если я сам себя не понимаю. Подскажи, что мне нужно. Найди дорогу Отсюда... Ты можешь, я знаю. Я верю. Больше, чем Господу Богу, больше, чем господину Президенту. Больше, чем друзьям, которые слишком далеко. Ты моя боль и радость, ты моя надежда и безверие. Я шел к тебе через презрение и насмешки, вежливых подонков и злых неудачников. Меня не пьянил спирт и не отрезвлял кофе. Я смеялся и плакал, был плохим и хорошим. Я читал книги о потустороннем мире и разноцветные сборнички фантастики. Я шел к тебе, Проводник. Приди же и ты ко мне.

 Самому любить лучше, чем быть любимым: любить – это некое действие, доставляющее наслаждение, и благо, а быть любимым не вызывает в предмете любви никакой деятельности. (…) Тем не менее люди из честолюбия предпочитают быть любимцами, а не сами любить, поскольку быть любимцем связано с каким-то превосходством. 

Подобрать ключ к сердцу любимой не сумел — воспользовался отмычкой. Виктор Губарев

Вот и все, я тебя не вижу. Этот омут такой бездонный! Остаешься под звездным небом, Не любимый и не влюбленный. Ухожу по ночной дороге Из весеннего сумасбродства, С каждой улицей нестерпимей Ощущаю своё сиротство.

 Человек слышит за время жизни, наверное, сотни тысяч голосов, а голос своей любимой узнает даже через телефонные помехи мгновенно. 

 Я не умею разлюбить; могу полюбить только кого-то еще. Все несбывшиеся, канувшие, бросившие планомерно копятся у меня не в сердце даже, а где-то в костных тканях, скелет формируют; составляют что-то наподобие годовых колец. Ни на кого из них не могу долго злиться; периодически заходя в магазин и трогая тряпочку, думаю Пошло бы N. — хотя N. не видела три года. Большое изумление испытываешь каждый раз, когда встречаешь кого-нибудь из сильно когда-то любимых и понимаешь, что чиркни искорка сейчас — и все завертелось бы снова, что бы там ни было, какая бы выжженная земля ни оставалась по человеку. Спустя время понимаешь, что нечто, изначально в нем зацепившее — никуда не делось и уже не денется. И от тебя никак не зависит, вообще.