Цитаты про друзей и время

В то время единственными моими друзьями были слова, выведенные пером на бумаге.

Было время, когда он полюбил всех своих друзей. А потом это чувство ушло. Неужели одно только подозрение в том, что он лучше и умнее других, могло сотворить с ним такое?

 Капитулировать всегда неприятно. В прошлом веке, говорят, даже стрелялись, чтобы не капитулировать. Не потому, что боялись пыток или концлагеря, и не потому, что боялись проговориться под пытками, а просто было стыдно… Ведь человеку очень неприятно осознавать, что он совсем не такой каким всегда раньше себе казался. Он все хочет оставаться таким, каким был всю жизнь, а это невозможно, если капитулируешь… В нашем веке стреляются потому, что стыдятся перед другими – перед обществом, перед друзьями. А в прошлом веке стрелялись потому, что стыдились перед собой. Понимаете, в наше время почему-то считается, что сам с собой человек всегда договорится… Может быть, потому что теперь, кроме таких понятий, как гордость, честь, существует ещё множество других вещей, которые могут служить для самоутверждения. 

Были такие времена, что у меня не было своей комнаты. Я спал у друзей на полу, а для того, чтобы купить еды — сдавал бутылки из под кока-колы. Каждое воскресенье я шел 10 километров пешком для того, чтобы раз в неделю нормально покушать на благотворительном обеде в храме кришнаитов. И знаете что? Это было прекрасное время!

... самое одинокое время — когда заканчиваешь работу и начинаешь ужинать. Этот единственный час такой же опустошённый, как три часа утра долгой-долгой ночью. Вот тогда человеку и нужны друзья.

 Вечен вопрос: почему уходят первыми лучшие, Куда торопятся их души. Почему в их часах песка так мало. Почему их очередь раньше всех настала. Еще одного не стало, нить оборвалась Устало сердце работать и биться перестало Не будет больше боли, не будет больше страха Но будет много горя, для тех, кто будет плакать. Прольются эти слезы — людям станет легче Как ни странно время даже это лечит. Но все равно ушедших не заменит Никто другой – это закон простой И не спорь со мной. За упокой нальем и выпьем Свечу поставим в храме Никогда помнить не перестанем. Вечная память тебе, ты всегда с нами. Мы были, есть и будем друзьями. 

... мне часто хотелось иметь более приятную внешность и походить на таких, как ты. Но я отгонял от себя эту мысль, вспоминая, насколько я счастливее многих. Ведь я мог бы уродиться хромым — и неспособным охотиться даже на белок; или слепым — и был бы в тягость себе самому и моим друзьям: или же глухим, то есть непригодным для войны и разведок, что я считаю обязанностью мужчины в тревожные времена. Да, да, признаюсь, не совсем приятно видеть, что другие красивее тебя, что их приветливее встречают и больше ценят. Но все это можно стерпеть, если человек смотрит своей беде прямо в глаза и знает, на что он способен и в чем его обязанности.

 Мне вообще-то не нравятся многие вещи, но я не привередливый, наоборот, достаточно хорошо приспосабливаюсь ко многим не слишком приятным обстоятельствам, но здесь речь не обо мне, речь о том, что все время встречаешь так много человеческих лиц, что просто не можешь не волноваться, не переживать о них. Возможно, поэтому так важны для меня, пусть это и звучит как понт, лица моих друзей, моих давних знакомых, лица, которые я видел столько лет подряд и которые, при желании, могу теперь легко вспомнить — спокойные, радостные и улыбающиеся. Такие, какие обычно бывают у покойников. 

Кто ко мне позовет обитателей тесных могил, Самых близких, погибших в расцвете здоровья и сил? Разве я их узнаю при встрече, восставших из праха, Если б чудом неслыханным кто-нибудь их воскресил? Кто ко мне позовет их, завернутых в саван немой? Разве в бездну могилы доносится голос земной? Не зовите напрасно. Никто не приходит оттуда. Все уходят туда — не ищите дороги иной. Эй, живой человек! Посмотри на себя — ты мертвец. Жизнь истрачена вся. Наступает обычный конец. Седина — твой убор головной, ослепительно-белый. Унеслась твоя молодость, время горячих сердец. Твои сверстники умерли — ищут обещанный рай. Обогнали тебя, обошли. Торопись, догоняй. На земле для тебя, старика, ничего не осталось,— Ни надежды, ни радости. Времени зря не теряй! Собирайся в дорогу, пора. В вековечную тьму. Путь последний тебе предстоит. Приготовься к нему. Все имущество брось — и воистину станешь богатым. Презирай богача — это нищий, набивший суму. Собирайся, не медли, не бойся отправиться в путь.

Боги дали нам время убивать врагов и время заводить друзей, время пить молодое вино и время любить прекрасных женщин, время совершать глупости и время их исправлять. А ещё они дали нам время остановиться и подумать — зачем мы всё это делаем?.. Так выпьем же за то, чтобы они забрали его обратно!!!

Единственное глубокое чувство, которое мне случалось испытывать во всех этих любовных интригах, была благодарность, если все шло хорошо, если меня оставляли в покое и давали мне полную свободу действий. Ах, как я бывал любезен и мил с женщиной, если только что побывал в постели другой, я словно распространял на всех остальных признательность, которую испытывал к одной из них. Какова бы ни была путаница в моих чувствах, суть их была ясна: я удерживал подле себя своих возлюбленных и друзей для того, чтобы пользоваться их любовью, когда вздумается. Я сам признавал, что мог бы жить счастливо лишь при условии, если на всей земле все люди или по крайней мере как можно больше людей обратят взоры на меня, никогда не узнают иной привязанности, не узнают независимости, готовые в любую минуту откликнуться на мой призыв, обреченные, наконец, на бесплодие до того дня, когда я удостою обласкать их лучом своего света.

[диалог Циан с одним знакомым] — Мне не очень нравятся моллюски. — Было бы странно, если бы тебе они нравились! — Почему это? — Ну, я не хочу сказать ничего плохого о твоих друзьях, но в утонченном вкусе их не упрекнешь! [некоторое время спустя] — Неми, ты пробовала устрицы? — Нет. До такой степени я еще не напивалась.