У Вас есть интересная цитата?
Поделитесь ею с нами!
Есть, конечно, кислые яблоки, участь которых — ждать до последнего дня осени; и в то же время становятся они спелыми, жёлтыми и сморщенными. У одних сперва стареет сердце, у других — ум. Иные бывают стариками в юности; но кто поздно юн, тот надолго юн.
Пока юношеские мечты об идеальной семье искалеченными личинками уползают из души, я иду по улицам города и всматриваюсь в витрины, видя в них то, к чему так стремился когда-то. Вот же она, эта идеальная семья. Скалится выбеленными до зеркальности зубами, растекается толстым слоем счастья по мокрым от дождя рекламным стендам, подмигивает красивыми лицами случайным прохожим. А у меня зубы желтые, на верхнем кариес разросся до размеров отхожей ямы и пахнет точно так же, лицо отекшее, серое, грубое, здоровье хромает на обе ноги и спотыкается на жизненных поворотах. И снова проскакивает шальная мысль: вот они, продавцы счастья человеческого, торговцы моими несбывшимися мечтами.
Ей вспомнилась картинка в «Нэшнл джиогрэфик» — пингвин, попавший в нефтяную лужу. Жалкий маленький пингвинчик стоял в ведре с водой, зоологи-спасатели оттирали его от нефти губками, а он повесил голову, раскрыл свой желтый клювик и растопырил в стороны крылья, будто боялся испачкать их о свое замаранное нефтью тело.
- Ви знали Александра Благословенного, я вас спрашиваю? По вашему лицу я вижу, что ви не знали этого великого человека. А я видел его, почти как сейчас вижу вас. То есть не то чтобы ми с Александром Благословенным были знакомы, ни боже мой. И он-то меня не видал, потому что лежал мёртвый в гробу. Его везли в Петербург из города Таганрога. - Ты зачем мне про это толкуешь, дед?? - сморщил лоб Упырь. - Чё мне твой царь в гробу? Старик наставительно поднял жёлтый палец: - А то, мосье разбойник, что если ви нас обманете, вас тоже повезут в гробу, и Наум Рубинчик придёт на вас посмотреть.
Специализация убивает разнообразие. К тому же людям разнообразие не нужно. Они хотят, чтобы все было одинаковое. Помидоры – красные и круглые, неважно, что есть желтые и длинные, которые в сто раз вкуснее, если рискнуть их попробовать. Красные лучше смотрятся на полках.
Можно всю жизнь скрываться во фредистких джунглях, выть на луну и плеваться проклятиями Создателю, но в конце, в самом конце концов, где расставляются все точки над гласными будь уверен — прояснится как раз достаточно, и ты поймешь, что луна, на которую выл столько блаженных лет — не более чем желтый плафон на потолке, а Создатель — буклет, подброшенный Обществом Гидеон в твою тумбочку.
Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве.
– Нет, я хочу знать, почему вы в деле уразумения, презрения к страданиям и прочее считаете себя компетентным? Разве вы страдали когда‑нибудь? Вы имеете понятие о страданиях? Позвольте: вас в детстве секли? – Нет, мои родители питали отвращение к телесным наказаниям. – А меня отец порол жестоко. Мой отец был крутой, геморроидальный чиновник, с длинным носом и с желтою шеей. Но будем говорить о вас. Во всю вашу жизнь до вас никто не дотронулся пальцем, никто вас не запугивал, не забивал; здоровы вы, как бык. Росли вы под крылышком отца и учились на его счет, а потом сразу захватили синекуру. Больше двадцати лет вы жили на бесплатной квартире, с отоплением, с освещением, с прислугой, имея при том право работать, как и сколько вам угодно, хоть ничего не делать. От природы вы человек ленивый, рыхлый и потому старались складывать свою жизнь так, чтобы вас ничто не беспокоило и не двигало с места.
Это старик полковник Матерсон читает письмена морщин на длинной желтой ладони. Смотрю на него внимательно, потому что вижу его, наверно, в последний раз. Вижу его так ясно, что вижу всю его жизнь. На лице шестьдесят лет юго-западных военных лагерей, оно изрыто окованными сталью колесами зарядных ящиков, стерто до кости тысячами ног в двухдневных марш-бросках.
Устало всё кругом: устал и цвет небес, И ветер, и река, и месяц, что родился, И ночь, и в зелени потусклой спящий лес, И желтый тот листок, что наконец свалился.
Шуршащими аллеями, по золотым струнам солнечных лучей, искрясь и потрескивая электрическими цепями, уплывали в загадочные просторы вселенной бойкие трамвайчики моих мыслей. Осенний парк был полон воздуха, прозрачного до звона, как городские витрины, и, с каждым шагом все глубже наполняясь прохладной свежестью последних минут угасающего дня, я острее ощущал свободу от созерцания человеческих лиц, ярких детских курток и блекло-розовых языков оторопевших такс – пустынно, светло, журчаще. Я бродил по губчатым лентам асфальтированных дорожек, зябко курил, терял зонты. Алыми бабочками летела под ноги кленовая мишура, насвистывая вальсы, а деревья, гордые и величественные, все шептались, шептались, небрежно потряхивая нередеющими шевелюрами. Солнце медленно таяло; вспыхивали глянцем жёлтые липы. С каждой секундой, с каждым ударом сердца необратимо утекало сквозь пальцы бесценное, неумолимое время.
В сон мне — жёлтые огни, И хриплю во сне я: — Повремени, повремени,- Утро мудренее! Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьёшь с похмелья.
Мальчик шел, в закат глаза уставя. Был закат непревзойдимо желт. Даже снег желтел к тверской заставе. Ничего не видя, мальчик шел. Шел, Вдруг Встал. В шелк Рук Сталь. С час закат смотрел, глаза уставя, За мальчишкой легшую кайму. Снег, хрустя, разламывал суставы. Для чего? зачем? кому? Был вором-ветром мальчишка обыскан. Попала ветру мальчишки записка. Стал ветер петровскому парку звонить: Прощайте... Кончаю... Прошу не винить...
И он знал также, что сойтись с женщной после долгого перерыва будет несуразным святотатством; и что, если выпив «Жюрансона», оставить вино выдыхаться в бутылке, оно превратится вскоре просто в безвкусную желтую жидкость.
Уходит лето.Сентябрь чинно, не спеша,Наденет жёлтую рубаху.Листвой опавшею шурша,Уходит месяц август...в прошлое.Как листопад, кружится грусть.Засентябрило, не до смеху.Уходит лето, ну и пусть.И сожалеть об этом...не обязательно.
ОсеньЕта дама пунктуальна ,вот и снова в тотже час грациозна и печальна к нам явилась на показ.С ветром подруку гуляя,паром с озера дыша листья в иний абрямляя ходит осень неспеша.Закружила хорогводы желтых листев на ветру ,затянула неба своды и заплакала к утру,пролила на все уделы слезы чистые воды заполняя по пределы все озера и пруды.Птицы стаей рвутса в небо улетая на юга,скоро будет много снега,тяжелеют облака.Пес бездомный смотрит грустно на пливущую листву ,сново осень он встречает на заброшеном мосту .
С тонких круглоголовых лип падают жёлтые волосы.
Некоторые художники изображают солнце желтым пятном, другие же превращают желтое пятно в солнце.
Вот и все. Что же ты мой милый, мой любимый, такой скотиной оказался? Я то думала, ты солнце, мое солнце, а ты карлик, жёлтый карлик. И никому я теперь не нужна, хоть подыхай. Никто не придет. Никто не заступится.
В Benetton выкладывают красный, желтый, зеленый и полосатый свитера, чтобы человек пришел и со спокойной душой купил себе черный.
В темную ночь, непроглядную, Думы такие несвязные Бродят в моей голове. Вижу я степь безотрадную... Люди и призраки разные Ходят по желтой траве. Вижу селение дальнее... Детской мечтой озаренные, Годы катились там... но... Комнаты смотрят печальнее, Липы стоят обнаженные, Песни замолкли давно.
Устало всё кругом: устал и цвет небес, И ветер, и река, и месяц, что родился, И ночь, и в зелени потусклой спящий лес, И желтый тот листок, что наконец свалился. Лепечет лишь фонтан средь дальней темноты, О жизни говоря незримой, но знакомой... О ночь осенняя, как всемогуща ты Отказом от борьбы и смертною истомой!
Земля - это громадный организм, наделенный чувствами, планета, насквозь пропитанная человеческой сущностью, живая планета, выражающая свои чувства с трудом и с запинками, она не дом белой расы, или черной расы, или желтой расы, или исчезнувшей голубой расы, а дом человека, и все человеки равны перед Богом, и все получат свой шанс, не сейчас, так через миллион лет.
В сон мне — жёлтые огни, И хриплю во сне я: — Повремени, повремени,- Утро мудренее! Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьёшь с похмелья.
... мы сейчас в супермаркете по три часа выбираем, какие яйца нам купить? Может, белые, а может, жёлтые? Может, деревенские, а может, бабушкины, а может, дедушкины? Раньше, чтобы купить яйца, можно было пожертвовать своими. Раньше вообще в очередях было больше яиц, чем на прилавке!
Лучшие Цитаты про желтый подобрал Цитатикс. Собрали их 250 штук, они точно увлекательные. Читайте, делитесь и ставьте лайки!
Внимательность к другим людям Бог дает нам не для того, чтобы выискивать их оплошности, а для того, чтобы молиться за них.
