Длинные Цитаты про первый раз

Еще в начале двадцать первого века Датапол – он тогда назывался по-другому, но не в этом суть, – в первый раз составил полную базу всех секс-девиантов. Технология онлайн-наблюдения тогда делала свои первые шаги. В ее основе в те дни лежал простой, но мудрый принцип. Ты будешь смеяться, Ке, но каждый профессионал знает, что вы, извращенцы, реагируете не столько на картинку, сколько на подпись под ней… Кеша проглотил это «вы, извращенцы» безропотно. Роптать не имело смысла по многим причинам. – На картинке может быть пожилая негритянка, режущая арбуз, а подпись будет «тинэйджеры, пойманные в ванной» – и клиент все равно кликнет по ссылке. Человеческий мозг так прошит, что словесный уровень кодировки преодолевает визуальный. Сотни лет люди кричат, что мы живем в царстве визуальных образов. Это, конечно, так – но классифицировать визуальное многообразие можно только с помощью слов. Поэтому уже в двадцать первом веке главные порносайты мира были просто филиалами Датапола.

Прости меня, любимый, за притворство, За гордость мою юную прости. И лживое сердечное довольство Священником как грех мой отпусти. Прости мне то, что я всего боялась, Старалась чувство жгучее не выдать, И то, что я с любовью не рассталась, И не сумела подлость ненавидеть. Но, главное, прости меня однажды, Хотя не знаю, сможешь ли простить, Что я не рассказала тайны важной, И не сумела трусость победить. А я тебе ведь так и не сказала, О том, как от улыбки сердце бьется, И что с тобой я в первый раз узнала, Как из груди слепое счастье рвется. Ты не узнал, как от шального взгляда Могучей силой крылья вырастают, И поцелуй, как высшая награда, Их широко расправить заставляет. Я так и не сказала, что касанье, Пусть даже мимолетные мгновенья, Лишает меня временно дыханья, И сеет в сердце майское цветение. Я все же скрыла, что с тобой в разлуке Я брошенной душою умерла. Мне ночью снились губы твои, руки, И я, наверно, ради них жила.

Это китайская притча. Как-то раз двое монахов гуляли по саду даосского монастыря. Вдруг один из них увидел на их пути ползущую по земле улитку. Второй монах, его духовный брат, по недосмотру чуть было не раздавил ее, но первый монах вовремя его остановил. Он нагнулся и поднял животное. «Смотри, мы чуть не убили эту улитку. А ведь это животное представляет жизнь и через нее Дао, которому надо следовать. Эта улитка должна жить и продолжать циклы реинкарнации». И он осторожно выпустил улитку в траву. «Глупец! — рассердился другой монах. — Спасая эту никчемную улитку, ты подвергаешь угрозе грядки с салатом, которые выращивает наш садовник. Ради спасения жизни какой-то улитки ты уничтожаешь труды одного из наших братьев». За их спором с любопытством наблюдал третий монах, который оказался поблизости.

Мир простирался перед нами не как чистый лист, полный возможностей, а как лабиринт протоптанных троп, вроде изъеденной термитами древесины. Шагни в сторону из прямой и узкой колеи материализма и карьеры, и сразу оказываешься в другой - в колее для людей, выступивших из основной колеи. А уж эта колея была так проезжена ( в том числе и нашими собственными родителями). Хочешь мотаться по миру? Быть новым Керуаком? О кей, скачи прямо в колею «Даешь Европу». Хочешь стать бунтарем? Художником-авангардистом? Иди к букинисту и покупай себе альтернативную стезю, всю в пыли, изъеденную молью, рассыпавшуюся в прах. На каком бы поприще мы себя ни воображали, все оборачивалось каким-нибудь клише под нашими ногами, как рекламный буклет с джипом на первой полосе или расхожая реприза хохмача-юмориста. Все архетипы, казалось нам, к тому времени, когда нам придется получать дипломы, станут сплошной банальщиной, включая и тот, который мы как раз в те дни примеряли, - затертого интеллектуала в черном.

Вот, скажем, знакомитесь вы с кем-то, лично или по переписке. Первый этап состоит в констатации существования друг друга – и чаще всего вы бываете очарованы. На этой стадии вы – Робинзон и Пятница на необитаемом острове; вы смотрите друг на друга в изумлении, в восторге от того, что в этом мире есть кто-то другой – такой другой и такой близкий одновременно. Ваша жизнь стала полнее, чем когда-либо, с его появлением, и вас захлестывает волна чувств к этому посланцу небес, с которым можно поговорить. Вы нарекаете его сказочным именем: друг, любимый, товарищ, гость, коллега – по обстоятельствам. Царит идиллия. Череда совпадений и различий («Совсем как я! А у меня наоборот!») поражает и переполняет детской радостью. В упоении вы даже не замечаете, как надвигается опасность. И вдруг он – здесь, рядом, у вашей двери. Разом протрезвев, вы не знаете, как сказать ему, что его сюда не звали.

 Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвования она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвования она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни.

Разговор коснулся Люцифера из поэмы Мильтона, и острота анализа, который давал этому образу Волк Ларсен, и красочность некоторых его описаний показывали, что он загубил в себе несомненный талант. Мне невольно пришел на память Тэн, хотя я и знал, что Ларсен никогда не читал этого блестящего, но опасного мыслителя. — Он возглавил борьбу за дело, обреченное на неудачу, и не устрашился громов небесных, — говорил Ларсен. — Низвергнутый в ад, он не был сломлен. Он увел за собой треть ангелов, взбунтовал человека против бога и целые поколения людей привлек на свою сторону и обрек аду. Почему был он изгнан из рая? Был ли он менее отважен, менее горд, менее велик в своих замыслах, чем господь бог? Нет! Тысячу раз нет! Но бог был могущественнее. Как это сказано? «Он возвеличился лишь силою громов». Но Люцифер — свободный дух. Для него служить было равносильно гибели. Он предпочел страдания и свободу беспечальной жизни и рабству. Он не хотел служить богу. Он ничему не хотел служить.

Фантазии женщин в своем подавляющем большинстве намного развратней мужских. Но в силу определенных обстоятельств они почти всегда так и остаются фантазиями. Это обусловлено тем, что женщины и мужчины в своих сексуальных фантазиях проявляют себя по-разному. У мужчин на первом месте сам процесс. Позы. В их фантазиях почти всегда доминирует животное начало. Взять и обладать. У женщин фантазии – это эмоции. Для них важна атмосфера и только потом уже сами действия. Они тоже фантазируют о сексе в необычных местах, позах и прочем. Но у мужчин это все происходит сразу. Раз, и попробовал. Осуществил. Эмоциональная составляющая часто отсутствует. В этом кроется проблема. Женщинам для того, чтобы раскрыться, нужно почувствовать себя комфортно. Уютно. Это важно. Поэтому решающую роль играет даже не сам секс, а то, что ему предшествует. Романтическое свидание. Ужин. Цветы. Беседа. С женщинами надо играть. Уметь завлекать их. Заманивать. Все должно быть красиво. Важнейший момент – прелюдия.

 Да… Наверное, пора… Пора навести порядок в голове, как иногда мы наводим порядок в любимом гараже — перебира-а-аем коробочки с прошлым, смеемся, грустим, сортируем… — это выбрасываем, это соседке пригодится, это пока сохраним — авось самим сгодится, мало ли что… Так и в голове… Точно так же — никакого отличия… раскладываем все по полочкам, мысли о Боге — на первую, самую чистую и красивую полку — пусть я пользуюсь ими не часто, но отдавать их никому не собираюсь… Они мне самой дороги… Мм мм…. что у нас в этом замшелом пакете? Оооо… Мысли о вечном… Для начала их надо простирнуть и проветрить — и на верхнюю полку, но на видное место… Вами я частенько пользуюсь… А это что за баулы? Огромные воздушные мешки? Аааа… это же мечты! Аккуратно укладываю их на антресоли… Сейчас не до вас… Вообще то мечтать не вредно… Но и здоровее от этого не становишься… Мысли о хорошем, ну куда вас деть то?

Они всё равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом всё равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы — ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя. Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними — убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони — и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах — если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили — унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего. Они всё равно уйдут.

С чего начинается Родина?С чего начинается Родина? С плевка, что запущен в народ,С чеченцев, лезгинку танцующих, у Боровицких ворот.А может она начинается с Беслана и взрывов в метро,С того, что досрочно на выборах опять победило ЕдРо.С чего начинается Родина? С жирующих жизнью столиц,И с сытых улыбок, что видим мы, на физиях всех"первых лиц».А может она начинается с зарплаты в семь тысяч рублей?С того, что в бюджете не хватит средств на ясли и учителей.С чего начинается Родина? С «РОЯЛЯ В ЛЕДОВОМ ДВОРЦЕ»,С мигалок, народ разгоняющих, в Москве на Садовом кольце.А может она начинается c труб, что качают наш газ??Со Сколково и Олимпийских игр, что «сильными» сделают нас.А может она начинается, с понятий «не пойман не вор»?Где инфраструктуру подпольную крышует сам Генпрокурор.С чего начинается Родина?

 Тебе девятнадцать лет. Ты играешь в пинг-понг, ходишь с друзьями в бар и болтаешь ногами, сидя на высоком табурете… Тебе девятнадцать лет. Девятнадцать лет назад я одержал первую громкую победу на ринге и смеялся в лицо тем, кто печально мне говорил: Первая победа — это и первый шаг к поражению…" Тебе девятнадцать лет и почти столько же тому парню, с которым я завтра выйду на ринг. Он сейчас рядом с тобой, а ты от меня далеко-далеко… Огромная лестница в девятнадцать лет разделяет нас, сотни лестничных площадок — ринги, на которых каждый раз сначала я завоевывал право подниматься вверх и поднялся… Тебе нравится этот парень с покатыми плечами, уверенный в себе, главный соперник знаменитого Н. Это я — Н.