Цитаты про черное море

Папа с маленьким сыном отдыхают на Черном море. Сын спрашивает:- Папа, а почему море соленое?- Сынок, а ты где-нибудь видел туалеты на пляже?

— А Вас, простите, как зовут? — Алика. — Странное имя. — Ничего странного. Дурацкое имя, вот и все. Мама хотела назвать Александрой, отец Ликой. Сошлись на среднем, получилось Алика. Дикость, как, впрочем, любой компромисс. — А море зовут Черное.

Знаешь, когда ты спишь, когда уличный свет падает на твое лицо, я рисую тебе глаза. Неумело, инструментами сонного воображения я придумываю их открытыми. Синими, как море, или черными, как кофе, не важно. Важно только одно, чтобы они смотрели на меня. Чтобы я смотрел в них. Потому что я знаю: утром закружится жизнь, замешает нас в тесто суеты, лукаво нашепчет в заблудившуюся душу смешных нелепых дел, ты опять забудешь просто повернутся и посмотреть на меня, а я опять забуду сказать тебе что-то главное, спрятанное глубоко в сердце. Но на следующую ночь я снова не буду спать. Я нарисую тебе глаза. Может быть, однажды чаши весов судьбы перевесят это серое небо, падающее в лужи, эти мчащиеся в никуда автомобили, разбрызгивающие колесами застоявшееся одиночество, а мы замрем в шуме города, возьмемся за руки, просто так, как в далеком детстве, и ты посмотришь на меня нарисованными однажды ночью глазами.

Синяя бумага, синие чернила. Лето в Сестрорецке, море и песок, А в лесу тенистом маленькая вилла, Сладкие печенья и вишневый сок. Шло письмо недолго, только две недели, Три тяжелых года разделяют нас. В Сестрорецке грустно: дачи опустели, Вспомнила я друга и прощальный час.

На Черное море - едут сами. На Белое море - везут...

 Навязчивое желание непременно попасть в саги и баллады уже переросло понятие маленький пунктик, а успешно приблизилось к фигуральному выражению полновесный абзац! Остаться в веках единственным выжившим героем он не хочет категорически, говорит, читателям нужны море крови и высокопарная смерть в тугом кольце врагов от подлой стрелы в спину, а стрела должна быть с чёрным опереньем, неструганым древком, тупым наконечником и массой микробов… 

Мы будем верить... Мы будем ждатьЯ буду верить, я буду ждатьВ твой героизм на двадцать пять.Куда не сунься, повсюду тень,Но ты вернешься и слепишь день!Я буду верить в твой вещий сонПоднимем крылья и в унисон…Умоем слезы в последний шаг,И спрячем горе в наш саркофаг.Ты будешь верить, ты будешь ждать…Откроешь двери, что там гадать.Последний номер, тебе чужой,Оставь сомненья, ведь он не твой.Невольно вздрогнув, вернись назад,Закрой глаза … и наугад.Я знаю, сможешь найти мой следЯ знаю, свергнешь ответ на нет.Таится счастье в твоем плену,Я в этом море с тобой тону!Накроют волны беспечным сном,Мы в безупречность на дно уйдем.Но рушить стены не хватит силИ выйти чистым, да без чернил.Мы будем верить! Мы будем ждать!Когда откроют дверь-благодать!

море было, как черный шелк, и Лоренс Бизли, самый поэтичный пассажир, с чувством космического восторга и ужаса смотрел, как купол неба, перевернувшись, отражен в зеркальном противокуполе воды: словно бы моря и вовсе не было, словно бы корабль, сияя огнями десяти палуб, несется в алмазной бездне, полной миллиардов огромных немерцающих звезд.

... море было, как черный шелк, и Лоренс Бизли, самый поэтичный пассажир, с чувством космического восторга и ужаса смотрел, как купол неба, перевернувшись, отражен в зеркальном противокуполе воды: словно бы моря и вовсе не было, словно бы корабль, сияя огнями десяти палуб, несется в алмазной бездне, полной миллиардов огромных немерцающих звезд.

Не люблю темные стекла, Сквозь них темное небо. Дайте мне войти, откройте двери. Мне снится Черное море, Теплое Черное море, За окнами дождь, но я в него не верю.

Ночь в Сан - Фернандо.Уютный ресторанчик.Море. Блюз.В позолочённом гипсе-Три Амура под потолкомИскусного ажура.И странно как -то:"Джейн",Холст,- в копии Тулуз.Струится лёгкой дымкойПриглушённый свет,В обман окутываяНаши взгляды.Стрекочут,сбившисьВ хор, цикады.На ваши"Да"-мои,Без промедленья "Нет".Ваш жест рукойИзыскан и не груб.И голос вкрадчивВ речи castellano.*На выбритом лицеГлаза упрямы,Уверенно надменныОчертанья губ,Что шепчут мне:"EstоyContigo hoy por fin."**Как пахнет ночьЖасмином в Сан-Фернандо!В убранстве беломСтолики веранды.И этот запах моря,Крабов,старых вин...Из-под ресницНевероятно чёрных глазВы не смотрИте На меня так страстно.Не жмите нежноРук моих напрасно.Напрасны,впрочем,Мысли не о Вас.*кастилец** Наконец-то я с тобой сегодня.

— И тут я их увидал, клянусь вам, увидал своими глазами! То было великое войско древних прерий-бизоны и буйволы! Полковник умолк; когда тишина стала невыносимой, он продолжал: — Головы-точно кулаки великана-негра, туловища как паровозы. Будто на западе выстрелили двадцать, пятьдесят, двести тысяч пушек, и снаряды сбились с пути и мчатся, рассыпая огненные искры, глаза у них как горящие угли, и вот сейчас они с грохотом канут в пустоту... Пыль взметнулась к небу, смотрю — развеваются гривы, проносятся горбатые спины — целое море, черные косматые волны вздымаются и опадают… «Стреляй! — кричит Поуни Билл. — Стреляй!» А я стою и думаю — я ж сейчас как божья кара… и гляжу, а мимо бешеным потоком мчится яростная силища, точно полночь среди дня, точно нескончаемая похоронная процессия, черная и сверкающая, горестная и невозвратимая, а разве можно стрелять в похоронную процессию, как вы скажете, ребята? Разве это можно?