Длинные Цитаты про чайку

Каллахэн томился по Сложной Задаче. У нынешних священников были свои: расовая дискриминация, освобождение женщин (и даже «гэев»), бедность, безумие, беззаконие. От них ему делалось неуютно. Ему хотелось возглавить дивизию в армии… кого? Господа? Добродетели? Добра? (от обозначения суть не менялась) и выйти на битву со ЗЛОМ. Он желал действий и боевых позиций. Он хотел увидеть ЗЛО с откинутым саваном лжи и хитрости, чтобы отчетливо различить все его черточки. Он хотел биться со ЗЛОМ один на один, как Мохаммед Али с Джо Фрэзером, как кельты с саксами, Иаков с Ангелом. Но битв не было. Только пустячные стычки с неопределенными результатами. А у ЗЛА оказалось множество лиц, все пустые, и подбородки чаще блестели от сочащейся слюны, чем наоборот. По сути дела, отца Каллахэна принуждали сделать заключение, что в мире нет никакого ЗЛА, кроме обычного зла.

Шумит Одесса мама, горит в огнях реклама (ЗВУК)С глазами иностранца, в одежде ренессансаГуляет по Одессе загадочный шатен,Под музыку Шопена, Чайковского и БрамсаОн видно, тщетно ищет красивую Мадлен.Но, блекнет Молдованка, Пересыпь – хулиганка,Перед прекрасной Соней, певицей шансонье,Звучит красивый голос под музыку «тальянки»,Колышется по залу, как чайка на волне.Припев:Город, под теплыми лучами Как под улыбкой Бога, веселый он, ей богуЗдесь жизнь свое берет!Солнце, алмазами играет, аж сердце замираетОдесса вся сияет и песенки поет..А бедный иностранец увидев нашу приму,Все потерял бедняга, покой, Мадлен и сон,Как оказалось позже, не повезло грузину,Ведь к Соне не пускает охранник на поклон!Шумит Одесса мама, горит в огнях реклама,Несется белый мерин по мокрой мостовой,Прижмись скорее парень, в той тачке едет дама,И ей свистит в поклоне довольный постовой.Припев:Город, под теплыми лучами Как под улыбкой Бога, веселый он, ей богуЗдесь жизнь свое берет!Солнце, алмазами играет, аж се

 Они вошли в лабиринт с двух разных концов и все тридцать минут проблуждали среди зеркал, пытаясь отыскать друг друга. Наконец сошлись в квадратной комнате. Все классно, миллион отражений в любых ракурсах. Но… только пристроились, только наладились, как послышались шаги сторожа. Семь часов, пора закрывать. Пришлось сворачиваться в темпе. Жанна была в таком заводе, что даже разревелась. Мужчине — то что, они своё всегда получат. Но она, бедняжка, за эту десятидневку наголодалась сполна. За все время успела кончить только один раз. Посреди бухты, на лодке, зведной ночью. Так заорала, что чайки с воды взлетели. Одну ночь супруги все-таки провели вместе, но было не до любви. Это когда Жан за ужином ракушками отравился. Она тайком прокралась к нему в комнату. Ужасно жалела его. Лекарство подействовало не сразу, Жан каждые пять минут бегал в туалет. Потом, когда он, обессиленный, уснул, она сидела рядом с кроватью и просто смотрела на него.

ПетровичЗдравствуй, Валентин Петрович.Проходи,Садись,Кури.Снова сердце беспокоит?Не стесняйся - говори.У меня ведь, знаешь, тоже Стонет. Правая нога,Как зайдется тяжкой дрожьюИ хоть к черту на рога.Немцы сталь куют умело,Хошь-не хошь, а похвалю,Коли в мясе уж засела, Не достать...Чайку налью.Пей, Петрович, чай не водка,Много выпить не смогёшь,Чай - оно, когда в охотку,А без водки - хоть под нож.Помнишь, Валя, бой под Курском?А майора-языка? Как ругался он по-русски,После каждого пинка.Помнишь Сашку-моториста,Из стрелковой сто второй,Что похож был на артиста Из "Любови Яровой"?Нет, не помнишь.Ты же раньше...Да и черт с ним,Слышишь, Валь,От окошка сядь подальше -Просквозит,Никак февраль.Помню, Валя, все я помню.Не ворчи над стариком,После станции по полюПолкилОметра пешком.Навещу, конечно, милый,Только снегу дай сойти,Вашу братскую могилу Не могу я не найти.Только б сердцу было крОви,Да не подвела нога...Это ведь тебе, Петрович,Девятнадцать навсегда.

ГеленджикВ отпуск едем дружно!В Геленджик сейчас!Море всем так нужно,Вот это точно " класс"!А горы здесь выс0ки,И воздух свеж морской,И выжитые сокиИ ласковый прибой!Девушки, как киски,Туристов здесь стада,Сидят и тянут виски И шашлыки всегда.Гостиницы сверкаютЧудесной красотой,А денежки всё тают С особой быстротой.На набережной чисто,И чайка вдаль летит,И солнце так лучисто,Турист и спит и спит.Войдёшь сразу в воду, Пораньше до утра,Почувствуешь свободуВ пучине мУсора.И ты уже вдыхаешьПьяного дымка,Походу даже сможешьВыкурить слегка.Тут же ты поставишьЗакуску на столе,Вечером изловишь"Медузку с декольте".О делах не думаешь,И ляжешь на часок,Бумажки вдруг "отроешь""Зарытыми" в песок.Позагорать ведь надо,А то бела, как мышь, И вот она прохлада!Домой махнёшь в Париж!

 Сперва лед набухает водой, будто кислое молоко. Делается губчатым, хлипким и обманчивым. Кое-где желтеет, в другом месте сереет… грязной полоской. Далеко на горизонте появляется пояс живой воды, словно нитка света. Это идет к нам море. А с ним птицы. Первыми прилетают чайки. Потом лед чернеет и лопается… Прорезанный пропастями, потрескавшийся, то здесь, то там он еще громоздится, трещит, а местами уже проваливается в глубину. Полоса живой воды на горизонте растет, искрится, мерцает. Ветер приносит запахи моря, крики птиц. Летят журавли, лебеди, гуси… Наконец первый весенний шторм с грохотом ломает лед. Волны дробят льдины. Вода перемалывает сало. Море уже здесь. И птичий переполох… 

Я как матрос, рождённый и выросший на палубе разбойничьего брига; его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнёт ли там на бледной черте, отдаляющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…

Белый пароходБелый пароход медленно уходит,В лёгкой дымке призрачной дали.Розовый восход на востоке всходит,Так же будут сниться вечно корабли…Волны всколыхнули, танец исполняяИ в лучах весенних были так легки,Только у берега грустно лишь качаяОчень опустевшие, понурые буйки.На волнах играли неугомонные блики,Подгоняя неспешно белый пароходИ вдали кричали встревоженные чайкиИ летели в море на розовый восход.Где же наше солнце в золотой долине?Может затерялось Ты среди морей!На волнАх качаясь, как на льдине,И остались отблески голубых ночей!

 Русские вынуждены соответствовать необъятности среднеазиатских степей и сибирской тундры — они безответны, но лиричны, обобраны, но высокомерны. Они из кожи вон лезут, чтобы напоминать персонажей чеховской Чайки и говорят о высоком на кухнях, где бродит квас и сушатся грибы. У них нет ни гроша в кармане, но деревенские столы ломятся от картошки, пирогов с маком, пряной селедки, малосольных огурчиков, графинов водки с выгравированными на них птицами, разнообразного варенья и медных самоваров с обжигающим чаем. 

ПринцессаДалеко-далеко за морямиСкрылся принц и о ней позабыл,О девченке в шляпе с полями,О принцессе ,о той, что любил.Он уехал с такими словами:"Ты принцесса по мне не грусти"Скрылся лайнер за облаками,Проревев на прощанье "прости"И осталась девченка в печали,Взор прекрасных глаз вдаль устремив.А над морем лишь чайки кричали"Он уехал тебя позабыв".И шагнула она в сине море,Поплыла навстречу судьбе,Но на дно потянуло то гореО тебе,милый принц , о тебе.

He stood on the sand and fell to wondering if there was a gull back there who might be struggling to break out of his limits, to see the meaning of flight beyond a way of travel to get a breadcrumb from a rowboat. Он стоял на песке и думал: что если там, на Земле, есть чайка, которая пытается вырваться из оков своего естества, пытается понять, что могут дать крылья, кроме возможности долететь до рыболовного судна и схватить корку хлеба...

Речной причал.Продрогший одинокий дождь,Стон ветра на речном причале,Как жаль былого не вернешь,Всех тех кого мы потеряли.Гудок прощальный,пароход,Навек любовь волной уносит,Свой чайки не прервут полет,Лишь горько зарыдает осень.Речной причал кричащих чувств,Предел несбыточных желаний,Бедняга дождь несущий грусть,Да ветер над рекой страданий.Жестоки игры у судьбы,Печальна музыка органа,Так часто в жизни кораблиСюжет ломают у романа.