Цитаты из источника Аль Квотион. Запчасть Импровизации про все

Гуляя по лабиринтам души, заглядывая в глаза минотавру разума, поджигая в руках время, эту ненадёжную нить Ариадны, я бережно собираю плоды своей жизни в плетённую корзину слов. Но я не луч света в тёмном царстве одиночества, я не мудрец и не философ, я не поэт смутных времен скуки и сытости. Всё уже давно сказано до меня. И пусть в слепом мире, населённом беспомощными испуганными зверятами, называющими себя людьми, даже банальные истины порой могут оказаться невероятным открытием, всё же нести свет во тьму незнания — не мой выбор. Мой выбор прост и непререкаем: я выбираю смотреть на воду. Я выбираю видеть небо. Я выбираю пинать по ветру тяжёлые осенние листья и целовать горячие жадные губы, я выбираю широко улыбаться жизни и раздвигать острием мысли тесноту мира, я выбираю свет звёзд и крепкий чай, я выбираю легкость на подъём и нежность молчания.

Я устал от политики, которую можно назвать привычной всем фразой «главное от души». Это фраза паразит, фраза убийца. Нет, я не оспариваю того, что в своё творение необходимо вкладывать и душу, и сердце, и чувства, иначе оно будет плоским и одномерным, но это не единственное, что должно в нём быть. Нет хорошо и плохо написанного, нет графомании, но нет и литературы. Главное, чтобы от души. По сути это форма слепоты и эгоизма, «от души» это то, что вписывается в твою идеологию. Если завтра я от души напишу, как я радостно ворую золото народа, это уже будет не от души, это будет поперёк тому маленькому слабому мирку, в котором живет зритель. Но ограничиваясь разделением на то, что мне нравится, и то, что мне не нравится, мы сами убиваем литературу. Мы, жалующиеся на то, что книги теряют ценность, печатное дело умирает, а молодежь предпочитает компьютерные игры. Но всё происходящее — не больше, чем продолжение нас самих.

Мы все, каждый из нас, прочно завязли в паутине событий, чужих историй, путанных мыслей и случайных чувств. Мы вросли в нее телом, душою, глазами, наивными идеями и тайнами сердца. Так можно ли пройти по миру, даже вскользь, по касательной, не задев ни одной чутко ждущей, жадно нащупывающей жизнь судьбы?

Мы творцы. Демиурги реальности, окружающей нас. Именно мы создали её такой. Ты когда-нибудь задумывался, что мы не можем жить без повода? Нам нужен повод, чтобы подружиться, нам нужен повод, чтобы любить, нам нужен повод, чтобы просто заговорить с человеком, нам нужен повод, чтобы уснуть и проснуться. И мы мучительно его ищем, переминаясь с ноги на ногу на грязном асфальте, ковыряя пальцем душу в попытке придумать ловкие слова тогда, когда хочется просто подойти и сказать: привет, давай поговорим? Просто так. Потому что у тебя красивые глаза. Потому что уже осень, а вместе теплее. Потому что мы просто люди и смотрим в одно небо. Потому что каждая душа человеческая - индивидуальна, неповторима и прекрасна, и не хватит жизни, чтобы узнать каждую, но так хочется И ты подходишь, говоришь, глядя в лицо: давай просто поговорим.. и получаешь встречный вопрос: по поводу? Мы делаем мир сложнее, чем он есть.

Моя жизнь пахнет яблоками. Почти незаметный, сладкий, пьяный аромат, кружащий голову. Запах познания добра и зла, запах грехопадения. Запах страсти и невинности, запах созревших плодов души. Я сам пахну яблоками. Я курю и улыбаюсь в окно, я подкармливаю птиц хлебом, впитывая кожей последнее лето, я подкармливаю дикие одинокие души странными словами, накинув на плечи печаль и глядя, как осыпаются листья яблони. Я смеюсь, легкой рукой открывая сезон урожая. Сезон охоты. Я жадно вдыхаю воздух, я принюхиваюсь, прислушиваюсь, я ищу И предвкушение волной вниз по спине, и движения становятся обманчиво мягкими, и хищно сужаются зрачки, и все быстрее и яростнее бьется сердце Ты пахнешь яблоками.

Старик, который любил птиц. Скамейка, подсохший хлеб и пёстрые голуби, воркующие о весне и доверчиво подходящие так близко, что можно рассмотреть в круглых глазах отражение парка и кусочек неба. Это всё, чем он владел, но большего он и не желал. Но как трогательно, как глубоко он любил эту резную скамейку, этих смешных неуклюжих птиц. Так может любить человек на излете жизни, человек, смирившийся с одиночеством, человек, у которого не осталось ничего, чем можно дорожить, что страшно однажды потерять. Когда-то давно он любил море, и сейчас шорох крыльев напоминал ему мягкий шёпот прибоя. Раскидав хлеб, он закрывал глаза и ему казалось, что он слышит крики чаек, и воздух пахнет солью, а он так молод, так счастлив, и вся жизнь ещё впереди, и лучшее обязательно случится. И тогда он обнимал слабыми, дрожащими руками свой крохотный мирок, далёкий от суеты города, рождённый на углу парка из тихой нежности и блеклых воспоминаний, и не хотел умирать.

А на небе — звезды. Самые обычные звезды на самом обычном небе. И я не знаю и не хочу знать их имен. Я хочу просто смотреть, показывать на них пальцем, улыбаясь, и говорить тебе: «смотри, как красиво». Там сложность стремится к простоте. Там на заре выпадает роса и мы шлепаем по ней босиком, и я не читаю тебе стихов о любви и боли, жизни и смерти: я зову тебя купаться, потому что вода теплая и в ней отражаются сосны и облака. И если напрячь фантазию, то можно представить, что мы летим между ними. А вечером мы пьем чай. С сушками. И все тайны бытия, риторические вопросы, тягостные мысли и нерешенные дела молча ждут нас с той стороны двери.

Сейчас её уже нет рядом со мной. Не буду врать, чтобы добавить этим словам флер трагичности, она не умерла, мы просто расстались, даже почти друзьями. И я начал смотреть на всё, что было с нами, со стороны. Людям в целом свойственно взвешивать и обдумывать события уже постфактум, все мы сильны задним умом, но катастрофически наивны в настоящем времени, пока мы ещё участники, а не отстранённые зрители. И сейчас я понимаю то, чего не понимал тогда. Она была актрисой? Она так часто менялась? Нет, нет, нет, менялась не она, менялся я. И тогда, в Берлине, это именно мне поперёк горла встало серое небо, а она просто смотрела наверх и ловила губами подаренную ей судьбой мечту, и тогда, во время ссоры, именно я увидел весь абсурдный гротеск скандала, что заставило меня изменить своё отношение... к ней. И именно то, что происходило во мне — определяло какой она будет сегодня, какой я, в слепоте своей, в своём эгоизме, увижу её.

Побег от себя похож на побег от неба. Можно возвести стены, загородится потолком, но оно как было над твоей головой, так там и останется. Точно так же в играх с собственной душой, можно вырастить любые иллюзии, разбить все зеркала, но твое лицо все равно останется прежним.

Живи настоящим. Забудь прошлое, оно несет печали, не думай о будущем, оно несет тревоги, живи настоящим, потому что только так можно быть счастливым. Каждый день кто-нибудь непременно говорит мне эти слова. Это не сложно понять, такое размышление нынче в моде, им пестрят разноцветные картинки, его любят глубокомысленно повторять скучающие домохозяйки. Это удобно, как удобна психология бабочки-однодневки, психология жизни в кредит. Возьми сейчас свой огрызок света, человек, сыто зевни над урчащими потребностями и не думай ни о чем, заплатишь ты только завтра, а это так далеко от тебя. Я говорю с людьми, несущими эту простую мысль как знамя, и вдруг понимаю, что мир разбился. В их наивных, верящих в бесконечное добро глазах он пошел трещинами, развалился на куцые обломки времен, на мозаику мелочей. Живи настоящим, потому что жить прошлым или будущим так больно А жизнь, она ведь включает в себя все, она не имеет границ, она не делится на времена.

Слепа человеческая вера в чудо, слепа, наивна и дремуча. Но пока толпы фанатично настроенных, от скуки сходящих с ума людей складывают консервы в пыльные чуланы, чудо всё же происходит. Оно в этом бледном небе, в хищно изогнувшихся чёрных ветвях обнажённых деревьев, оно в этих сонных птицах, оно в головокружительном танце снега за окном. Оно в этих смешных людях, оно в нас с тобой. Оно везде.