Цитаты из источника Вера Полозкова про все

Любви, как ребёнку, всё время хочется большего, как будто есть что-то больше нее на свете, как будто будущего всё ещё больше, чем прошлого, как будто бывает покой без участия смерти, как будто реальнее боли её вымыслы, как будто кто-то уже спешит на подмогу, как будто усталое сердце сможет вынести ещё большую нежность, печаль, тревогу.

Всё бегаем, всё не ведаем, что мы ищем; Потянешься к тыщам – хватишь по голове. Свобода же в том, чтоб стать абсолютно нищим – Без преданной острой финки за голенищем, Двух граммов под днищем, Козыря в рукаве.

Все хотят научить чему-то, поскольку взрослые…

Им казалось, что если все это кончится - то оставит на них какой-нибудь страшный след: западут глазницы, осипнет голос, деформируется скелет, им обоим в минуту станет по сорок лет. Если кто-то и выживает после такого - то он заика и инвалид. Но меняется только взгляд, ни малейших иных примет. Даже хочется, чтоб болело но не болит.

Это кажется, что все мерзло и нежило, Просто жизнь даже толком не началась ещё.

Как у него дела? Сочиняешь повод И набираешь номер; не так давно вот Встретились, покатались, поулыбались. Просто забудь о том, что из пальца в палец Льется чугун при мысли о нём - и стынет; Нет ничего: ни дрожи, ни темноты нет Перед глазами; смейся, смотри на город, Взглядом не тычься в шею-ключицы-ворот, Губы-ухмылку-лунки ногтей-ресницы - Это потом коснется, потом приснится; Двигайся, говори; будет тихо ёкать Пульс где-то там, где держишь его под локоть; Пой; провоцируй; метко остри - но добро. Слушай, как сердце перерастает рёбра, Тестом срывает крышки, течёт в груди, Если обнять. Пора уже, всё, иди.

Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья и дом. Я веду, и я сроду не был никем ведом. По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом. Но когда я вижу тебя – я даже дышу с трудом». Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома пруд, Дети ходят туда купаться, но чаще врут, Что купаться; я видел всё - Сингапур, Бейрут, От исландских фьордов до сомалийских руд, Но умру, если у меня тебя отберут». Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит, Джип с водителем, из колонок поет Эдит, Скидка тридцать процентов в любимом баре, Но наливают всегда в кредит, А ты смотришь – и словно Бог мне в глаза глядит». Бернард пишет «Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам, Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам, Ядерный могильник, водой затопленный котлован, Подчиненных, как кегли, считаю по головам – Но вот если слова – это тоже деньги, То ты мне не по словам». «Моя девочка, ты красивая, как банши.

Стихи всегда растут на расколе, тексты появляются из трещин. У Леонарда Коэна есть строчка, которую я очень люблю: «Трещина во всем. Но через эту трещину — свет. Поэтому мы и видим всё так хорошо». Когда ты испытываешь состояние влюбленности — всё, что тебе хорошо знакомо, вдруг приобретает режущую, скрежещущую новизну. Из этого состояния просто легче писать. Потому что раньше все было освещено лампочкой в 60 ватт, а теперь — в 200 ватт. И все стало ярким и контрастным.

Мы часто отрицаем природные задатки, когда очень молоды. Нам не нравится всё, что досталось: рост, вес, разрез глаз, а также пол, век и родители. Логичный конец спора и протеста случается, когда человек, вместо того чтобы драться и ненавидеть что-то в себе, начинает с этим мириться и гармонизировать.

Они всё равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом всё равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы - ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя.