Длинные Цитаты про театр и актеров

Каково это — быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно... Но в то же время — прекрасно. Обнажать чувства до предела, настоящие, живые чувства, куда более реальные бытовых кухонных переживаний, доводить их до апогея, задыхаясь от восторга бытия, захлёбываясь алчным огнём жадных, жаждущих глаз зрителя. И падая на колени, почти не существуя ни в одном из амплуа, почти крича от разрывающего тебя смерча жизни и смерти, судьбы и забвения, видеть, как с тобою вместе, замерев в унисон, в едином порыве умирает зал.

Ночью тринадцатого дня девятого месяца четвертого года Тэйкё десять актеров театра Но сидели в Саяномото возле дома Накаямы Мосукэ, пехотинца, и созерцали луну. Сначала Наоцука Кандзаэмон, а потом и остальные начали насмехаться над пехотинцем Араки Кюдзаэмоном из-за того, что он был очень маленького роста. Араки разгневался, убил мечом Кандзаэмона и начал наносить удары по остальным. Несмотря на то что у Мацумото Рокудзаэмона была отрублена рука, он спустился в сад, схватил Араки сзади второй рукой и сказал: «Такому, как ты, я откручу голову и одной рукой!» Выхватив меч из рук Араки, он швырнул его на порог и прижал коленом, но, когда ухватился за шею, силы покинули его, и Араки легко с ним справился. Араки быстро вскочил и снова принялся наносить удары по тем, кто находился вокруг, но теперь господин Хаята (позднее известный как Дзиродзаэмон) встретил его с копьем в руках. В конце концов, несколько человек смогли его усмирить.

 Ты узнаешь, что мужчина может завидовать таланту женщины, если он тщеславный артист; узнаешь, что возлюбленный может со злобой относиться к успехам любимой женщины, если сфера их деятельности — театр. Ведь актер, Консуэло, не мужчина, он — женщина. Он живет болезненным тщеславием. думает только об удовлетворении своего тщеславия, работает, чтобы опьяниться тщеславием… Красота женщины вредит ему, ее талант затемняет, умаляет его собственный. Женщина — его соперник, или, вернее, он соперник женщины; в нем вся мелочность, все капризы, вся требовательность. все смешные стороны кокетки. Таков характер большинства мужчин, подвизающихся на сцене. Бывают, конечно, великие исключения, но они так редки, так ценны, что пред ними надо преклоняться, им следует оказывать больше уважения, чем самым известным ученым. 

Вечный спектакль, не снимаются маски.Жизнь не пикник - ты живёшь без подсказки,На ощупь, будто слепойВечный театр, где актёры и маски,А постановщик - святой.Вечно борьба за приличную роль,Трудно пройти на помост.Вот постановщику нужен король,Ты же ещё не дорос.Также нужны музыканты и повар,Пара гламурных принцесс,И начинается сплетня, и сговор,И выживания процесс.Вот повариха рванулась в принцессы,А в короли - музыкант.Жизнь не пикник ,тут свои интересы,Редко поможет талант.Вечный спектакль, не снимаются маски.Завтра сценарий другой.Кто-то с суфлёром расскажет вам сказки,Кто-то играет с тобой...Чётко поделен спектакля бюджет,Да переполнены ложи.Если нет роли - купите билет.В ложах все лица похожи...

 Кино — это полная противоположность театру. Фильмы надо смотреть сразу, как только они выходят на экран, потому что потом можно только разочароваться, тогда как на спектакли лучше идти как можно позже, ни в коем случае не в начале ( генеральные — это кошмар, актеры играют хуже обычного, им надо дать время обкатать спектакль, а автору — время поправить пару реплик в случае чего). Кино потребляется мгновенно, театру же надо отстояться, как вину. Кино — свежий скоропортящийся продукт, а театр — это блюдо, которое лучше есть остывшим. Надо смотреть новые фильмы и старые спектакли. 

Детские постановки [в театре] никому не нравятся — ни детям, ни их родителям, ни даже актерам. Что за диалоги у них? Типа: — Лягушонок, ну как ты полетишь? У тебя же нет крыльев! — Я полечу на гусях! Зачем детям вся эта ситуация с долбанным лягушонком и гусями? Ну у них же не будет в жизни этой ситуации. Нужно давать ситуации, которые реально будут в будущем. Типа: — Сова, а почему ты такая озадаченная? — Овуляция, лягушонок...

- Вся жизнь-борьба!- Сказал борец. - Скорей-косьба!- Сказал косец. Актер изрек: - Весь мир - театр! - Дурдом!- заметил психиатр. - Жизнь - это крест!- поправил поп. - Канава!- Буркнул землекоп. Кричал художник: - Жизнь-картина! - Балет!- Пищала балерина. - Жизнь - темный лес!- вздохнул лесник. - Говядина, - зевнул мясник. - А есть ли жизнь? Сказал философ.- Вот самый главный из вопросов.

В театре, конечно, возможно всё. С этим никто не спорит и не призывает к запрету даже самых смелых творческих опытов. Но на экспериментальных площадках. Пока в сознании зрителей эталоном современного театра не утвердились количество догола раздетых на сцене актёров, а признаком актуальности — мат.

А его ум? Это — театр, где искусный актер играет сразу все роли. Молдорф разнообразно и точно играет клоуна, жонглера, акробата, священника, сладострастника, жулика. Театр для него слишком мал. Он взрывает его динамитом. Публика наэлектризована. Он добивает её.

Сейчас актеры не умеют молчать, а кстати, и говорить. Слова съедают, бормочут что-то про себя, концы слов не слышны. Культура речи даже в прославленных в прошлом театрах ушла. А дикторы по радио делают такие ударения, что хочется заткнуть и уши и радио!

Сколько бы театру ни предрекали скорую смерть — это неправда! И именно потому, что связь между артистами на сцене и зрителями в зале — великая вещь! Живое соучастие, сопереживание, когда зрители подпитывают энергией и друг друга, и актера.

В театре есть отдача, ты чувствуешь реакцию зала, постоянно проверяешь себя: правдиво ли играешь, достаточно ли ты откровенен со зрителем. Кино — это «тихий жанр», это общение актера и режиссера.