Цитаты про жизнь и семью

Женщин в жизни мужчины может быть сколько угодно, а семья должна быть одна.

 Семья — это самое важное, что есть в мире. Если у вас нет семьи, считайте, что у вас нет ничего. Семья — это самые прочные узы всей вашей жизни. 

— У меня нет никаких сомнений, что Господь может с этим справиться. Он поможет нам. Он исцелит Бобби. Чтобы все мы были вместе в царствии небесном, нам нельзя сбиваться с пути. Нам нельзя так грешить. Это ужасный грех. Библия называет это мерзостью. В книге Левита сказано, если мужчина возляжет с другим мужчиной, их обоих должна ждать смерть. Я не допущу, чтобы моя семья не была вместе в следующей жизни. — Мэри, пожалуйста, давай побеспокоимся об этой жизни, прежде чем переживать за следующую?

Все, абсолютно все (даже дети) утопают в серости, начиная от лиц, заканчивая мелочными глупыми душонками, проданными денежному богу. Они не видят ничего, кроме собственных суетных проблем, ничего кроме собственных псевдо-величия и псевдо-важноси, псевдо-нужности. Это они построили эти уродливые серые дома, залили зеленые луга серым асфальтом, создали машины, зловонно выпускающие из себя серый дым и... создали себе подобных. Научили их своей до боли пошлой жизненной мечте и дали им зеленый свет на перекрестке в жизнь: школа, ВУЗ, работа, семья, дети, погибшая мечта, непройденный путь....

Помните, как вы покинули Готэм? До этих событий, до Бэтмена? Вас не было семь лет. Семь лет я ждал, надеясь, что вы не вернётесь. Каждый год я брал отпуск. Я ездил во Флоренцию, там есть кафе на берегу реки Арно. Каждый вечер я садился там и заказывал Фернет-Бранка. Я представлял себе, что вот я взгляну через столики и увижу вас вместе с женой и, может, с парой ребятишек. Вы ничего не скажете мне, я вам тоже. Но мы оба поймём, что вы справились, что вы счастливы. Я не хотел, чтобы вы возвращались в Готэм. Я всегда знал, что здесь вас не ждёт ничего кроме боли и несчастья. И я желал вам совсем другой жизни. И сейчас желаю.

 Семья — это трамплин, с которого ребенок прыгает во взрослую жизнь. … Если трамплин сломан, прыгая с него, можно свернуть шею. 

 Я задаю себе вопрос: откуда берутся идеалы? Воспитание? Среда? Семья, школа, коллектив, общество? Безусловно — но тут-то и обнаруживается, что это не все. Не все объясняет. Кое-что остается неясным. Но как саднит, как болит, как терзает это кое-что! Страсть. Ревность. Любовь. Вот уж когда мы не принимаем жизнь такой, как она есть; вот уж когда у нас недостанет ума примерить трезвый опыт; вот когда страдание возникнет ниоткуда, нипочему, а объективность его будет столь очевидна, как принадлежность нам нашего тела… Где же мы видели эту идеальную любовь? Когда узнали?.. Искусство? Книги? Да, конечно, оттуда к нам подвигается идеал, который мы ищем потом в своей жизни и не находим. Тут, мысленно, начинаю я перелистывать книги юности и вдруг, нынешним-то, протрезвевшим и охладевшим взором обнаруживаю, что в книгах тех ничего-то как раз о том и не писалось, что я в них когда-то вычитывал, как мечту. Эти книги были написаны такими же протрезвевшими в свое время людьми, как я — в свое.

 — Как дела? — Мне тридцать семь лет и я уборщик. Как ты думаешь, как у меня дела? — Нет ничего плохого в том, чтобы быть уборщиком. — Серьезно? Спасибо. Ты… ты перевернул мою жизнь. Пойду скажу моей жене-уборщице и моим детям-уборщикам, что жизнь прекрасна и что мне об этом сказал наш герой — доктор Придурок. Доктор Ноль. Не, серьезно, зайди потом в мое скромное жилище, полюбуешься, в какой роскоши я живу. 

Ответственность… Вот что нас пугает. Всю жизнь мы бежим от нее, отмазываясь в школе и институте от поручений и символических должностей, боясь заводить семью и начинать дело, не решаясь заговорить с девушкой или сломать орлиный нос зарвавшемуся гостю… Может, хватит уже бегать?

Отсутствие близких — это один из факторов, поэтому мы и собрались здесь. Пациент на грани. Можно целый день обсуждать критерии, уровень очищения креатинина низок, но он не критичен, его грибковая пневмония излечима. Он на грани. Я приняла участие в двадцати семи трансплантациях, и всегда воля пациента к жизни важнее всего. А Рой хочет жить. Если мы дадим новые легкие, они не пропадут зря. Он будет жить, я уверена.

Поэтому я говорю лишь о главной жизненной задаче. А эту главную жизненную задачу не надо подчеркивать в глазах остальных людей. И одеваться надо хорошо (это уважение к окружающим), но не обязательно «лучше других». И библиотеку себе надо составлять, но не обязательно большую, чем у соседа. И машину хорошо приобрести для себя и семьи – это удобно. Только не надо превращать второстепенное в первостепенное и не надо, чтобы главная цель жизни изнуряла тебя там, где это не нужно. Когда это понадобится – другое дело. Там посмотрим, кто и к чему способен.

Я должен был остаться никем. Жизнь нанесла мне рану — еще при рождении пол лица мне парализовало. Учителя считали меня умственно отсталым, а мать поставила крест еще в детстве. На протяжении семи лет, семи долгих голодных лет, агенты и продюсеры хором твердили мне, что я должен бросить сначала актерскую, а затем сценарную стезю. Меня разворачивали на кастингах, еще до того как я снимал куртку, а продюсеры браковали мои сценарии, не прочитав ни строчки. Я глотал слезы на работе. Чистил клетки львов в зоопарке, рубил мясо. Семь долгих, тяжелых лет. Семь лет слез, пота и веры в себя. Вы тоже ничего не добьетесь, пока не переживете период отчаяния. А потом? А потом я целый год жил на 1600 долларов. И написал «Рокки». Верьте в себя и любите свою маму.