Цитаты про серый цвет

СкороСкоро станет мерзко, холодно и сыро,Скоро перестану видеть снежных королев.Скоро позабуду об одежде, из которой вырос,Скоро гривой обрасту, как самый рыжий лев.Ночью буду слышать один скрип иссохших досок,Ночью будет виден только самый черный цвет.Ночью не учую сладкий запах дорогого виски,Ночью не захочется зажечь в квартире свет.Утро навсегда останется без чайных вкусов,Утро не увязнет больше в дыме крепких сигарет.Утро никогда уже не унесет на свалку мусор,Утром больше не получится под душем петь.Днем перестану прятаться под козырьком от солнца,Днем не затеряюсь в массе серых скучных лиц.Днем не оброню на мостовую, в лужу, ранца,Днем больше не вздохну, увидев «Тур – Париж».Вечер перестанет радовать блаженною прохладой,Вечером никто не бросит больше никогда.Вечером не стану всматриваться в глаза каждой, Вечером не упадет на стол соленая, как океан, слеза.Скоро станет, очень скоро станет – тихо,Скоро перестану видеть снежных королев.Скоро кончатся обмены крови и лекарства,Скор

Не одевайтесь в надежду — Очень уж маркая вещь. Правда, можно ее покрасить В красный цвет, на манер гладиаторов, Или в серый, на манер хлебопашцев. А лучше чужую носите надежду, Надежду всех в мире людей, Но уж тогда не ропщите, Мол, очень маркая вещь.

Посвящается погибшим на войне 1941-1945гг.Вся земля словно в ранах окопов. Фронт изрезал село на плацдарм. Здесь нашли смерть фашисты Европы. Сотни судеб в могилах и карм. Еще больше погибло там наших. Смерть застигла в июньский рассвет. И лежит рядом с хлопцами Маша. Медсестра двадцати юных лет. Много лет пролетело с поры той. Кое-кто до сих пор не дожил. Только видит прохожий любой. Серый цвет наших братских могил. Строгою готикой надписи старые. Похоронки дошли не до всех. Не дожались детишки их малые. Не услышали голос, их смех. Они отдали жизнь за Отчизну. И за зелень лесов да полей. Их накрыла суровая тризна. Помянем мы их всех: - Друг, налей! Они в памяти нашей хранимы. Русский парень, грузин и казах. Они отдали жизни для мира. Чтобы счастье селилось в домах...

Стены в комнате бледно-розового цвета. Безымянность окрашена в серый цвет, беспамятство — в бледно-розовый.

Краски любвиЯ раскрасила небо… в голубые цвета,Оно было огромным… как любовь моя!Алой краской я вывела… сердце твоёНа него наложила… сердечко своё!И слились они в гуще страстей не земных,Вокруг них чистота голубых далин!Ничего им не страшно ли-ж бы быть вдвоём!Наслаждаться наградой, что любовь даёт!Если тучки серые к нам нагрянут вдругМы попросим ветер чтоб очистил путь!Не страшны нам грёзы не боимся град!Ведь укрытие наше чувства без ПРЕГРАД!!!Крепкая, надёжная нам любовь данаИ храним её мы! А нас… Небеса!

Звенела гитара, и, не пряча сумасшедшую печаль, Шептал мне — «Царица!» — юный демон, грустный демон по ночам. Царицей, любимой, единственной на свете называл, Прощаясь, прощаясь, мои серые глаза ты целовал. Не надо больше встреч, игра не стоит свеч, Любовь должна быть, как награда. Не надо больше слов, искусственных цветов Не надо, не надо.

"ОСЕННЯЯ ПЕЧАЛЬ"Последний лист кленовый одинокоСорвался с ветки, в воздухе кружа.В своем полете гордом и высокомОт холода нисколько не дрожал.А я дрожал промозглым серым утромИ лицезрел осенний листопад,Но лист кленовый в цвете красно-буромМне душу греет и волнует взгляд.Смотрел я и в глубоком размышленьеСравнил свою осеннюю печальС кленовым этим медленным круженьем.Как жаль, что раз в году оно, как жаль.Пьянчуга-дворник, листья подметая,Вниманья на меня не обращал.И он, ругаясь, сам того не зная,Подмел мою осеннюю печаль.

Утром после ночных разговоров люди стыдятся смотреть друг другу в глаза. Люди вообще стыдятся хороших вещей. Например человечности, любви, своих слёз, тоски - всего, что не носит серого цвета.

...после тебя…после тебя был долгий март со снежной кашей под ногами,солёный дождь, сырой плацкарт моей весны. За облакамине видно было синевы, и небо было светло серым,роняло серые цветы к озябшим чувствам неумелым.Плотнее воздух стал вокруг, душа, как будто, стала больше,вдыхая боль сердечных мук. День прибывал. Тем было горшеосознование пустоты, что простиралась между нами,точнее, был отдельно ты и где-то я в своём тумане-в тумане лиц, витрин, домов, рекламы средств борьбы со стрессомрецептом правильных долгов, что поспевали за прогрессом.Менялись деньги у нулей, названия знакомых улиц. Жизнь становилась всё взрослей для бывших «умников и умниц».Я поменяла цвет волос и стала стриженой брюнеткой -костюм, помада, нервный босс. А сердце канцелярской скрепкойнадёжно крепится ко мне и только мне теперь послушно,лишь очень рано по весне скребётся к небу простодушно.

А на улице была зима, февраль, холод, серый город а для меня уже будто начало весны, пели птицы, распускались цветы.

Город. Людные улицы. Немного потрескавшийся асфальт дороги. Большие, габаритные здания, непонятно зачем сорганизованные здесь, нагруженные и наталкивающиеся друг на друга. Серая толпа, цветом своим походившая на пепел или грязноватый дым, который обычно выпускают трубы завода, и превратившаяся в единую массу, месиво. Обжигающий легкие ветер, с шумом проносящийся мимо идущих в неизвестность людей и мимо меня. Мимо меня.

Иногда, когда небо настолько же серое — безупречно серое, можно сказать, отрицание самой идеи цвета — и сгорбленные миллионы поднимают взгляд, тяжело отличить воздух от дефектов зрения, словно все эти плывущие вверх-вниз размытыми завитушками песчинки являют часть самой стихии — дождь, споры, слезы, пленка, грязь. Возможно, в такие моменты небо — всего лишь сумма той грязи, что скопилась в наших глазах.