Цитаты про призраков

Облака — это призраки давно поверженных драконов...

При переходе границы был задержан гражданин N. На вопрос пограничника он ответил, что он призрак и хотел просто побродить по Европе.

Мы существуем между воспоминаниями и воображением, между призраком прошлого и призраком будущего, мы воскрешаем пережитые страхи и придумываем новые угрозы, не можем разобраться в себе, путая реальность и вымысел. В довершении всех бед нам недостаточно изводить себя тревогами сегодняшнего дня — мы принимаемся размышлять над тревогами дня вчерашнего и в конце концов начинаем бояться самого страха, который коварно подкрадывается, множится, ширится.

Когда-то имелись классовая система, и расовая система, и половая система. Этих трех систем больше нет или скоро не будет. А теперь у нас имеется возрастная система. Те, кому от двадцати восьми до тридцати пяти, идеально свежие — это супер элита, цари и царицы; те, кому от восемнадцати до двадцати восьми, плюс те, кому от тридцати пяти до сорока пяти, — это бояре, аристократия; все остальные, кому меньше шестидесяти, составляют буржуазию; все, кому от шестидесяти до семидесяти, представляют собой пролетариат, массы; а все, кто еще старше, — это крепостные и призраки рабов.

90% жителей страны верят в призраков, меньше чем треть — в эволюцию. 35% могут безошибочно узнать Гомера Симпсона и вымышленный город, в котором он живет, меньше процента знают Тургута Маршала. Но когда ты сажаешь двенадцать американцев в жюри и просишь правосудия, происходит нечто уму непостижимое. Почти всегда они справедливы.

Вам придется поверить в легенды о призраках, вы среди них…

 Я пришел, – сказал призрак, – посмотреть, что вы такое пишете на этой скверной бумаге?.. Мне, само собой, дела нет до мыслей, какие вы излагаете. Но меня страшно интересуют знаки, которые вы тут выводите… 

Много-много лет назад на месте школы-интернат «Логос» был детский дом. И жил в этом доме один доктор. Он мог лечить любые болезни. И была у этого доктора маленькая дочка. Которую звали Инга. Маленькая хозяйка детского дома. Доктор очень сильно любил свою дочку. Но однажды она заболела странной болезнью. От которой у неё стала чернеть кровь. Доктор пробовал разные средства, но Инге становилось всё хуже и хуже. Пока кровь не стала совсем чёрной. Доктор плакал каждый день, потому что он знал, что скоро ему придётся навсегда расстаться со своей малышкой. А ведь это самое страшное, что может случиться с родителями. Тогда доктор решил вылить из Инги всю чёрную кровь и заменить её на другую, красную. Но никакая кровь ей не подходила. И вот однажды маленькая хозяйка навсегда ушла из своего дома и больше не возвращалась. Говорят, она замёрзла и лежит в лесу в огромной ледяной глыбе. С тех пор призрак маленькой хозяйки каждый год приходит сюда. Инге очень холодно.

 — Ты, наверное, призрак?— Бу! 

Как странно: у этих слепцов, потерявших зрение на войне, движения другие, чем у слепорожденных, - стремительнее и в то же время осторожнее, эти люди еще не приобрели уверенности долгих темных лет. В них еще живет воспоминание о красках неба, земле и сумерках. Они держат себя еще как зрячие и, когда кто-нибудь обращается к ним, невольно поворачивают голову, словно хотят взглянуть на говорящего. У некоторых на глазах черные повязки, но большинство повязок не носит, словно без них глаза ближе к свету и краскам. За опущенными головами слепых горит бледный закат. В витринах магазинов вспыхивают первые огни. А эти люди едва ощущают у себя на лбу мягкий и нежный вечерний воздух. В тяжелых сапогах медленно бредут они сквозь вечную тьму, которая тучей обволокла их, и мысли их упорно и уныло вязнут в убогих цифрах, которые для них должны, но не могут, быть хлебом, кровом и жизнью. Медленно встают в потускневших клеточках мозга призраки голода и нужды.

Ты боишься себя. Боишься окружающего тебя мира. И единственная ценность, которая у тебя есть – это наша с тобой любовь, но ты не веришь в неё. Тебе мешает призрак несуществующего Освенцима в твоей голове. Ты сам находишь в этом Освенциме. Ты – еврейское дитя, из которого жизнь делает мыло, чтобы правозащитники разных стран могли намылить свои руки перед тем, как идти на свои митинги. Даже сейчас, когда я произношу эти слова, тебе делается страшно. Потому что вместо подлинного сострадания в твоём сердце только концепции – концепция добра, концепция справедливости, концепция холокоста. Тот, кто сострадает, тот ест пищу грязными руками, а то, кто тщательно мылит руки, тот увеличивает количество мыла на мировом рынке. Мыла изготавливается всё больше и больше, но руки при этом чище не становятся. Ты думаешь есть две чаши весов. А на самом деле у этих весов только одна чаша. Есть одна чаша и на ней ничего не взвешивают. Из этой чаши пьют.

Память неосязаема, как ни старайся, подлинное ощущение не вернёшь, остаётся лишь призрак, тень, грустное тающее облако.