Цитаты про лето

А ведь как странно, как незаметно вползли мы во времена бессмертные! Медики говорят, что средняя ожидаемая продолжительность жизни пока возросла всего вдвое: лет до ста сорока – ста пятидесяти. Ничтожное приращение в космических масштабах, крохотное даже по меркам земной природы.

На ощипанном овцами пригорке под сенью раскидистых вязов мы съели землянику и выпили вино – которое, как и сулил Себастьян, с земляникой оказалось восхитительным, – раскурили толстые турецкие сигареты и лежали навзничь – Себастьян глядя вверх в густую листву, а я вбок, на его профиль, между тем как голубовато-серый дым подымался над нами, не колеблемый ни единым дуновением, и терялся в голубовато-зеленой тени древесной кроны и сладкий аромат табака смешивался ароматами лета, а пары душистого золотого вина словно приподнимали нас на палец над землей, и мы парили в воздухе, не касаясь травы. – Самое подходящее место, чтобы зарыть горшок золотых монет, – сказал Себастьян. – Хорошо бы всюду, где был счастлив, зарывать в землю что-нибудь ценное, а потом в старости, когда станешь безобразным и жалким, возвращаться, откапывать и вспоминать.

Моя любимая погода – ирландская. Потому что это страна, где нет лета и зимы, есть только весна и осень. Мне очень нравятся эти переходные состояния, они всегда вселяют надежду, даже осенние. Они внушают надежду, что все не безнадежно, все куда-то движется, все меняется. Все пройдет, даже слякоть под ногами.

— Бабушка, а кровь вкусная? — Да откуда ж я знаю! — Папа сказал, что ты ему всю кровь выпила! — Твой папа без мозгов! — Конечно, мозги ты ему, еще прошлым летом съела!

 Через два месяца слезы закончились, еще через четыре я вспомнила, что есть нужно каждый день, еще через полгода перестала болеть, лет через пять влюбилась снова. И только тогда опять научилась плакать. И ныне я сожалею, что не отпустила его ровно в тот момент, когда отвернулась, уходя. Искусство любить, которому я продолжаю учиться, пока свелось для меня к следующему простенькому закону: нужно принадлежать любимому существу всецело, пока оно рядом, но прощаясь – проститься навсегда. Во-первых, это красиво… 

День в солнечном огне, в суете, Погас, сделав нецветным кино, Ты прошептала мне в темноте, И я почти поверил, но... В жарких странах, где рассветы В океанах прячут лето, Твой дышит прибой не для меня, прощай. Капитаны слышат звёзды, В их обман поверить просто, Твой остров чужой не для меня, прощай.

Мы постигаем дно морское, Легко летим за облака И только с будничной тоскою Не в силах справиться пока.

Если жених и невеста не узнали друг друга за восемь дней, они не достигнут этого и в восемь лет: время только набросит на их глаза вуаль — густую вуаль любви, чтобы они не обнаружили один у другого недостатков, или, вернее, чтобы эти недостатки стали казаться их очарованным глазам добродетелями. — Мигель де Унамуно

Я же не могу всерьез оскорбить человека, предположив, что его вера искренняя. Предполагая, что вера искренняя, необходимо предположить, что человек верит в говорящие кусты, в то, что покойники совершают вертикальный взлет, в то, что, если взять кусочек булки и спеть над ним несколько песенок, кусочек булки превращается в кусочек мяса мертвого раввина, убитого 2000 лет назад. Предполагать, что твой собеседник может в это всерьез верить — это оскорбительно.

 Нет, никто никогда не заменит погибшего товарища. Старых друзей наскоро не создашь. Нет сокровища дороже, чем столько общих воспоминаний, столько тяжких часов, пережитых вместе, столько ссор, примирений, душевных порывов. Такая дружба — плод долгих лет. Сажая дуб, смешно мечтать, что скоро найдешь приют в его тени. 

Все воительницы, в конечном счете, мечтают о большой и прекрасной любви и грезят о том, чтобы некий рыцарь носил их на руках. Они в душе нежные и хрупкие. Это для них нормально — представлять, как от одного их удара грозный воин летит спиной вперед, сшибая мебель, и считать себя при этом изящными.