Цитаты про веселых людей

Любой реализм в отношении к людям не рождает ничего, кроме грусти, а когда этот уже грустный реализм подаётся на весёлом фоне — да, это называют цинизмом.

Ах уж эти большие перемены! Они с новой силой пилят наши вены. А эти дурные новые идеи Ведут нас в могилу, я просто балдею. Есть средство надежное от всяких идей: Нужно кастрировать всех умных людей! Просто кастрировать всех умных людей! Взять и кастрировать всех умных людей, И не будет идей! Ах уж эти гнусные бандиты! Каждый из нас может быть убитым. Накачались, сволочи, бьются лбами в стены. Они же убийцы — это несомненно. Есть средство против случайных смертей! Нужно кастрировать всех сильных людей! Просто кастрировать всех сильных людей! Взять и кастрировать всех сильных людей — И не будет смертей! Ах уж эти маленькие дети! Они для нас страшней всего на этом свете. Им только б веселиться, только бы играть. На наши на проблемы им просто наплевать! Но есть все, же средство против детей — Нужно кастрировать всех людей! Просто кастрировать всех людей! Взять и кастрировать всех людей — И не будет детей. Всеобщая кастрация — вот путь спасенья нации.

Иногда я удивляюсь тому, как люди сумели изобрести понятие «веселье»; вполне возможно, что они его вычислили лишь теоретически — в противовес печали.

 Самых угрюмых, сердитых людей можно посредством вежливости и любезности сделать сговорчивыми и веселыми. 

Нехорошие все-таки люди придумали календарь и завели часы. И все это мелькает, и тикает, и блямкает, и трещит, и звенит. И ходит нормальный, хороший, веселый человек и не подозревает, что ему шестьдесят, и не говорите вы ему Это астрономы поделили жизнь на годы, а она идет от книги к книге, от произведения к произведению, от работы к работе, и если уж оглянуться, то увидеть сзади не просто кучу лет, а гору дел вполне приличных, о которых не стыдно рассказать друзьям или внукам где-нибудь в саду когда-нибудь летом за каким-нибудь хорошим столом.

 Как писал Маяковский, гвозди бы делать из этих людей, всем бы в России жилось веселей (это он потом исправил на крепче бы не было в мире гвоздей, я сама видела). 

Я психиатр, я работаю уже 27 лет и я совершенно измотан. Год за годом ко мне приходят пациенты, недовольные своим существованием. Они хотят, чтобы им было весело, хотят, чтобы я им в этом помог. Надо сказать, что это порядком изматывает, уж поверьте, моя жизнь тоже не сахар. Люди слишком многого хотят — вот что я понял за все эти годы. Они хотят быть счастливыми, а сами эгоцентричны, эгоистичны и скупы. Буду откровенен. Они злые по большей части. Тратить своё время на то, чтобы сделать злого человека счастливым, ведь это же просто бессмысленно, это невозможно, я бросил это дело. А теперь я только выписываю таблетки... и чем сильнее, тем лучше.

Когда-то я жил на стороне улицы с четными номерами домов и смотрел в окна домов напротив - с нечетными номерами. И казалось, люди там счастливее, комнаты светлее, жить там веселее… Но комнаты там были темные, квартиры тесные, а жильцы смотрели на дома с четными номерами. Потому что всегда кажется, что везет кому-то другому.

Пророк1. Веришь ли, в нового пророка, или героя древних книг?Он, без сомнений и пороков влезет на старый броневикОн будет светел и прекрасен,весел, здоров и не жесток.Он обогреет всех несчастных, ждут его запад и восток.припев: Он придёт, новый пророк. Им будет кто-то: он, или я, или ты.Точите топор, готовьте цветы - но он уже встал на порог.2. Братья и сёстры, не верьте же слепо тем, кто во всём мире, и на Руси,Кто из любви, зависти, и корысти, идолов сделал из наших мессий.Если снять фильм без прикрас о пророке, истинный лик написать на холсте,Автор, актёр, режиссёр и редактор -были б на плахе или на кресте.припев.3 Он будет плотник, или профессор,или священник-миссионер,Врач, инженер, или ночной сторож, бедный, а может быть миллионер.Может, он будет какой-то художник, или писатель, или играть рок.Будет от нас лишь одним отличаться: больше любви к людям даст ему Бог.

 Вера — это дело не только верующих, это дело и неверующих тоже. И счастье принадлежит не только людям веселым по природе своей, оно принадлежит и знающим. 

 Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея возбуждал во мне ощущение тоски и злобы; я чуть с ума не сошел в дрезденском Грюне Гевелбе. Природа действовала на меня чрезвычайно, но я не любил так называемых ее красот, необыкновенных гор, утесов, водопадов; я не любил, чтобы она навязывалась мне, чтобы она мне мешала. Зато лица, живые человеческие лица — речи людей, их движения, смех — вот без чего я обойтись не мог. В толпе мне было всегда особенно легко и отрадно; мне было весело идти туда, куда шли другие, кричать, когда другие кричали, и в то же время я любил смотреть, как эти другие кричат. Меня забавляло наблюдать людей… да я даже не наблюдал их — я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством. 

Должна быть система, при которой люди могут весело проводить время, не чувствуя себя при этом виноватым. Почему я должен находиться в ощущении вины, если я напряженно работал в течение всего дня, а затем хочу танцевать так, как я хочу? Если я не имею на это права то, как я считаю, это отнимает у меня свободу.