Цитаты про веселых людей

  — Скажи, ты разбираешься в сортах чая? — Как-то не интересовался. Не люблю ярлыки навешивать. Чай есть чай. — У каждого чая свой неповторимый букет. — В чем смысл такого деления? В природе чаи все вместе растут. Это человек придумал. — Различия можно оценить только с опытом. — Хм, в том-то все и дело. А с другой стороны смотри. Как мне кажется, чай о себе судить не может. О чае судят люди. А что касается меня, то я не хочу судить. — О, почему? — Когда ты весел, ты благодушен, сорт чая совсем не важен. 

Ты спросишь себя: зачем вообще выбирать несчастье? Чтобы не чувствовать себя неудачником. А только больным. Чтобы не признавать, что веселье и радость нам необходимы для жизни. Достаточно войти в роль несчастного, больного, и уже не нужно меняться. Строится следующее рассуждение: зачем стремиться к такой иллюзорной цели, как счастье, когда я уже обладаю всеми одобряемой репутацией несчастного человека? Люди привыкают быть несчастными. Легче жаловаться, и даже в течение всей жизни, чем меняться. Легче застывать неподвижно в кризисной ситуации, чем меняться. Каждое утро миллионы людей просыпаются, ожидая, что день будет заполнен проблемами, скукой, усилиями, депрессией, несчастьем — однако продолжают, смиряясь с этим, жить по-прежнему. Они сдались. Они согласились прожить несчастливую жизнь. Почему? Потому что они боятся снова страдать — из-за фрустрации, разочарования, неудачи, отказа, — как это, должно быть, случалось с ними в прошлом.

  — Знаешь, с тобой было очень весело, но теперь тебе пора уходить. — Я понимаю. Твой отец не любил тебя, и ты думаешь, что никто не полюбит. Поэтому ты гипнотизируешь или подчиняешь людей, или пытаешься купить их! Но ничего не выходит. Тебя не любят, потому что ты не пытаешься понять людей. 

 Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько… И все работают. Зачем? Кому? Никто не знает. Видишь, как человек пашет, и думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на землю, а потом ляжет в нее и сгниет в ней. Ничего по нем не останется, ничего он не видит с своего поля и умирает, как родился, — дураком… Что ж, — он родился затем, что ли, чтоб поковырять землю, да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять? Ведома ему воля? Ширь степная понятна? Говор морской волны веселит ему сердце? Он раб — как только родился, всю жизнь раб, и все тут! 

Иной раз Олег задумывался: а есть ли вообще какие-то боги у этих людей, что сидели за длинными столами в гриднице Вещего? Вон Сигге Сакс – приятный с виду человек с добрыми глазами. Когда в последний раз ходили на деревлян, он со своей дружиной сжег два или три городка со всеми жителями и добром – ему было весело, и плевать на добычу! Дружины привлекают таких людей со всего света: что в мирной жизни преступление, чреватое в лучшем случае изгнанием, в походе, – великий подвиг, обеспечивающий почетное место на пирах. И едва человек выйдет из-под власти рода, держащего в крепкой узде обычая и порядка, на волю порой вырываются такие чудовища, каким место, казалось бы, лишь в самых древних старинных сказаниях. И не верится, что в наш устроенный век такое возможно.

— Знаешь, с тобой было очень весело, но теперь тебе пора уходить. — Я понимаю. Твой отец не любил тебя, и ты думаешь, что никто не полюбит. Поэтому ты гипнотизируешь или подчиняешь людей, или пытаешься купить их! Но ничего не выходит. Тебя не любят, потому что ты не пытаешься понять людей.

Любой реализм в отношении к людям не рождает ничего, кроме грусти, а когда этот уже грустный реализм подаётся на весёлом фоне — да, это называют цинизмом.

Ах уж эти большие перемены! Они с новой силой пилят наши вены. А эти дурные новые идеи Ведут нас в могилу, я просто балдею. Есть средство надежное от всяких идей: Нужно кастрировать всех умных людей! Просто кастрировать всех умных людей! Взять и кастрировать всех умных людей, И не будет идей! Ах уж эти гнусные бандиты! Каждый из нас может быть убитым. Накачались, сволочи, бьются лбами в стены. Они же убийцы — это несомненно. Есть средство против случайных смертей! Нужно кастрировать всех сильных людей! Просто кастрировать всех сильных людей! Взять и кастрировать всех сильных людей — И не будет смертей! Ах уж эти маленькие дети! Они для нас страшней всего на этом свете. Им только б веселиться, только бы играть. На наши на проблемы им просто наплевать! Но есть все, же средство против детей — Нужно кастрировать всех людей! Просто кастрировать всех людей! Взять и кастрировать всех людей — И не будет детей. Всеобщая кастрация — вот путь спасенья нации.

Иногда я удивляюсь тому, как люди сумели изобрести понятие «веселье»; вполне возможно, что они его вычислили лишь теоретически — в противовес печали.

 Самых угрюмых, сердитых людей можно посредством вежливости и любезности сделать сговорчивыми и веселыми. 

Нехорошие все-таки люди придумали календарь и завели часы. И все это мелькает, и тикает, и блямкает, и трещит, и звенит. И ходит нормальный, хороший, веселый человек и не подозревает, что ему шестьдесят, и не говорите вы ему Это астрономы поделили жизнь на годы, а она идет от книги к книге, от произведения к произведению, от работы к работе, и если уж оглянуться, то увидеть сзади не просто кучу лет, а гору дел вполне приличных, о которых не стыдно рассказать друзьям или внукам где-нибудь в саду когда-нибудь летом за каким-нибудь хорошим столом.

 Как писал Маяковский, гвозди бы делать из этих людей, всем бы в России жилось веселей (это он потом исправил на крепче бы не было в мире гвоздей, я сама видела).