Цитаты про эмоции человека

В воздухе чувствовалась та особая свежесть, подаренная океаном, которая рождает в душе чувство могучей бескрайней свободы, уверенности в своих силах. Здесь и правил сильнейший. Тот, кто мог уподобиться океану в своей мощи. И сейчас, глядя на спокойную серо-зеленую гладь, сердце Кэтрин замирало от пронзительного ощущения красоты. Той, которая существует, едва принимая во внимание соприсутствие человека. Только сейчас, свободное от оков счастья, её сердце могло испытывать такие эмоции.

Похоже, поставив на первое место музыку (то же, по-моему, верно в отношении литературы, кино, театра – всего, что заставляет человека переживать), уже невозможно разобраться с личной жизнью, начать относиться к ней как к чему-то окончательно оформленному. Может быть, все мы – те, кто изо дня в день вбираем в себя чужие эмоции, — живем под слишком высоким напряжением и в результате теряем способность просто быть довольными: нам подавай либо несчастье, либо восторженное до поросячьего визга счастье, но обоих этих состояний очень трудно достичь в рамках стабильных и прочных отношений.

А вы вообще-то понимаете, что такое переживание? Вы хотя бы прочитайте работы П. В. Симонова, посвященные эмоциям человека. Там точно определено, что эмоции — это уровень желания чего-либо (мотивация), помноженный на степень неопределенности во всем, что касается достижения желаемого.

У нас у всех есть чувство страха. Страх – это часть человеческой природы; это одна из важных эмоций у человека. Секрет состоит только в том, как его побороть.

Вопить от радости, громко плакать, страдать до саморазрушения, испытывать бурный восторг — все эти функции изначально не свойственны человеческой природе. И если будничная жизнь человека нестерпимо скучна, то он легко их утрачивает. Богатое выражение чувств и эмоций — это своего рода привилегия.

Если любви нет, человеку тупо нужно приложить свои эмоции к чему-то.

Подавление отрицательных аффектов (агрессия, сексуальное гипервозбуждение, эгоистические наклонности и пр.) в ситуациях, где они нежелательны или недопустимы, следует начинать с самого раннего детства. Вначале эмоции ребенка носят физиологический характер: это крик-плач, выполняющий разные функции, в том числе и развития грудной клетки, становления дыхания. Лишь в 2—2,5 месяца у ребенка появляется осмысленная улыбка, предназначенная для Другого человека. Такая улыбка является социальной, а следовательно, специфически человеческой. Ее появление свидетельствует о возможности установления с ребенком эмоционального контакта. Открываются перспективы для важнейшего раздела воспитания, а в нем — для выработки одной из основополагающих человеческих функций — воли. Следует помнить, что воля — это не только умение добиться поставленной цели, но и умение подавить в себе то, что не вписывается в морально-этические нормы, принятые обществом («усмирить себя»).

Настоящий экзистенциалист – это по необходимости человек религиозный, сознающий свое назначение», в чем бы оно ни заключалось, ибо жизнь, направленная верой в необходимость действия, - жизнь, построенная на признании, что главный побудительный фактор существования есть поиск, чьи цели полны смысла, хотя и таинственного вести такую жизнь невозможно, если эмоциями, которыми она движется, не руководит глубокое убеждение».

... идеал учёного — тщательная изоляция рассматриваемого им явления от мира собственных переживаний, очистка объективных фактов и выводов от субъективных эмоций. Идеал этот чужд художнику. Можно сказать, что человек тем в большей степени является учёным, чем лучше умеет подавлять в себе человеческие порывы, как бы заставляя говорить своими устами саму природу. Художник же тем более является художником, чем сильнее навязывает нам самого себя, всё величие и ничтожность своего неповторимого существования. Мы никогда не встречаем столь чистых случаев; это свидетельствует о том, что реализовать их полностью невозможно: ведь в каждом учёном есть что-то от художника, а в каждом художнике — кое-что от учёного.

 Мы стоим перед часовней. Свечи зажжены и пёстрые окна утешительно поблёскивают сквозь налетающий порывами дождь. Из открытых дверей доносится слабый запах ладана. — Терпимость, господин викарий, — говорю я, — это вовсе не анархия, и вы отлично знаете, в чём разница. Но вы не имеете права допустить её, так как в обиходе вашей церкви этого слова нет. Только вы одни способны дать человеку вечное блаженство! Никто не владеет небом, кроме вас! И никто не может отпускать грехи — только вы. У вас на всё это монополия. И нет иной религии, кроме вашей! Вы — диктатура! Так разве вы можете быть терпимыми? — Нам это и не нужно. Мы владеем истиной. — Конечно, — отвечаю я, указывая на освещенные окна часовни. Вы даёте вот это! Утешение для тех, кто боится жизни! Думать тебе — де больше незачем. Я всё знаю за тебя! Обещая небесное блаженство и грозя преисподней, вы играете на простейших человеческих эмоциях, — но какое отношение такая игра имеет к истине? 

Когда двое людей живут бок о бок, они неизбежно выплёскивают свои эмоции друг на друга. Насколько я могу судить это одновременно и благословение и проклятие брака. С одной стороны, у вас есть отдушина, с другой – в роли отдушины выступает близкий человек.