Цитаты про зрение

Расширяя круг чтения легко уйти от точки зрения.

Видывал я этот собачий взгляд — мимолётное выражение изумлённого презрения — и уверен, что с её точки зрения все люди, за исключением её хозяев, — абсолютно никчемные создания.

 Хорошего влияния не существует, мистер Грей. Всякое влияние уже само по себе безнравственно, – безнравственно с научной точки зрения. 

Проповедовать банальную и универсальную точку зрения — всё равно что ловить рыбу на мелководье.

 В двадцать лет можно судить обо всех мелочах с точки зрения того, что правильно 

— Я пью исключительно зеленый чай, почему-то именно этот цвет всегда был мне по душе. — Усмехнулся он и как бы невзначай поправил ворот костюма. Кстати о душе! Я считаю, что у каждого человека душа имеет свой цвет. А вы когда-нибудь задумывались об этом? Какой он, цвет вашей души? — Быть может, прозрачный, поэтому её никто не видит? — сказала она, невесело улыбнувшись. — О, юная леди, уверяю, у вас еще все впереди! Вы обязательно встретите того самого человека! Ведь далеко не все обладают “духовным зрением”. Слепота заложена в нас на генетическом уровне. Несмотря на то, что все мы приходим в этот мир с открытыми глазами, мы так и продолжаем блуждать в темноте. Каждый видит в своем спектре, и то, что для одного очевидно, для другого навсегда останется загадкой.

Эгоистом нельзя быть. Думать, что можно жить, ничем не занимаясь, — это крайне неправильная точка зрения. Человек обязан по мере своих сил пускать в ход свои способности.

Самое трудное в споре — не столько защищать свою точку зрения, сколько иметь о ней четкое представление…

С точки зрения природы, баран - звучит не менее гордо, чем человек

Начнём с криминальной субкультуры литературоведов. Её преступная сущность очевидна и легко доказуема. Настораживает уже тот факт, что литературоведение ничем не способно помочь автору. Эта лженаука не имеет ни малейшего отношения к процессу писанины и годится исключительно для разбора законченных произведений. Или, скажем, не законченных, но уже намертво прилипших к бумаге и утративших способность к развитию. Знаменательно, что сами литературоведы опасаются иметь дело с живыми авторами, дабы тайное надувательство не стало явным. Как провозгласил однажды в припадке циничной откровенности мой знакомый, ныне завкафедрой литературы: «Выпьем за покойников, которые нас кормят! » Ещё в меньшей степени литературоведение необходимо простому читателю. Этот тезис я даже доказывать не намерен. Скажу только, что читающая публика для учёных мужей и жён – не менее досадная помеха, чем автор, поэтому всё, что публике по нраву, изучения, с их точки зрения, не достойно.

Она отлично понимала точку зрения коммерсанта, и ничто не выводило ее из себя больше, чем продуктовые капризы туристов и всех тех, кто превращает еду либо в предмет ностальгии, либо в рефлекторное шовинистическое чванство. Ее удручало зрелище соотечественников, которые при посещении Парижа скопом набивались в фастфуды, их жалобы на то, что ничто не напоминает жратву, которой они привыкли давиться целый год. Она видела в этом чудовищное неуважение к посещаемой стране.