Длинные Цитаты про пропавшую

вот, стряслась беда, стоит этакий осиротелый второй гильдии купец перед ямой, все пропало и больше незачем жить. Стоит перед ямой и мысленно предъявляет Богу счет за потраву и убытки; такой сердитый стоит - вот-вот подымет оба кулака и начнет ругаться, прямо в небо. А за соседним памятником сидит на корточках Сатана и ждет именно этого: чтобы начал ругаться. Чтобы признал, открыто и раз навсегда: ты, Господи, извини за выражение, просто самодур и хам, и еще бессердечный в придачу, убирайся вон, знать тебя не хочу! Сатана только этого и ждет: как только дождется - сейчас снимет копию, полетит в рай и доложит Богу: «Ну что, получил в ухо? И еще от кого: от еврея - от твоего собственного уполномоченного и прокуриста! Подавай в отставку, старик: теперь я директор». Вот чего ждет Сатана; и тот второгильдейский купец, стоя над могилой, это все чувствует. Чувствует и спрашивает себя: неужели так-таки и порадовать Сатану? Сделать черта на свете хозяином? Нет, уж это извините.

Воин! Умри прославленной смертью, чтобы родная земля не краснела, принимая твое тело. Самое лучшее украшение храбреца – рана, полученная на поле боя. Трусливые погибают на поле боя от случайной, «слепой» пули. Побеждают не количеством, а качеством. Значит, атакуй, не спрашивая о количестве врага. Побеждает тот, кто поставил цель победить – победить любой ценой. Воин, убегающий с поля боя, убегает от своей нации и родины. На поле боя будь беспощадным, но не жестоким. Если колеблешься во время войны – ты пропал, ты побежден. Плох и недостоин тот солдат, который не стремится стать командиром. Умри с честью. Как только ты теряешь честь, тебе остается только умереть. Трусы размышляют и колеблются, неустрашимые – дерзают и решают. Слава им, героям, которые могут иронизировать опасность и смерть. Будь первым, атакуя врага и последним, покидая поле боя. Во время нападения помни о разрушениях Зейтуна (23), Аданы и Васпуракана. Хочешь победить? – Дерзай.

 – Трагично, – сказал Бог, подперев кулаком подбородок. – Нет, знаете, с Апокалипсисом я даже запоздал. Надо было пораньше его устроить. Сразу после падения Константинополя, ну, или, в крайнем случае, до начала наполеоновских войн. Так нет – все ждал, ждал чего-то. Вот и дождался. Богобоязненность исчезла как класс, если кому публично угрожают, то говорят не Покарай тебя Бог, а Сталина на вас нет. Вытащи я народы мира из могил на пару сотен лет пораньше, никто не узнал бы о таких забавных зверьках, как Гитлер или имам Хомейни. Пропала даже элементарная вера в кару божью. Разрази я молнией заседание Политбюро, никто не принял бы это как наказание, все посчитали бы погодным катаклизмом. Второе пришествие и вовсе превратилось в детскую сказочку: кто из вас реально верил, что я в итоге приду и раздам всем сестрам по серьгам? Мне молятся, только если требуется снизить цены на бензин. А ведь именно я первым произнес I’ll be back, а вовсе не Арнольд Шварценеггер.

Бабушкины советы. Девятый.***- Не пойму, происходит что - то вокруг...Он куда - то исчез... просто так и вдруг!Я не вижу его, телефон молчит -Не случилось ли что?.. Вся душа болит!И случайно мы даже не видимся...На меня, может, чем-то обиделся?Может , Бабушка , снова ему позвонитьИ узнать, что случилось, поговорить?..- Ах, не стоит, поверь мне, внучечка,Ведь ты знаешь ответ сама, душечка.Но сознаться себе ты не можешь в том:Не звонит - потому что не хочет он!Не исчезнет мужчина, поверь одному,Пока женщина та интересна ему!..Будет он телефон ее обрыватьи случайные встречи планировать.Никакие причины , пусть веские,И слова здесь не смогут стать резкие Основаньем того, что не будет егоС нею рядом, если он хочет того.А в ответ ты не хочешь, чтобы солгал -Почему он из жизни твоей пропал?..Что был занят, работы полным полно?..Тогда лучше не спрашивай ты его!А не ищешь ты повода лишнегоЧтобы больно... - от правды услышанной -То не спрашивай тоже...

Не вороши во мне воспоминания (Романс)Зря, не тревожь давно в душе уснувшуюЛюбовь к пленительным твоим чертам,Ведь все прошло, морозами остужено,И нет тоски по тем прекрасным дням.Не вороши во мне воспоминания, Пускай спокойно спят в моей груди. В полночный час не ожидай свидание,И поцелуем жарким не мани.Но где-то в глубине угли пожарищаЕще теплы, еще идет дымок,И вас, увидев вновь, такой страдающейВ душе забвенной, слышу голосок.Прими ее, прими в свои объятия,Ведь мерзнет роза средь белых снегов!Забудь измену и проклятия,Ты как тогда - расстаться не готов.И наплевав на раны сердца свежие,Забыв обиды, горечь фразы - нет,Я вновь целую руки эти нежные,И карих глаз ловлю лучистый свет.И закружил буран - безумство страстное,И понеслось, рванулось время вспять.Забыв про все, забыв, что будешь властвоватьВ судьбе хмельной, пропащей ты опять.Так видно не унять всю жизнь пожарища:Любовь сильна к пленительным чертам.И розу алую, морозам зимним жалящимЯ не отдам, безумный, не отдам.

И боль, и нежность...Не я пришёл к печальному итогу,А жизнь моя...Она вперёд отправилась в дорогу,А следом - я...Я шёл за ней, пути не понимая,Но верил ей!И так пришёл, не вскинув крылья мая,К зиме своей!Какой облом! Какая неудача!Какой абсурд!Куда ты завела, тупая кляча?Пропал мой труд!Я впереди не видел за тобоюСвоих дорог!И этот путь, обозванный судьбою,Разметил Бог?А где же я, разумная скотина,С моим умом?Я покидал с надеждами кретинаРодимый дом!Он жил во мне, а я спешил всё дальше,-Вперёд, вперёд!Теперь его всего сильнее жальше,-Он душу рвёт!И боль, и нежность, помесью атлАсаИ наждака,Фатально сжали сердце седовласа,Как мяч рука!И лишь полёт с высокого обрываРасправит грудь!Была ли жизнь горькА или счастлИва,-Финален путь!Но в этот миг и жизнь, и я, и некто,Слиясь в одно,Поймём последней волей интеллекта,Что мы - зерно!И где-то там откроется дорога,И милый дом,И мы падём у старого порога,И - прорастём...

 – И не надо. Потому что ведь мы с тобой только вдвоем против всех остальных в мире. Если что-нибудь встанет между нами, мы пропали, они нас схватят. – Им до нас не достать, – сказал я. – Потому что ты очень храбрая. С храбрыми не бывает беды. – Все равно, и храбрые умирают. – Но только один раз. – Так ли? Кто это сказал? – Трус умирает тысячу раз, а храбрый только один? – Ну да. Кто это сказал? – Не знаю. – Сам был трус, наверно, – сказала она. – Он хорошо разбирался в трусах, но в храбрых не смыслил ничего. Храбрый, может быть, две тысячи раз умирает, если он умен. Только он об этом не рассказывает. – Не знаю. Храброму в душу не заглянешь. – Да. Этим он и силен. – Ты говоришь со знанием дела. – Ты прав, милый. На этот раз ты прав. – Ты сама храбрая. – Нет, – сказала она. – Но я бы хотела быть храброй. 

– И не надо. Потому что ведь мы с тобой только вдвоем против всех остальных в мире. Если что-нибудь встанет между нами, мы пропали, они нас схватят. – Им до нас не достать, – сказал я. – Потому что ты очень храбрая. С храбрыми не бывает беды. – Все равно, и храбрые умирают. – Но только один раз. – Так ли? Кто это сказал? – Трус умирает тысячу раз, а храбрый только один? – Ну да. Кто это сказал? – Не знаю. – Сам был трус, наверно, – сказала она. – Он хорошо разбирался в трусах, но в храбрых не смыслил ничего. Храбрый, может быть, две тысячи раз умирает, если он умен. Только он об этом не рассказывает. – Не знаю. Храброму в душу не заглянешь. – Да. Этим он и силен. – Ты говоришь со знанием дела. – Ты прав, милый. На этот раз ты прав. – Ты сама храбрая. – Нет, – сказала она. – Но я бы хотела быть храброй.

Клерфэ опять ощутил себя таинственным образом приподнятым над жизнью, словно прошлое и будущее, внезапно отрезанные, куда-то пропали, сила притяжения исчезла, и все стало таким странно знакомым. Палатки, кусты колючки, караван на горизонте, бормотание арабов в палатке, тушканчик у ног, кактус с красными крапинками, перед которым он сидел на корточках, – будто бы все это уже когда-то было. Клерфэ опомнился: он впервые оказался здесь и никогда не бывал в похожем месте, но чувство все-таки не проходило. В Клерфэ росло ощущение некой роковой взаимосвязи. Может быть, открылась дверь, которая до сих пор была заперта? Или приподнялась завеса бытия, обнажив основы мироздания? Разрушились чары? Завершился какой-то круг? А ведь когда-то все это уже было. Индейцы порой рассказывали странные легенды…

Оливия Данэм, моя жена, была для меня всем. Когда мы впервые встретились, у меня не было дома, я часто переезжал с места на место, часто менял работу. Она дала мне цель, она заставила меня верить во что-то большее, чем я сам. Она сказала мне, что я должен бороться, чтобы наш мир был в безопасности. А чуть позже, чтобы спасти его от смерти. Но правда в том, что мы все умираем. С того момента как мы рождаемся, мы все умираем. Этот мир несказанно жесток. Наша единственная надежда, что мы сможем найти какую-то цель, что-то значимое до того, как этот последний день придёт. Счастье или любовь. Оливия была для меня всем. Других таких, как она, не было. Но я не перестану бороться. Сейчас, когда её нет, я боюсь, что я уже пропал. Что мы все пропали. Этот мир стал темнее без неё.

Когда жена работает, а муж безработный…«Смотри, как славно получаетсяВнедренье благородства:И я - дурак,И ты - начальница,И кухня - производство,И день струится незамеченно,В подводности течений,И вновь на ужин человечина,С приправой поучений».Ёкарныбабаев. Смотри, как славно получаетсяИ вправду славно получается -Изжито право первородства,Мне остаётся каяться.Нет повода для благородства,Я для тебя - дурак и лох, Ты для меня - начальница.Вот день еще один пропал,Ничем и не отмеченный,Ну разве таракан упалВ кастрюлю незамеченный.Я на мозги слабее стал На производстве кухонном,Шестой в неделе - рыбный день,Сегодня с рыбным супом мы. Брезгливо будешь есть его, Качая головою,Что ж, значит, так тому и быть,Опять я на второе…28 января 2012, суббота

— Давай начнём с элементарной проверки знаний. Первая написанная книга в Корее? — «Учебник корейского-подлинник»! — Смерти хочешь? — «История трёх китайских королевств»! Или четырёх королевств? «История пяти китайских королевств»! — Ты хотя бы знаешь таблицу умножения? — Я не настолько тупая! — 6 х 8? — 48? 38? 28? 18? Что-то там 8, так? — Химическая формула пропана? — Формулы — это моё слабое место. — Назови мне хоть какую-нибудь формулу, которую ты знаешь. — [поет] При расставании всегда идёт дождь... Мы что, живём в тропиках? — Ты правда хочешь умереть? — Это же песня «Формула расставания». — What can I do for you? — Yes! — Ты — потерянный случай! — Why? — Ты тупая? — Of course! — По крайней мере ты знаешь хотя бы это.