Цитаты про музыку и жизнь

Знаешь ли ты, что такое танго, настоящее танго? Для хорошего танго недостаточно техники, недостаточно страсти! Хорошее танго — это боль, это разлука с представлениями о жизни, это гибель иллюзий и начало действия! Когда ты уже обладаешь желаемым и понимаешь, что скоро время танца закончится и только пока звучит музыка, ты можешь пользоваться партнёром! Танго — независимость, танго — насилие! Именно поэтому этот танец так ценится! Вот, казалось бы, всё в руках — любовь, секс, страсть, вседозволенность, но прибавь хоть одну лишнюю ноту — и всё, тут же потеряешь вкус и цвет! Танго — это баланс на грани мечты и обыденности! Танго — это на самом деле то, чего нет!... Миф!!!

Когда у девушки было тяжело на душе и совсем плохое настроение, она старалась побыстрее вернуться домой, включала любимую музыку и начинала танцевать. Она расслаблялась и забывала о проблемах, которые начинали казаться ей не такими значительными, по сравнению с той удивительной жизнью, которая ждала впереди.

Только музыка способна создать между двумя людьми нерушимую связь. Страсть преходяща, она деградирует, как и всё, что имеет отношение к жизни, тогда как музыка по природе своей стоит над жизнью и, разумеется, над смертью.

В наш уродливый и благоразумный век поэзия, живопись, музыка черпают вдохновение не из жизни, а друг у друга.

Большинство храмов темны и холодны. Литургическая музыка помпезна и грустна. Священники одеваются в черное. Ритуалы прославляют пытки мучеников и соперничают в изображении жестокостей. Как если бы мучения, которые претерпели их пророки, были свидетельствами их истинности. Не является ли радость жизни лучшим способом отблагодарить Бога за его существование, если он существует? А если Бог существует, почему он должен быть мрачным существом?…

Культура речиСтарорежимный стиль угас, Утрачена культура речи. Дворян не отыскать сейчас. Одних уж нет, а те далече: А жаль, я мог бы пофорсить, Зайти в кафе на «Станколите», Официантку пригласить И молвить: «Соблаговолите». Она мне: Чем могу служить? Я ей в ответ неторопливо: «Вы не могли бы предложить Ну, скажем, бочкового пива?» «Само собой, почту за честь! Вы завсегда у нас в почёте. Угодно будет ли присесть? Какую марку предпочтёте?» «Помилуйте, мадемуазель, Из ваших рук я хоть цикуту». «Прикажете подать? Мишель, Поди на склад сию минуту! Извольте, холодно как лёд, Всегда к услугам Вашим, барин». «Весьма польщён, позвольте счёт, Мерси, премного благодарен». Вот это жизнь, вот это стиль! Мечта поэта, праздник духа! Как можно сдать его в утиль! Не речь, а музыка для слуха. Один момент. Куда ты прёшь!? Не видишь здесь живые люди! Ах, тебе надо! Обойдёшь! Вали отсюда! Хрен на блюде! Прошу прощения, пардон. Невежды, нет на них управы.

Лениво тянутся дни в маленьком карпатском курорте. Никого не видишь, никто тебя не видит. Скучно до того, что хоть садись идиллии сочинять. У меня здесь столько досуга, что я мог бы выставить целую галерею картин, мог бы снабдить театр новыми пьесами на целый сезон, для целой дюжины виртуозов написать концерты, трио и дуэты, но - о чем это я говорю! - в конце концов я успеваю только натянуть холст, разгладить листы бумаги, разлиновать нотные тетради, потому что я ах! только без ложного стыда, друг Северин! Лги другим, но уж себя самого обмануть тебе не удастся. Итак, я ни что иное, как дилетант: дилетант и в живописи, и в поэзии, и в музыке, и еще в кое-каких из тех так называемых бесхлебных искусств, которые в наши дни обеспечивают своим жрецам доходы министра и даже владетельного князька; но прежде всего я - дилетант в жизни. Жил я до сих пор так же, как писал картины и книги, то есть никогда не уходил дальше грунтовки, планировки, первого акта, первой строфы.

Посмотрите на себя. Вы молоды. Вы боитесь. Почему вы так боитесь? Хватит бездействовать. Хватит молчать. Хватит волноваться о том, что думают другие. Носите то, что хотите. Говорите то, что хотите. Слушайте музыку, которую вы хотите слушать. Включите её как можно громче и танцуйте. Ходите гулять по ночам и забудьте что завтра у вас работа. Хватит ждать пятницы. Живите сейчас. Делайте это сейчас. Рискуйте. Рассказывайте секреты. Эта жизнь ваша. И ничья больше.

Музыка была его любовь. Любовь он мог принять только по вдохновению, а не по расчету. И жизнь его была — любовь. Любовь же требует тайн, преувеличений, фантазий, удивления, считал Данилов, на кой ему нужна любовь холодного ума! Холодный ум чаще всего и обманывается. И уж, как правило, своего не получает. Что-то получает, но не свое.

А ещё я знаю, что хотим мы оба, но ни шагу друг к другу. Любовь какая-то. И надо рассказать об этом кому угодно, только не тебе. Есть ещё: запретить себе думать над мотивами, призрачно надеяться, что ты умираешь, что любишь, что ждёшь меня где-нибудь, и готовиться ударить тебя ещё раз, если всё-таки встретимся в этом. Всю навевающую легкую безнадёжность музыку привязывать к тебе; а легкая — как раз из-за надежды. А безнадёжность — от глупых принципов… — да от самой жизни такой, а мы живём своей каждый. Мы следуем. Оставляем неповторимое своё — следы, без «вдвоём», совсем несолёный ночной суп, если бы мы умели готовить. А потом это выльется в кто кого переживёт, да только не к победе стремимся, а то следы собственные, разлучные — исчезнут. Бессмысленными станут — обретут свою всамделишную сущность. Да глупо всё это. Нет, мы не найдём похожее дыхание в других, и не стоит пытаться даже, но здесь важен сам процесс несмирения, твёрдости, необходимой жестокости уметь ставить точки.

If God is a DJ Life is a dance floor Love is the rhythm You are the music. Если Бог – диджей, То жизнь – танцпол, Любовь – ритм, А ты – музыка.