Цитаты про брата

О чем твои стихи? — Не знаю, брат. Ты их прочти, коли придет охота. Стихи живые — сами говорят, И не о чем-то говорят, а что-то.

Один из братьев спросил отца Сисоиса: — Что ты скажешь, святой отец, по поводу моего падения? Старец ему ответил: — Вставай! Сказал ему брат: — Много раз я падал и вставал* . Доколе же я буду падать и вставать? — Пока тебя не настигнет смерть — то ли во время падения, то ли во время раскаяния, — ответил ему старец.

  — Так что же, мы, выходит, с тобой Боги, брат Хедин? — Да, — помолчав, ответил я. — И ты понимаешь, что это значит? — Да. Мы с тобой — пленники на невесть сколько тысячелетий, пока не появится некто, ещё более сильный или дерзкий, и не свергнет нас. 

— Ну что ж, Хиггинс, тебе слово. — История эта приключилась прошлым летом на ферме моего дяди в Вирджинии. Мы с братом только что закончили косить поле и наслаждались вечерней трапезой под сенью вязов. Братик спустился к ручью за водой, а я в это время, взял миску с аппетитнейшим пудингом и положил туда, не один, а два крупных колтежка овечьего дерьма. А когда он вернулся, я предложил ему отведать пудинг. И не сойти мне с этого места — он съел весь пудинг из дерьма. Все до последней крошки. — Ты заставил брата съесть дерьмо?.. — Ха-ха-ха, да. — Забавная история. — Расскажи, чем кончилась. В этом весь смысл. — Так вот, если говорить на чистоту — нет у меня брата. Все это случилось со мной — я съел овечье дерьмо. Клянусь, так и было. — Мда, какая остроумная развязка.

Разрубили, видно, колоду карт пополам той ночью. И по свету шляются вразнобой полвальты, полдамы, У людей хоть что-то есть за душой, а у этих — шрамы В полдуши. И празднуя до утра, то коньяк, то кофе Пью с разбитым зеркалом: здравствуй, брат! Мой непарный джокер.

Однажды я спросила отца, почему Бог не даст нам знать, что принесет нам завтра. Отец ответил, что в действительности незнание своего будущего — это дар Божий, ведь знай мы, что нас ждет, не стали бы брать на себя ответственность за свою жизнь, за свое счастье.

Бесценнейший друг и брат! Ты уже верно из газет знаешь, что Столыпин, с которым я в путь собирался, умер. Мы бы его похоронили и всё тут, но вдова его ангел, а не женщина; одно утешение находит быть со мною, это с ее стороны довольно мечтательно, но их пол не то, что мы; сама она же говорит, что всякая женщина, как плющ, должна обвиваться вокруг кого-нибудь, и без опоры погибнет. От меня слишком бы жестоко было лишить ее (хоть это и не может продлиться) моего присутствия в ту самую минуту, в которой оно необходимо, и я покудова остаюсь. Бедное человечество! Что наши радости и что печали!

— Почему у тебя голос, как у моего младшего брата? — Это я, Кендис. Межгалактические бандиты с планеты жаб и ящер забрали у нас наши тела. — Ладно. Как вам помочь? — Серьезно? Ты правда веришь в эту бредовую историю? — Да, это лето было очень долгим.

Величайшее произведение, которое отражает свою эпоху, никогда не должно игнорировать окружение. Серьезный архитектор должен это учитывать. Если он хочет что-то построить, он должен брать во внимание природу, он должен взаимодействовать с освещением.

Каким я хочу помнить своего брата — Сэм Финч. Вот что я помню: приняв решение, он никогда не отступал. Однажды он сказал, что скорее умрет, чем ещё раз попробует грибы. Так и было. На похоронах Барбары мы поклялись, что никогда больше не будем бояться. Думаю, Келвин всегда мечтал взлететь. И в тот день он наконец-то решился. Я говорил ему, что не выйдет сделать полный оборот. Не скажи я этого, кто знает... И не будь того сильного ветра... Может, он все же ещё был бы с нами... Хотя сомневаюсь. Думаю, тогда он уже принял решение. Именно таким я хочу помнить своего брата. Как в тот день, когда он решил взлететь... и полетел.

 Братья, по-любому… Спасибо вам, я.. я вас никогда не забуду. Клянусь, что никогда никого из вас я не оставлю в беде, Клянусь всем, что у меня осталось. Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем сейчас клянусь. И никогда не откажусь от своих слов. Клянусь.