Цитаты из источника Джон Фаулз. Коллекционер про все

А я сижу здесь на кровати, и представляю себе будущее: как я поглощена любовью к некоему человеку; я знаю — я ничего не могу делать вполовину, не могу любить вполовину, я чувствую — меня переполняет любовь, и я готова отдать всё — сердце, душу и тело — какому-нибудь цинику вроде Ч. В. Который меня предаст. Предчувствую это. Будет страсть и неистовство. Ревность. Отчаяние. Горечь. Что-то во мне погибнет. В нём тоже.

Все, о чем я прошу, говорю, это чтоб вы поняли, как я вас люблю, как вы мне нужны, как это глубоко. Даже приходится делать над собой усилие. Иногда.

Я почувствовала, что наш нынешний век - век притворства и мистификаций. Как много люди говорят о ташизме, о кубизме, о том или другом «изме» и произносят длинные слова и фразы - огромные, вязкие сгустки слов и фраз. И все для того лишь, чтобы замазать, скрыть простой факт - либо ты можешь писать картины, либо - нет.

Они мёртвые Вообще все фотографии. Когда рисуешь что-нибудь, оно живет. А когда фотографируешь, умирает.

Если денег нет, всегда кажется, что с деньгами всё пойдёт совсем по-другому.

Он отчаянно старается мне угодить. Но, видимо, такими и бывают сошедшие с ума. Они же не во всем сумасшедшие, как и все нормальные люди, и, должно быть, сами чувствуют какое-то потрясение, если вдруг совершают что-то страшное.

Вот чего она никогда не понимала, это что для меня самое важное было иметь ее при себе. При себе иметь — и все, этого мне было довольно. И ничего больше не надо было. Просто хотел при себе ее иметь и чтоб все волнения наконец кончились, чтоб все было спокойно.

Все они одинаковые, эти взрослые. И вовсе не сыновья, не дочери-подростки — иные. Мы не иные, мы просто молодые. Это теперешние взрослые не такие, как раньше: изо всех сил стремятся доказать, что еще молоды, примазываются, пытаются жить нашей жизнью. Глупо, безнадежно. Не могут они быть такими, как мы. Мы не хотим этого. Мы не хотим, чтобы они одевались, как мы, говорили, как мы, жили теми же интересами. Взрослые до того бездарно нам подражают — невозможно относиться к ним с уважением.

Разглагольствовать о том, что собираешься сделать, - все равно что хвастаться картинами, которых ты еще не написал. Это не просто дурной тон, это абсолютная утрата лица.

… я чувствую, знаю: Бог не вмешивается. Позволяет нам страдать. Если молишь о свободе, тебе может стать полегче уже просто потому что молишься, или потому что обстоятельства так складываются: приносят свободу. Но Бог не слышит. Не может. В Нем нет ничего человеческого, у Него – ни слуха, ни зрения, ни жалости или стремления помочь. Я думаю, может быть, Бог и создал мир и основные законы эволюции материи. Но Он не может заботиться о каждом из нас. Он так все и задумал: какие-то люди радостны, другие печальны, одним везет, другим – нет. Кто печалится, кто радуется — Ему неизвестно, да и неинтересно.