Цитаты про фотографии и фотографов

 Альбер Коэн ошибался: любовь убивают не звуки смывного бачка. Ее убивает страх перед скукой, который превращает наши пламенные мечты в отфильтрованные кондиционером кошмары. На самом деле звуки смывного бачка убивают эту скуку, равно как и запахи поджаренного хлеба, и старые летние фотографии, и забытые на ночном столике браслеты, и дурацкая записка в кармане пиджака, от которой слезы наворачиваются на глаза. Лучшее лекарство против повседневности-это культ повседневности во всей ее изменчивости. Мужчины боятся супружеской жизни по одной-единственной причине: страх перед рутиной. Этот страх скрывает под собой другой — страх моногамии. Эти парни никак не способны предположить, что могут всю жизнь прожить с одной женщиной. Решение здесь очень простое: надо, чтобы она была одновременно серой мышкой и путаной, женщиной-вамп и лолитой, секс-бомбой и испуганной девственницей, сиделкой и больной. Если женщина вашей жизни имеет бесчисленные воплощения, зачем вам идти на сторону?

Для меня фотография - это спонтанный импульс к постоянному визуальному вниманию, которое способно уловить и миг, и вечность.

Фотографы и репортеры ворвались в кабинет федерального судебного исполнителя и, несмотря на мои протесты, сфотографировали меня в тот момент, когда у меня снимали отпечатки пальцев. — Они имеют на это право? — спросил я. — Нет, — ответил мне судебный исполнитель. — Но разве этих ребят удержишь. И это говорил правительственный чиновник.

На вопрос «Может ли фотография вызвать поэтическое переживание?», — следует ответить: сколько угодно. Коль скоро переживание это может быть вызвано какими-то эмоциями, образами, связанными с реальностью, а фотография — энциклопедия зрительных образов реальности, и к этому еще надо добавить ее способность будить воспоминания, вызывать в сознании некие островки памяти.

 Когда я немного подрос, родители выдали мне первую библиотечную карточку. Кажется, библиотека находилась на 85-й улице, на чужой земле. Я сразу попросил у библиотекаря что-нибудь о звездах. Она принесла альбом фотографий мужчин и женщин с именами вроде Кларк Гейбл и Джин Харлоу. Я выразил недовольство, и она, улыбнувшись (по причине мне тогда непонятной), нашла другую, правильную книгу. 

 — Все эти фотографии твои?— Да, нравится?!— Да, очень красивые— Я всегда мечтала жить в Париже…— И что мешает?— Оу, реальность, она всегда стоит на пути мечты!— Я не соглашусь,— Брось, Макс, неужели ты не мечтал?— Наверное мне… все что мне нужно, это быть полезным, и хоть что то, однажды, изменить к лучшему.— Еще будет шанс!…— Я там не бывал.— О, это зря! Париж стоит увидеть, хоть раз..— Что в нем особенного?— Это очень трудно объяснить.— Объясни 

И были фотографии: целые поезда живых скелетов, вагоны для скота, костлявые руки тянутся к щелям между досок, груды иссохших трупов — лица, как у крыс, — и Джерри тогда сказал, что ему стыдно быть человеком. Новая для меня идея.

 Память репортёра всегда похожа на большой альбом со старыми беспорядочно перемешанными фотографиями; она полна воспоминаний — собственных и чужих. 

В плену отношений с Эмми, с которой всё понятно, но не слышно сердца и давно нет дела до запаха ветра. А жизнь так и осталась где-то, где ходят фотографы для толстых журналов; жизнь смакуют другие.

Для меня фотография — это спонтанный импульс к постоянному визуальному вниманию, которое способно уловить и миг, и вечность.

Я люблю смотреть на эту фотографию: цепочки огоньков вдоль набережных, цепочки огоньков на мостах; подсвеченные прожекторами Петропавловская крепость, Биржа, Ростральные колонны, отражающиеся в зеркально-черной Неве. Мне кажется, что старинные белые шарики светильников и белое прожекторное сияние гораздо красивее, чем нынешние разноцветные световые полосы. Мне иногда кажется, что я и сам – человек прошлого века.