Цитаты про щеки

Я соскучилась. Не знаю даже почему. Просто проснулась сегодня и вдруг подумала о тебе. Представила твою улыбку и улыбнулась в ответ. И представила, как касаюсь ладонью твоей щеки.

По ночам люди не потеют, они истекают потом. У них грязные руки, черные ногти, красные щеки, спущенные чулки, перекрученные галстуки. После часа, проведенного в ночном клубе, самую красивую девушку не отличишь от бармена. И как я мог так часто тусоваться?

Про вред водки!Говорят, у Марь ИванныСын из армии пришел.И приняв благие ванны,Наградил бутылкой стол.Вы не думайте, не надо -Наш Ванюшенька не пьет!Только выпьет счас за надо,Ну а позже отойдет.А еще в селе так пели:"Наш Ван Ваныч молодец!Золотые руки в деле -Если взялся, то..."Ну а коли дел он мастер, То и с девками везет,Тут вам Катя, Люба, Настя,Каждая Ванюшу ждет!Ох, что вспомнил, аж слезенкаПрокатилась по щеке,Заболела селезенка,Неужели, мать, к деньге?Иль к тому, что наш ИвашаЗапоздал с бутылкой к нам,И пустует ваша чаша,Ох и стыдство, ох и срам!Эгегей! Вернулся, милий!Только, что с тобой, Иван?Ты не трезвый... или хилый?Ты же точно! точно... пьян...Год уже прошел с той встречи,А Иван все пьет и пьет...И иссохли его плечи - Вот такой вот оборот!Говорят, у Марь Иванны Сын ушел то ль в Рай, то ль в Ад...Он отведал неба манны.Сын, мол, помер, говорят...

Однажды, когда я был еще очень мал, я спросил его, случалось ли ему когда-нибудь проигрывать бой. Он только что укротил норовистого молодого жеребца и успокаивал его в стойле. Баррич улыбнулся, обнажив крупные, как у волка, зубы. Капли пота стекали по его щекам. Он ответил мне через перегородку стойла: – Проигрывать бой? – все еще задыхаясь спросил он. – Бой не заканчивается, пока ты его не выиграл, Фитц. Это очень просто запомнить. Независимо от того, что считает другой человек. Или лошадь.

 Шуты бегут по улице. Раскрывают зонтики. Опаздывают на работу, торопятся на свидание, в магазин за молоком. Улыбки — грим. Кармин на палец, и уверенным жестом — от уголков рта к ушам. Дома — декорации. За пыльной мешковиной, раскрашенной наспех под кирпич и бетон, нет ничего, кроме еще большей пыли. Страсти тщательно отрежиссированы, гром за Салтовкой ждет ключевой реплики, чтобы грянуть в нужный момент. Бутафорские сумки, коляски из реквизитной. Шуты, шутихи… Бегут, спешат, ждут звездного часа, когда их станут хоронить за оградой. Утирая со щек, измазанных белилами, нарисованные слезы. 

— Сион. «Это я должен умолять о прощении, а не ты». — Возьми это на себя. Возьми это на себя и живи дальше. «Смирись со своим грехом и продолжай жить... Сион, прости. Из-за меня тебе досталась такая тяжелая ноша, что кости скрипят. Получу ли я однажды прощение? Простишь ли ты меня за то, что я с тобой сделал?» Сион испустил долгий вздох. Вперед протянулась рука и пальцы коснулись щеки Нэдзуми. — Я впервые... вижу, как ты плачешь. — А? «Плачет? Кто?» — Идиот, — хрипло произнес Нэдзуми. «Я не плачу. Я не такой, как ты. Я не разрешаю, слезам течь из глаз с причиной или без...» Он достиг предела. Он больше не мог сдерживаться. Волна слез накрыла его, они лились из глаз. Капли были на удивление горячими. Они катились по щекам, срывались с подбородка и падали на Сиона. «Проклятье, почему...» Он позволил своему телу опуститься на Сиона и разрыдался. «Проклятье».

Я плотски люблю его, страстно. Наслаждение держать в своей руке его тонкую, невесомую ручку, видеть его синие круглые глазки с такими ресницами, что тень от них, как писала моя любимая писательница, лежит на щеках — и где попало, добавлю я. Даже на стене, когда он сидит в кроватке под лампой. Грубые, загнутые, густые ресницы. О веера! Родители вообще, а бабки с дедами в частности, любят маленьких детей плотской любовью, заменяющей им все. Греховная любовь, доложу я вам, ребенок от нее только черствеет и распоясывается, как будто понимает, что дело нечисто. Но что делать? Так назначено природой, любить. Отпущено любить, и любовь простерла свои крылья и над теми, кому не положено, над стариками. Грейтесь!

От холода хочется есть, а от работы – спать. От радости хочется подпрыгивать, а от любви – летать. От важности хочется раздувать щёки, а от стыда – пунцоветь. От жизни хочется хорошего, а дают то, что под руку попадётся. От смерти не хочется ничего, зато она хочет от тебя всего.

Подушка - снег под тёплой щекой. Руки мои ласкают метель; Ты ушла.

Странный контраст – серая, почти безликая масса жертв войны молча тащится по улице, а позади едва ползут машины тех, кто разбогател на войне. Они ворчат, вздрагивают, фыркают, нетерпеливо движутся по пятам за вдовами убитых, которые вместе с детьми завершают шествие, голодные, отощавшие, обнищавшие, испуганные. А в машинах ослепительно пестреют роскошные летние туалеты – полотно и шелк тех, кто развалился на сиденьях, полные щеки, округлые плечи и лица, смущенные тем, что пришлось попасть в столь неприятную ситуацию. Пешеходам на тротуарах легче: они просто отводят взгляд и торопят детей, которые то и дело останавливаются и требуют объяснить. Что такое инвалиды.

 Так ждать, чтоб даже память вымерла,Чтоб стал непроходимым день,Чтоб умирать при милом имениИ догонять чужую тень,Чтоб не довериться и зеркалу,Чтоб от подушки утаить,Чтоб свет своей любви и верностиЗарыть, запрятать, затемнить,Чтоб пальцы невзначай не хрустнули,Чтоб вздох и тот зажать в руке.Так ждать, чтоб, мертвый, он почувствовалГорячий ветер на щеке…