Цитаты про баха

— Это удивляет меня иногда, — сказал он. — Мой отец — я имею в виду, Валентин — любил музыку. Он научил меня играть. Бах, Шопен, Равель. И я помню, как однажды спросил, почему все эти композиторы были примитивными. Среди них не было ни одного Сумеречного охотника. Он сказал, что в душе примитивных есть искра творчества, а в душе охотников — искра войны. Обе этих искры не могут уживаться в одном теле, это все равно, что разделить пламя на две части. — То есть ты думаешь, что Сумеречный охотник во мне… вытесняет художника? — спросила Клэри. — Но моя мать рисовала… то есть, рисует. — Она подавила боль от того, что на секунду подумала о Джослин в прошедшем времени. — Валентин говорил, что Небеса дали людям артистизм и способность творить, — продолжил Джейс. — Это то, ради чего их стоит защищать. Я не знаю, была ли хоть доля правды во всем этом, — добавил он. — Но если в людях и есть искра, то в тебе она сияет очень ярко. Ты можешь сражаться и рисовать. И ты будешь делать это.

 — Германию нельзя знать. Можно только мириться с ее существованием.— А Бах? С ним так тяжело смириться?Он остановился.— Я не сужу о народе по его гениям. Я сужу о нем по национальным особенностям. Древние греки умели над собой смеяться. Римляне — нет. По той же причине Франция — культурная страна, а Испания — некультурная. Поэтому я прощаю евреям и англосаксам их бесчисленные недостатки. И поэтому, если б верил в бога, благодарил бы его за то, что во мне нет немецкой крови. 

 Боль странна. Кошка убивает птичку, дорожная авария, пожар…. Боль нагрянет, БАХ, и вот она уже — сидит на тебе! Настоящая. И для всех, кто смотрит со стороны, ты выглядишь по-дурацки. Будто вдруг сделался идиотом. От этого нет средства, если только нет знакомого, который соображает, каково тебе и как помочь. 

Единственное, что разрушает мечты, это — компромисс — Ричард Бах

Жизнь не говорит тебе ничего, она всё показывает. br brРичард Бах

Бах доказал на своём примере, что только время является объективным мерилом таланта человека. Можно вбухать сколько угодно денег в своё чадо. Но если через сто лет о нём никто не будет вспоминать — значит деньги были, но не было таланта.

Штирлиц настроил приемник на Францию — Париж передавал концерт молоденькой певички Эдит Пиаф. Голос у нее был низкий, сильный, а слова песен простые и бесхитростные. — Полное падение нравов, — сказал пастор, — я не порицаю, нет, просто я слушаю ее и все время вспоминаю Генделя и Баха. Раньше, видимо, люди искусства были требовательнее к себе: они шли рядом с верой и ставили перед собой сверхзадачи. А это? Так говорят на рынках… — Эта певица переживет себя… Но спорить мы с вами будем после войны.

Единственное, что имеет значение в конце нашего пребывания на земле, — это то, как сильно мы любили, каким было качество нашей любви. Ричард Бах.

 Из моей головы, где сферой становится плоскость, Где то горит фейерверк, то тлеет свечка из воска, Где музыка Баха смешалась с полотнами Босха И не дружат между собой полушария мозга. 

– Видите ли, по-моему, вовсе не стоит говорить о музыке. Я никогда не говорю о музыке. Да и что мог бы я вам ответить на ваши очень умные и верные слова? Ведь вы же были совершенно правы во всем, что вы говорили. Но, видите ли, я музыкант, а не ученый, и я не думаю, что в музыке правота чего-то стоит. Ведь в музыке важно не то, что ты прав, что у тебя есть вкус, и образование, и все такое прочее. – Ну да. Но что же важно? – Важно играть, господин Галлер, играть как можно лучше, как можно больше и как можно сильнее! Вот в чем штука, мосье. Если я держу в голове все произведения Баха и Гайдна и могу сказать о них самые умные вещи, то от этого нет еще никому никакой пользы. А если я возьму свою трубу и сыграю модное шимми, то это шимми, хорошее ли, плохое ли, все равно доставит людям радость, ударит им в ноги и в кровь. Только это и важно.

Да лето же! Не успеешь оглянуться — бах! — и ушло! Давай быстрей!