Старые Цитаты от автора от имени автора про слова

... как мучительно чувство недоверия. Из всех человеческих чувств это самое предательское по своему воздействию и самое коварное в своих проявлениях; его труднее всего побороть благородной натуре. Когда возникает недоверие, все кажется сомнительным. Мысли бродят в голове, не останавливаясь на чем-нибудь определённом из-за отсутствия фактов, и, уж если недоверие закралось, трудно сказать, какие оно может породить предположения и куда могут завести подозрения, легко принимаемые на Веру. То, что раньше казалось безобидным, приобретает оттенок вины, как только попадёшь под власть этого тревожного чувства; под влиянием страза и подозрительности любое слово и любой поступок представляются в искаженном виде.

Желать — значит хотеть для себя. Произнося слова «я хочу тебя», я прошу о близости, выражаю надежду на неё, а вовсе не требую быть рядом со мной, принадлежать мне, делиться со мной, почитать меня.

Кулачный господин при слове «бокс» только презрительно и обидчиво улыбался и, с своей стороны, не удостаивая соперника явного прения, показывал иногда, молча, как бы невзначай, или, лучше сказать, выдвигал иногда на вид одну совершенно национальную вещь — огромный кулак, жилистый, узловатый, обросший каким-то рыжим пухом, и всем становилось ясно, что если эта глубоко национальная вещь опустится без промаху на предмет, то действительно только мокренько станет.

Концовки бессердечны. Концовка — ещё один синоним для слова прощай.

Он знал, что слова «я люблю тебя» означают также «я люблю тебя сильнее всех, кто когда-либо тебя любил или полюбит», а также «я люблю тебя так, как никогда никого до этого не любил и не полюблю».

Не всякий умеет слушать: тут мало проявлять внимание к тому, что говорит другой, — важно уметь слышать то, чего он не говорит, — то, что он смутно чувствует, но не может облечь в слова из-за недостатка выразительных средств.

Культура... Говоря о культуре, стоит заметить, что это не просто начитанность, знание текстов, фактов, картин, музыкальных произведений и так далее... Я знаю очень много начитанных людей, но таких мерзавцев, не приведи Господи. И напротив, сколько встретил я, особенно когда снимался в фильме «Председатель», в деревне темных старух — благороднейших, человечнейших, интеллигентнейших, если вложить в это слово то понятие, что человек думает прежде всего не о себе, а о стоящих рядом, о других. В них был и такт, и добро, хотя жизнь у них всех сложилась сумасшедше тяжелая. Особенно после войны, когда в колхозах все было разрушено, разграблено, сожжено. Говоря «культура», я имею в виду культуру не начитанности, не наслышанности музыкой, не «навиданности» изобразительным искусством — это все лишь часть культуры, если можно так выразиться, ее надстройка, а собственно культура, база ее — это уменье жить, не мешая другим, это уменье приносить пользу, не требуя за то златых венков.

Президент знал по-английски вдвое больше, чем я по-испански; после того как мы обменялись приветствиями и он жестом пригласил меня сесть, наш совместный запас слов был исчерпан.

Надо — сколько каменного усердия в этом слове. Надо — категорическое, надо по долгу, надо под страхом неприятности, лишения, наказания исполняется, когда некуда отступать — со скрежетом насилия, с искаженной полуулыбкой...

... сами по себе слова не имеют отношения к порнографии. Указывая на кого-то конкретно, легко попасть пальцем в небо, однако с уверенностью можно сказать, что в литературе и в искусстве вообще порнография, как правило, подразумевает наличие умысла. Произведение искусства — будь то живопись, скульптура или книга, — каким бы грубым и откровенным оно ни было, не может быть признано порнографичным, если автор умышленно не сделал его таковым. Но даже этого недостаточно: умысел автора должен вызвать ответную вибрацию читательского воображения, в противном случае даже самая откровенная попытка порнографии не возымеет успеха.

Нельзя обстоятельствам жизни давать определение. Какими бы они ни были, но, существуя вне системы определений, существуя, так сказать, энтропически, в хаосе обстоятельств, факты еще имеют шанс видоизмениться, выстроиться во вполне благополучный клин ли, ряд, круг. Названные же, сформулированные, они как бы подчиняются команде определяющего слова, и тут уже — без вариантов.

Чего ловить в Петербурге — не очень понятно. Это не скажешь словами. Это либо чувствуешь всей кожей, либо никогда не объяснишь, о чём речь.