Длинные Цитаты про добрых людей

Мне дружба в обители этой отрады еще не дала, Я сердца такого не знаю, в котором бы правда жила! От кучки друзей лицемерных уж лучше бы стать в стороне, Ненужные эти знакомства довольно поддерживать мне! Друзья не затем суетятся, что им твоя доля близка: Своей они требуют доли и сладкого ищут куска. Твоей они ищут поддержки, когда ты здоров и богат, — А в черный твой день убегают и прямо в глаза не глядят. Уменьшится если богатство — уменьшится тут же любовь, Не быть презираемым хочешь — динары, динары готовь! Друзья тебе вред приносили, радея о пользе своей, — От них похвалы ожидая, для них свои силы развей. Ты весел, покамест у власти, — легко пробегают года, Но стать беспокойным, угрюмым любого заставит нужда! Напрасно ты ищешь надежных, кольчуге подобных друзей: Никто узелка не развяжет запутанной сети твоей! Ни в холод, ни в зной — ты запомни — друзья не годятся. Они Холодного ветра не терпят, от зноя спасутся в тени.

Не о конях, ристалищах и славе, Скажу о мудрости и добром нраве. Враг твой – в тебе; он в существо твоем, Зачем другого числишь ты врагом? Кто победит себя в борьбе упрямой, Тот благородней Сама и Рустама. Не бей в бою по головам людей, Свой дух животный обуздать сумей. Ты правь собой, как Джам смятенным миром. Пусть будет разум у тебя вазиром. В том царство хор несдержанных страстей Сравню с толпой вельмож и богачей. Краса державы – мудрость и смиренье, Разбойники – порывы вожделенья. Где милость шаха злые обретут, Там мудрецы покоя не найдут. Ведь алчность, зависть низкая и злоба, Как в жилах кровь, в тебе живут до гроба. Коль в силу эти вес враги войдут, Они восстанут, власть твою сметут. Но страсть, как дикий зверь в плену, смирится, Когда могуча разума десница. Ведь вор ночной из города бежит, Где стража ночи бодрая не спит. Царь, что злодеев покарать не может, Своей державой управлять не может. Но полно говорить, ведь все равно, Что я сказал, до нас говорено.

До чего полезны бедняки! — несколько неожиданно заявил Мак-Шонесси, задрав ноги на каминную полку и откинувшись на стуле под таким опасным углом, что мы все уставились на него с живым интересом. — Мне кажется, что мы, жалкие писаки, даже не представляем себе до конца, сколь многим мы обязаны людям, не имеющим средств к существованию. Что было бы с нашими ангелоподобными героинями и благородными героями, если бы не бедняки? Мы желаем показать, что любезная нам девушка так же добра, как красива. Что же мы делаем? Мы вешаем ей на руку корзину с цыплятами и бутылками вина, надеваем ей на голову прелестную маленькую шляпку и посылаем ее обходить неимущих. А каким способом доказать, что наш герой, который кажется всем отъявленным бездельником, на самом деле является благородным молодым человеком? Это возможно, если объяснить, что он хорошо относится к беднякам. В реальной жизни они так же полезны, как и в литературе.

Товарообмен посредством денег – вот закон чести людей доброй воли. В основе денег лежит аксиома, что каждый человек – единоличный и полновластный господин своего разума, своего тела и своего труда. Именно деньги лишают силу права оценивать труд или диктовать на него цену, оставляя место лишь свободному выбору людей, желающих обмениваться с вами плодами своего труда. Именно деньги позволяют вам получить в награду за свой труд и его результаты то, что они значат для тех, кто их покупает, но ни центом больше. Деньги не признают иных сделок, кроме как совершаемых сторонами без принуждения и со взаимной выгодой.

Даже в области мышления, если мы сведем слово «возможный» к пониманию его как «будущий», то все-таки оно тождественно «действительному». Если, например, говорят: возможно, что завтра взойдет солнце, – то это значит только, что для сегодняшнего дня завтра – действительное будущее; вряд ли нужно объяснять, что будущее – только тогда действительное «будущее», когда оно еще не настало. Но зачем заниматься разбором одного слова? Если бы в нем не заключалось самое крупное по последствиям недоразумение, длящееся уже тысячелетия, если бы все призраки одержимых людей не были связаны с единственным словом «возможно», то оно бы нас совершенно не интересовало. Мысль, идея, как только что было показано, владеет одержимым миром. Но ведь возможность есть не что иное, как мыслимость, а этой ужасной мыслимости издавна приносятся бесчисленные жертвы.

В деле совести, в деле коренных убеждений насильственное вмешательство кого бы то ни было в чужую душу незаконно и вредно, и поэтому я, человек рациональных убеждений, не пойду ломать церквей, топить монахов, рвать у знакомых моих со стен образа, потому что через это не распространю своих убеждений; надо развивать человека, а не насиловать его, и я не враг, не насилователь совести добрых верующих людей. Даже на словах с человеком верующим я не употреблю насмешки, а не только что брани, и остроты над предметами, которые дороги для человека, будут допущены мною только тогда, когда дозволяет их мой собеседник, - иначе я и говорить с ним не буду о делах веры. Но, не стесняя свободу совести моих ближних, не желаю, чтобы и мою теснили. Научи меня, если сумеешь? Не можешь, отойди прочь. Я тебя поучу, если желаешь? Не хочешь, и толковать не стану - тогда мое дело сторона.

– Вероника, добро пожаловать в Речных Лисичек. Бетти... удачи в следующий раз. – Погоди... что? Почему? Потому что ты не смогла превратить Бетти в стерву? – Мне нужны девочки с огнём в команде. – Я знаю, что тебе нужно, Шерил. Потому что знаю, кто ты. Ты предпочитаешь, чтобы люди тебя боялись, а не любили, поэтому ты используешь страх и запугивание. Ты богата, так что тебя никогда не привлекали к ответственности, но я живое доказательство, что эта уверенность, это право, которое ты носишь на голове, словно корону, оно не на долго. В итоге, придёт расплата. Или, может, эта расплата уже настала, и, может, эта расплата – это я. Бетти и я идём в комплекте. Хочешь одну – берёшь обоих. Ты хотела огня? Извини, Шерил-бомбочка, моя специальность – лёд. – Veronica, welcome to the River Vixens. Betty... better luck next time. – Wait… what? Why? Because you couldn't bully Betty into being a bitch? – I need girls with fire on my squad. – I know what you need, Cheryl. Because I know who you are.

  — Как вы добры. Вы восстанавливаете мою веру в людей. Я уже не знала, куда обратиться за помощью. Принцесса рассказала Анжелике о той борьбе, которую она выдерживала в течение ряда лет, чтобы выбраться из того болота грязи и разврата, куда ее затягивали. Она бы никогда не вышла за монсеньора, если бы все было так плохо с самого начала. — Он ревнует меня к моему уму, и страх, что никто не любит меня или просто или просто не думает обо мне хорошо, будет преследовать меня всю жизнь. Она расчитывала стать королевой Франции, но об этом сейчас не говорила. Это была ее главная претензия к монсеньору — он был лишь братом короля. А слова ее о самом короле вызывали горечь. — Если бы он не боялся так моего брата Карла, он бы никогда не дал согласия на этот брак. Мои слезы, стыд, печаль — все это ничего не значило для него. Его совсем не беспокоит деградация собственного братца. "…" — Я не сомневаюсь в своей победе, и все же порой мне становится страшно.

 В течение лета и зимы бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди живут хуже скотов, жить с ними было страшно; они грубы, нечестны, грязны, нетрезвы, живут не согласно, постоянно ссорятся, потому что не уважают, боятся и подозревают друг друга. Кто держит кабак и спаивает народ? Мужик. Кто растрачивает и пропивает мирские, школьные, церковные деньги? Мужик. Кто украл у соседа, поджег, ложно показал на суде за бутылку водки? Кто в земских и других собраниях первый ратует против мужиков? Мужик. Да, жить с ними было страшно, но все же они люди, они страдают и плачут, как люди, и в жизни их нет ничего такого, чему нельзя было бы найти оправдания. Тяжкий труд, от которого по ночам болит все тело, жестокие зимы, скудные урожаи, теснота, а помощи нет и неоткуда ждать ее.

Как-то в магазине Мальчик случайно толкнул одну старушку. – Извините, – сказал он. – Ах ты, негодник! – закричала старушка и замахнулась на него тростью. Мальчик так удивился, что даже не смог испугаться или обидеться. Ему казалось, что все старые люди – очень добрые и всегда готовы дружить. Как Бабушка с восьмого этажа или Старичок в потертом пальто. – Есть такие особы, – объяснила Ступенная Бабушка, – которые всегда чувствуют себя не на своем месте. Не в своем доме, или городе, или даже теле. В детстве они всегда хотят быть большими и серьезными, когда взрослеют – опять мечтают стать детьми. А в старости совершенно теряются. Потому что никогда не были собой. Видишь ли, быть старичком или старушкой – это так здорово! Можно вязать, сколько вздумается. Гулять очень медленно. Читать книжки на кресле, дремать и опять читать. И никто не говорит тебе о работе в срок, и ты не думаешь, как накопить на новую машину.

Если вы считаете, что люди имеют право выбора, и они свободны делать этот выбор. Свобода выбора — это выбор без влияния извне, и здесь я вынужден с вами не согласиться. На любой выбор каждого из нас оказывает влияние тот или иной фактор: культура общества, в которой мы живем, наши родители, наша система ценностей. Таким образом, мы находимся под влиянием, а это значит, что свободы выбора нет. «Ответьте, какая самая великая страна в мире?» Я не был во всех уголках мира и недостаточно знаю о всяких культурах, чтобы ответить на этот вопрос. Однако я не знаю никого, кто бы думал так же как я. Все говорят: «Величайшая страна в мире — это старые добрые США». Им просто не с чем сравнить. – Вы были в Индии? – Нет. – Вы были в Англии? – Нет. – А во Франции? – Нет. – Тогда на чем основано ваше утверждение? Когда люди не могут ответить, то начинают злиться на вас.

 Далее, Св. Татеваци грех делит на вольный и невольный, и приводит их различия. Невольно грешивший похож на человека, сбившегося с дороги, но вскоре возвратившегося. А вольно грешивший чем дальше идет, тем дальше сбивается с пути и не может вернуться на дорогу. Невольно грешивший похож на больного, а другой на мертвеца. Невольно грешивший слушает наставления и оставляет грех, а другой нет. Невольно грешивший грешит с печалью, имея страх Божий и надежду на спасение. А вольно грешивший грешит с радостью, не имея страха, ибо потерял надежду. И именно такие люди виновником своих грехов считают Самого Бога: соделал нас, что желаем, поэтому и блудим; соделал гневливыми, поэтому и убиваем. Ложные сии причины, — говорит Св. Татеваци, — ибо Бог, все то, что вложил в человека, ради добра вложил; и мы сами изменяем во зло. Вложил в нас разум, чтобы им познавать и избирать Бога, а мы избираем зло. Дал гнев, для того чтобы гневаться на зло, а мы, изменяя это, гневаемся на заповеди.