Цитаты про то что все возвращается

Депрессивные люди думают о том, каково это — быть некрасивым, толстым, неудачливым, больным, брошенным. Это как осколки разбитой бутылки. Они вертят в руках то один, то другой, то сразу несколько и не замечают, как режутся. И даже не откладывают рассмотренные отдельно от остальных, а постоянно к ним возвращаются. Один осколок — война, другой — боль от измены, третий — несчастный случай. Закономерно, что к ним приходит один вывод — все бесполезно, ты не можешь изменить мир, он все так же будет несправедлив, так какой смысл в том, чтобы вставать из постели, принимать душ, завтракать... Что я попробовала сделать сначала, так это запретить себе думать. Не помогло. Против своей сути не попрешь. Разрушать собственную личность «во спасение»? В итоге я все так же вертела осколки в руках, но только в специальных перчатках, которые не давали порезаться.

... а теперь спрашиваю себя, что же это такое – тоска по дому, по чем мы тоскуем, вспоминая родной дом. Мы тоскуем по людям, отвечаю я себе, главное для нас – люди, ведь люди приходят и уходят, люди так созданы, что по ним приходится тосковать, но еще тоскуешь по местности, по свету и по местности. Мне кажется, я тоскую по местности, в которой прожили жизнь самые близкие мне люди. Вот так несложно, по видимому, обстоит дело. Я тоскую по местам, в которых жили, в которых живут люди, потому что там в урочный час так же светит солнце, из года в год, и луч его под тем же углом ложится на стену, под каким он ложился при моих пращурах, думается мне, и все так же идет там дождь, и хотя дождь – это вода, но в этом дожде почему то чувствуется что-то умиротворяющее, но каждый раз, как я возвращаюсь мыслями к этой местности, она почему то преломляется и поворачивается множеством граней, на мгновение выстраивается целостная картина, но удерживается она недолго;

 Той зимой Пит взял за правило подходить к своей двери, обнюхивать её — и поворачивать обратно. Его видите ли, не устраивало противное белое вещество, покрывающее землю и всё вокруг. Он принимался приставать ко мне, чтобы я открыл ему человечью дверь, ибо был убеждён: хоть одна из дверей да должна открываться в лето. Поэтому всякий раз мне приходилось обходить вместе с ним все одиннадцать дверей и приоткрывать их по очереди, дабы он убедился, что за каждой из них та же зима. И с каждым его разочарованием росло его недовольство мною. … когда он возвращался, льдинки на лапах стучали по полу, словно башмаки на деревянной подошве. Он свирепо посматривал на меня и отказывался мурлыкать, пока не слизывал льдинки, после чего милостиво прощал меня — до следующего раза. Но он никогда не прекращал искать Дверь в Лето. 

Нет ничего сомнительнее утверждения, будто после полового акта любовное желание партнеров обязательно слабеет, а если возвращается, то оба ощущают с каждым разом все более явное чувство неудовлетворения. Получается, чем полнее любовь реализуется, тем быстрее она умирает. Получается, после каждой вспышки света тяжелыми темными глыбами падает на землю ночь. Избранник перестает быть избранным, он вновь обретает обычный облик. А в один прекрасный день свет его гаснет совсем — оттого, что слишком ярко сиял. Высокий брачный полет, оказывается, сжигает партнеров, сжигает дотла; после чего каждый свободен для нового выбора и находит другое существо, опять таинственное и чарующее. Что может быть плачевнее такой концепции, нарушающей законы чувств? Получив широкое распространение, она являет собой, по сути, свидетельство прискорбного упадка современного мира. Согласно такой точке зрения, если бы Джульетта осталась жива, она перестала бы быть для Ромео Джульеттой!

- Ты, наверное, думаешь - какой высокомерный циник... каменное сердце... Если когда-нибудь доберешься до своей цели, поймешь, что я чувствую сейчас. Выхода нет. Успех порабощает в той же мере, в какой и развращает, и в конце дня, в постели с другим или другой спросишь себя: а стоило ли? Почему я так желал этого? Очень часто я возвращаюсь в отель после тяжкого дня, становлюсь под душ и замираю надолго, слушая только шум воды. И во мне борются две силы: одна велит мне благодарить судьбу, другая - бросить все, пока не поздно.

 Если и вправду есть только один рай — тот, который потерян, — я знаю, как назвать то неуловимое, нежное, нечеловеческое, что переполняет меня сегодня. Скиталец возвращается на родину. А я — я предаюсь воспоминаниям. Насмешка, упрямство — все смолкает, и вот я снова дома. Не стану твердить о счастье. Все гораздо проще и легче. Потому что среди часов, которые я возвращаю из глубины забвения, всего сохранней память о подлинном чувстве, об одном лишь миге, который не затеряется в вечности. Только это во мне настоящее, и я слишком поздно это понял. Мы любим гибкость движения, вид дерева, которое выросло как раз там, где надо. И чтобы воскресить эту любовь, довольно самой малости, будь то воздух комнаты, которую слишком долго не открывали, или знакомые шаги на дороге. Так и со мной. И если я тогда любил самозабвение, значит, был верен себе, ибо самим себе возвращает нас только любовь. 

Есть ещё кое-что, что говорят после чьей-то смерти, и это связано с верой (а у меня с ней…серьёзные проблемы). Случается это уже после похорон, после самой церемонии, в доме, когда все вернутся. Семья, любимые и скорбящие по умершему возвращаются в дом, едят, выпивают и предаются воспоминаниям о нём. И раньше или позже кто-то гарантированно скажет следующее (особенно после нескольких рюмок): «Вы знаете, я думаю, что он сейчас там, наверху, улыбается нам. И я думаю, что ему хорошо.» Ну…для начала…нету никакого «наверху», для людей, которым нужно поулыбаться оттуда вниз. Это поэтично и возвышенно, и суеверных людей это немного успокаивает – но его не существует. Но если бы оно существовало – если бы – и если бы кому-нибудь как-то удалось пережить смерть в нефизической форме, то, по-моему, он был бы слишком занят другими небесными занятиями, чем стоять посреди Рая и лыбиться вниз на живых людей. Что это ещё на**й за вечность?

 — Ходжи. Ты веришь в существование ада? — Ада? Нет. Все люди-плохие ли, хорошие, не более чем куски мяса. И только. Когда они умирают, то обращаются в прах и возвращаются в землю. — О, ты весьма прагматичен. И тем не менее… Я в существование ада верю. Суди сам: легендарный хитокири Баттосай, и Шиномори Аоши, предавший своих соратников, дабы этого Баттосая уничтожить. И тот старик, скинувший маску, дабы уничтожить этого самого Аоши… Более того, правительство Мейдзи, швырнувшее меня в пламя… Одержимые, смывающие кровь новой кровью… Ты не думаешь, что все это здорово напоминает ад? 

Уже в повседневном общении с моими товарищами по постройке меня часто поражало то хамелеонство, с которым они по одному и тому же вопросу высказывали совершенно разные мнения иногда на протяжении нескольких дней и даже нескольких часов. Мне трудно было понять, каким образом люди, которые с глазу на глаз высказывают довольно рассудительные взгляды, внезапно теряют свои убеждения, как только они оказываются в кругу массы. Часто я приходил в отчаяние. Иногда после нескольких часов мне казалось, что я переубедил на этот раз того или другого из них, что мне наконец удалось сломить лед и доказать им нелепость того или иного взгляда. Едва успевал я порадоваться своей победе, как на следующий же день, к моему горю, приходилось начинать сначала. Все было напрасно. Как раскачивающийся маятник возвращается к своей исходной точке, так и они возвращались к своим прежним нелепым взглядам.

Афористика как литературный жанрЗолотая осень Русской литературыУнылая пора! Очей очарованье!Приятна мне твоя прощальная краса - Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса. А. С. ПушкинТворческое занятие искусством - это единственный вид деятельности, позволяющий детально исследовать этические и эстетические закономерности общественного развития. А постижение этих морально - идеологических аспектов нашего бытия играет немаловажную роль, как в судьбах отдельных личностей, так и человечества в целом. Соприкасаясь с произведениями искусства, культурный человек получает удовольствие потому, что обогащает себя новыми необходимыми ему знаниями. Приобщение к миру прекрасного, по сути своей, является актом сенсуального, чувственного познания окружающей нас вселенной. Однако подлинное искусство способно развиваться, лишь находясь в лоне живой исторической культуры.

 Критика бесполезна, потому что она заставляет человека обороняться и, как правило, стремится оправдать себя. Критика опасна, потому что наносит удар по его гордыне, задевает чувство собственной значительности и вызывает у него обиду. Человеческой натуре свойственно обвинять кого угодно, только не себя. Все мы таковы. Поэтому когда завтра мы захотим кого-либо покритиковать, то давайте подумаем о том, что критика подобна почтовым голубям, которые всегда возвращаются домой.