Цитаты про стены

... Где наше первоначальное лицо? – размышляю я. – Первоначальный ландшафт, до того как он стал вот этим ландшафтом, воспринимаемым нашими органами чувств, парком и лесом, домом и человеком? Где лицо Бодендика, до того как он стал Бодендиком? Лицо Вернике, пока оно не связалось с его именем? Сохранилось ли у нас какое-то знание об этом? Или мы пойманы в сети понятий и слов, логики и обманщика разума, а за ними одиноко горят первоначальные пламена, к которым у нас уже нет доступа, оттого что мы превратили их в полезное тепло, в кухонное и печное пламя, в обман и достоверность, в буржуазность и стены и, во всяком случае, в турецкую баню потеющей философии и науки. Где они? Все ли еще стоят неуловимые, чистые, недоступные, за жизнью и смертью, какими они были до того, как превратились для нас в жизнь и смерть?

... В итоге мы видим ужасный мир после ядерных ударов. То ли создатели хотят сказать, что советские заводы в таком плохом состоянии, что их в постапокалипсис можно определять и при этом даже не пытаться фактурить, то ли то, что в отечественном мире после ядерной войны мыть голову реже, чем два раза в день преступление против метросексуальности. И судя по местному убранству, по чистым стенам домов, по резиновым крысам на обжарке, по одежде, которая десять минут назад висела в магазине, авторов фильма постигла шизофрения. Дело в том, что показать постапокалипсис, как демонстрирует история, не очень сложно. «Безумный Макс», «Побег из Нью-Йорка», огромный поток итальянских фильмов — всё это снималось без многомиллионных бюджетов. Ведь чтобы снять помойку, нужно лишь старание.

 Извелась. У него кепка набекрень да струйка крови на веске. Не дышит врод Раздела Волоком дотащила до кровати. закинула к стене Разделась. Обняла Поцеловала в холодеющий лоб Поправила подушки. Накрыла его одеялом поудобнее Все теплее Поцеловала синеющую руку Чему-то улыбнулась. ВМЕСТЕ… 

Я не праведник, малышНет, я не праведник, малыш, И много в жизни я грешил, Я поднимался до небес, И там я ангелов крошил. И строил ад я на земле, Сбивал со светлого пути, Так много зла живет во мне, Что мне с дороги не уйти. Я - разрушитель, демон злой, А ты со мной спокойно спишь, Ведь я теперь хранитель твой, Расслабься, милый мой малыш. Я глотку каждому порву, Кто тебе пальцем погрозит, Ведь для чужих я демон злой, А для тебя - стенной гранит.

Последняя войнаБелым по черному - ночью луна...Черным по белому - в ряд письмена...И имена на гранитной стене,Тех кто погиб в этой вечной войне.Бой ночи и дня, битва света и тьмы,Для ангелов - словно чертоги тюрьмы,Оковы небес и преграда боговВойна идет в мире без слез и без слов...И словно не будет конца никогда!Над каждым из нас - путевая звезда...погибнешь - исчезнет она с небосклона,Но в небе их больше чем три миллиона...Белым по черному - ночью луна...Черным по белому - в ряд письмена...Бой угасал,выжить мы не смогли,С неба звезды исчезли, а люди с Земли...Белым по черному - нас больше нет?Черным по белому - в небе ответТы прочитаешь сквозь терний столетий,Через десятки тысячелетий ...

Как удалить пятна крови с мехового пальто. Секрет - кукурузная мука, которой нужно почистить мех против шерсти. Чтобы удалить кровь с клавиш пианино, почисти их порошком талька или сухим молоком. Это не самое важное умение, но чтобы удалить пятна крови с обоев, смешай кукурузный крахмал с холодной водой. Точно так же кровь удаляется с матрасов и кушеток. Спроси, как быстро скрыть пулевые отверстия в стене гостиной. Ответ: зубная паста. Для отверстий большего калибра добавь к пасте в равных долях крахмал и соль.

Затравленный и прижатый к стене кот превращается в тигра.

В ее глазах сила небес, В ее плеере не умер Кобейн, Ее ладонь зажата в кулак, В кулаке телефонный звонок. В ее доме вечный бардак, В ее комнате на стенах битлы. Его номер как код от замка, В трубке застыли слова - Еееееесть еще здесь Хоть кто-то кроме меня?!

На двадцать седьмой день осады замка в Ариме Накано Сигэтоси пробегал неподалеку от стен внутренней цитадели и увидел Мицусэ Гэнбэя, который сидел на дамбе между полями. Когда Накано поинтересовался, что он там делает, Мицусэ ответил: «У меня болит живот, да так, что я не могу ступить и шага. Я послал свой отряд вперед, поэтому, пожалуйста, возьми их под свое начало». Как об этом сообщил один сторонний наблюдатель, Мицусэ объявили трусом и приказали совершить сэппуку. В давние времена боли в животе называли «травой трусости». Название это происходит от того, что они возникают неожиданно и делают человека неподвижным.

Он веком властвовал, как парусом матросы, Он миллионам душ указывал их смерть; И сжали вдруг его стеной тюрьмы утесы, Как кровля, налегла расплавленная твердь. Заснул он во дворце — и взор открыл в темнице, И умер, не поняв, прошел ли страшный сон… Иль он не миновал? ты грезишь, что в гробнице? И вдруг войдешь сюда — с жезлом и в багрянице, — И пред тобой падем мы ниц, Наполеон!

Сделав шаг вперед, подумай, сможешь ли ты отступить. Тогда избежишь участи бодливого барана, чьи рога застряли в стене. Прежде чем начать какое-нибудь дело, прикинь, сможешь ли завершить его. Тогда не уподобишься тому, кто взялся проехать верхом на тигре.

 В деле совести, в деле коренных убеждений насильственное вмешательство кого бы то ни было в чужую душу незаконно и вредно, и поэтому я, человек рациональных убеждений, не пойду ломать церквей, топить монахов, рвать у знакомых моих со стен образа, потому что через это не распространю своих убеждений; надо развивать человека, а не насиловать его, и я не враг, не насилователь совести добрых верующих людей.