Цитаты от автора от имени автора про сейчас

Вещи, от которых хочется умереть сразу, сейчас же, не сходя с места, со временем становятся мимолетными воспоминаниями. Даже будто и не твоими, а словно прочитанными в книге про чужую жизнь.

В детстве человек счастлив, как сейчас говорят, по умолчанию. По природе своей ребёнок — существо, предрасположенное к счастью.

Как дюжи эти мясники и ражи. Они идут — им только волю дай! Хочу им крикнуть: стойте! Но на страже Мой страх, и вдруг я восклицаю: «Хайль!» Не по душе мне низость, но сейчас В своем искусстве я бескрыл и сир, И в грязный мир я сам добавил грязь Тем самым, что одобрил грязный мир.

Раньше Тося была почему-то уверена, что, как только ей объяснятся в любви, вся жизнь её сразу переменится. А сейчас она увидела, что всё в общем-то осталось по-прежнему: с равнодушным железным грохотом катились колеса под полом платформы, по сторонам дороги в густеющих сумерках мелькали тёмные ели и серые расплывчатые берёзы. И даже собственный Тосин палец, порезанный сегодня на кухне и завязанный тряпочкой, всё так же, как и до признания Ильи, мёрз в рукавице.

Есть города, в которых не чувствуешь себя чужим, хотя впервые ступил на их площадь. И чем это объясняется, не знаю. На улице слышу грузинскую речь, из репродуктора доносится чуть грустная грузинская мелодия, в метро не сразу нахожу надписи на русском, но не чувствую себя отдельно, отстраненным, одиноким. Все вокруг особенное, новое, красивое, но принадлежит всем, кто видит и понимает эту красоту. Впрочем, странно, сейчас подумал, это ведь общая истина: и в искусстве, и в жизни все прекрасное принадлежит тому, кто способен видеть и чувствовать.

Это ошибка, бессмысленный акт насилия, когда мы сосредотачиваемся на «здесь и сейчас» в полном убеждении, что ухватываем самое существенное. А было бы куда важнее, уверенно и спокойно, с невозмутимым юмором и соразмерной грустью обживать то временное и многомерное пространство, что, собственно, и есть мы.

Сейчас учёные занимаются разработкой карты человеческого мозга. Возможно, это будет самая подробная карта из когда-либо созданных. Миллионы нейронов образуют триллионы соединений. На первый взгляд они кажутся совершенно случайными, но в них нет ничего случайного. Все они соединяются по особой схеме, выполняя свою функцию. Эти связи определяют нас: что мы любим, что ненавидим, что говорим, что делаем. Мы только начали изучать пределы возможностей мозга, как далеко они распространяются, как глубоко идут. Но мы знаем, что каждая связь имеет значение. Каждое соединение важно. Если одно из них разорвано, значит нанесено какое-то повреждение. Система связей заставляет нас действовать, выбирать и совершать поступки. Иногда вроде бы против нашей воли, но это совсем не случайность. Это карта нас самих. Мы все пытаемся понять самих себя. Собираем головоломку, тогда все соединения работают, когда все кусочки собраны.

В загранице нельзя жить без любовницы. Кому не удастся завести себе любовницу, через месяц должен вернуться на родину. Это была одна из тех женщин, которые способны заставить тебя забыть родину, переменить резиденцию, отказаться от национальности. Как только человек приедет в единственном числе в чужую страну, он сейчас же начинает испытывать отчаянные приступы одиночества. Мысли его постоянно возвращаются к лицам, улицам и стенам, которые он покинул. Если же он встретит женщину, которая пойдет на уступки, то она сейчас же создаст ему новый мир, новую родину; нежность ее — искренняя или искусственная — создаст вокруг него нечто вроде предохранительной капсулы. Это что-то экстерриториальное, как бы право на жительство. Женщина для эмигранта — это пригоршня родной земли в чужой стране. Эмиграционный комитет должен был бы создать на границах нечто вроде женского служебного отдела для распределения их между одинокими эмигрантами.

В них не было ничего. Никакого выражения вообще. И в них не было даже жизни. Как будто подёрнутые какой-то мутной плёнкой, не мигая и не отрываясь, они смотрели на Владимира Сергеевича. . Никогда в жизни ему не было так страшно, как сейчас, когда он посмотрел в глаза ожившего трупа. А в том, что он смотрит в глаза трупа, Дегтярёв не усомнился ни на мгновение. В них было нечто, на что не должен смотреть человек, что ему не положено видеть.