Цитаты про последний шанс

Последний шанс.Что я не видел в нирване?Что потерял я в раю?В тумане опять,да в обмане,В забытом всеми краю.Что я не видел в аду?Что потерял я в нигде?Но я нашёл слезу;Слеза привела к тебе...Только слезам я не верю,Не верю я в любовь,Живу я вольным зверемВ капканах средь оков.Что тебе нужно,скажи,В чём виноват я,ответь?Всё и везде-миражи,Да судья всем одна-плеть...Мне без тебя-ни в ад,ни в рай,Мне без тебя скучно пропадать,А ты не плачь,а ты сыграй,В игру-любовь,нуи пускай!Может,и поверю слезам,Может,и поверю в любовь,Может,сердце и мир пополам,Может,жизнь вернётся вновь...Что я не видел в мирУ?Что потерял я в нигде?Но я нашёл слезу,Слеза привела к тебе...

Мне не близка идея ухода понарошку. Дело не в том, что я такая решительная, а в том, что такая трусливая. Если есть хоть капля надежды, что все можно исправить, я останусь. Я буду штопать – шилом и дратвой или бисерной иглой и собственными волосами, как раньше зашивали колготки. Я буду клеить чем придется – хоть двусторонним скотчем, хоть смолой, хоть «Моментом». Да я просто согласна складывать кусочки и держать их – часами, сутками, – а вдруг прирастут. Я буду соединять огнем, холодом и железом, до тех пор, пока надежды не останется. Потому что боюсь не использовать все шансы, боюсь этого, догоняющего через годы, сознания: я не сделала все, что могла. Понять однажды, что если бы в «тот» момент я заплакала, промолчала, закатила истерику, солгала, закрыла глаза – не важно что, – то все бы наладилось… Поэтому я лгу, плачу и закрываю глаза до последнего, пока мерцает возможность.

 Всё так просто, когда любви уже нет — короткое бурное наслаждение, полная отдача… Это занятие любовью, а не любовь. Мы это знаем. Мы даём себе последний шанс, для очистки совести. 

Если ты упустил свой шанс, то никогда не думай, будто он — последний. Будут и другие шансы, которые ты упустишь столь же благополучно.

Реинкарнация - последний шанс для осла.

…И они знали, что так будет — из-за меня. Они все знали. Они людей умели видеть, и судьбу каждого. Ты даже не знаешь, на кого мы подняли руку… Он нам в последний раз улыбнулся… Послал их… Дал еще один шанс. А мы… Я их обрек, а вы исполнили. Потому что мы такие. Потому что чудовища…

 Это просто куколка, это так хорошо на вид,Это умеет шить, жарить и варить,И конечно, говорить, говорить, говорить.С этим все в порядке, в этом напрасно искать изъян.Это — пластырь для всех твоих ран.Это — образ для твоих глаз.Мой мальчик, это твой последний шанс.Ступай с этим под венец, под венец, под венец. 

— Прошу, ругай меня вполголоса. — О, я позволю судить тебя Богу. Но давай пройдемся по фактам. Сначала ты говоришь Пейтон, что любишь, оставляешь ее смущенную и онемевшую, потом приводишь домой бывшую начальницу ради пьяного перепихона. А когда Пейтон появляется, чтобы дать шанс паре Рави / Пейтон, или как вы там решите назваться, ты ее целуешь, пока твой последний трофей ждет в соседней комнате. Нехорошо.

Он разлюбит меня в субботу, я забуду забыть его «мы»Бармен! Мне шесть стопок текилы и таблетку аспириновой кислоты,Подогреть остывшие жилы, довести голос до хрипоты.В этом баре - прокуренном, пьяном, пол второго, по счету ночных.Каждый промах считаю стаканом, сантиметрами глаз ледяных.И не больно, не гадко, а пусто. Оглушает дурманом волна.Черт, какое же это искусство, перерезать внутри провода.Он послал меня в долгий отпуск, на расстрел у Берлинской стены.Дал на выезд последний пропуск, из иллюзии с именем «мы».Он отрезал мне шанс на счастье, обобрал до последних слов.До крови его сердце кусала, я впиталась в него до мозгов.Наши нити были из стали - медный сплав, капроновых чувств,Переплавленных гениталий, – от которых сейчас лечусь.Он разлюбит меня в субботу, я забуду забыть его «мы».«Сердце, не подлежит ремонту, поносить не дается взаймы!»

Вместо зрачков у нее была бездна, и он не понял, видит она его или нет. Все-таки он поднял ее на руки и понес, прижимая к истекающему кровью сердцу, которое плакало из-за недолговечности и несовершенства жизни, как будто умирало и возрождалось оттого, что пока еще она рядом с ним, и он тяжело дышал, и в голове у него все было темно, и он все время целовал ее шею со шрамом и боялся уронить ее, потому что ноги плохо его держали!.. Они упали на диван, и он получил ее в свое полное распоряжение, а она получила его, и он забыл о недолговечности жизни, о скоротечности времени и еще о том, что трусость – худший из человеческих пороков. Она закрыла глаза, и бездна закрылась тоже. Они остались тем, кем и были, – мужчиной и женщиной, впервые узнавшими друг друга и то самое главное, для чего предназначалась вся канитель с Адамом и Евой! Для того чтобы получился огонь, нужно, чтобы молния ударила в землю, чтобы камень ударил о камень. Огонь не бывает сам по себе, он не берется ниоткуда!..

Мне не близка идея ухода понарошку. Дело не в том, что я такая решительная, а в том, что такая трусливая. Если есть хоть капля надежды, что все можно исправить, я останусь. Я буду штопать – шилом и дратвой или бисерной иглой и собственными волосами, как раньше зашивали колготки. Я буду клеить чем придется – хоть двусторонним скотчем, хоть смолой, хоть «Моментом». Да я просто согласна складывать кусочки и держать их – часами, сутками, – а вдруг прирастут. Я буду соединять огнем, холодом и железом, до тех пор, пока надежды не останется. Потому что боюсь не использовать все шансы, боюсь этого, догоняющего через годы, сознания: я не сделала все, что могла. Понять однажды, что если бы в «тот» момент я заплакала, промолчала, закатила истерику, солгала, закрыла глаза – не важно что, – то все бы наладилось… Поэтому я лгу, плачу и закрываю глаза до последнего, пока мерцает возможность.

Человек должен быть надежным, как контрольный выстрел, и единственным, как последний шанс.