Цитаты про лес и жизнь

 Каждый из нас, совершая путешествие по лесу жизни с картой в руках, выбирает цветы, грибы, плоды, которыми и наполняет плетеную корзинку своей души. Только почему-то вместо красивого и вкусного в нее иногда попадают мухоморы, горсть волчьих ягод и любовно собранные букеты, цветы в которых на поверку оказываются ядовитыми. И, как ни странно, часто нам это нравится. 

 Бывают вечера, когда небо мне кажется пустыней, звёзды — холодными мрачными покойниками, трупами в этом безжизненном бессмысленном мироздании, только мы одни мечемся в одиночестве на нашей маленькой захудалой провинциальной планете, как в глухом городишке, в захолустье, где нет воды, темно и даже не останавливаются скорые поезда… …Но бывают вечера, когда всё небо полно жизни, когда если хорошенько прислушаться, слышно, как на каждой планете шумят леса и океаны… Фантастические океаны! Бывают вечера, когда всё небо полно таинственных знамений, словно это живые существа, рассеянные по разным планетам, которые смотрят друг на друга, угадывают, дают знаки, ищут друг друга… 

Иногда у ангелов вместо крыльев — очки на носу. А вместо нимба (вы не поверите!) — лысина. И когда вы бредете по жизни, как в дремучем лесу, Хорошо бы такого вот где-то поблизости высмотреть. Хорошо бы довериться и, быть может, в жилетку поплакаться. Она вовсе не белая — (вы не поверите!), в клеточку. Отчего-то захочется снова жить, а не маяться, И как чудо откроется впереди дороженька-ленточка. А уж как идти по ней и куда она выведет? Этот выбор — наш. Мы решаем, не ангелы. Только вдруг порой задеваем крыльями То чужую боль, то полоску радуги...

Осень остается на весь октябрь, а в редкие годы — до ноября. Над головой изо дня в день видна ясная, строгая синева небес, по которой (всегда с запада на восток) плывут спокойные белые корабли облаков с серыми килями. Днем поднимается неуемный ветер, он подгоняет вас, когда вы шагаете по дороге и под ногами хрустят невообразимо пестрые холмики опавших листьев. От этого ветра возникает ноющая боль, но не в костях, а где-то гораздо глубже. Возможно, он затрагивает в человеческой душе что-то древнее, некую струнку памяти о кочевьях и переселениях, и та твердит: в путь — или погибнешь… в путь — или погибнешь… Ветер бьется в дерево и стекло непроницаемых стен вашего дома, передавая по стрехам свое бесплотное волнение, так что рано или поздно приходится оставить дела и выйти посмотреть.

Тот, кто рассуждает о прелестях жизни в горах и лесах, не обязательно жаждет уединения в горах и лесах. Тот, кто не терпит разговоров о славе и выгоде, не обязательно перестал мечтать о славе и выгоде.

Понимаешь, мой дорогой, непослушный мальчик: говорить можно много, а можно — по существу. Если правда на свет появиться желает раньше, то словам суждено затеряться в глухом лесу. Понимаешь, никто не любит понятных истин. Легче пулю пустить себе в лоб, чем сказать: «Давай...». И преследуя чьи-то цветущие солнцем жизни, понадеяться, что попадешь непременно в рай.

 Людям, никогда не читавшим сказок, говорил профессор, труднее справляться с жизнью, чем тем, кто читал. У них нет того опыта странствий по дремучим лесам, встреч с незнакомцами, которые отвечают на доброту добротой, нет знаний, которые приобретаются в обществе Ослиной Шкуры, Кота в сапогах и Стойкого оловянного солдатика. Я говорю не о прямом нравоучении, а о более тонких уроках. О тех, что просачиваются в подсознание и создают нравственный облик и человеческую структуру. О тех, что учат побеждать и доверять. А может быть, даже любить. 

Окно вагона представляет для путешественника главное развлечение. В нем, как в калейдоскопе, мелькают полустанки, деревеньки, леса, пролетают мосты под металлический свист клепаных балок, раскрываются поля, меняющие свой цвет от белого к черному и от зеленого к желтому. В движении все кажется таким милым и немного игрушечным, как будто ненастоящим. Глядя в окно, пассажир становится немного ребенком, с удивлением открывающим для себя, как огромен мир, как много в нем пространства и воздуха, а не только привычных улиц и домов. Есть тайное обаяние в вагонном окне, когда под колыбельную качку колес смотришь и ни на чем не задерживаешь взгляд. Картинки пролетают, словно смазанные кистью, и от этого размеренного движения и постоянной смены впечатлений погружаешься в легкую дремоту наяву, и мысли сами собой приходят в голову и так же легко исчезают.

Коль гулять, так без оглядки, Чтоб ходил весь белый свет... Это русские порядки, Это — дедовский завет! Вижу горы-исполины, Вижу реки и леса... Это — русские картины, Это русская краса! Всюду чую трепет жизни, Где ни брошу только взор... Это — матушки отчизны Нескончаемый простор. Внемлю всюду чутким ухом, Как прославлен русский Бог... Это значит — русский духом С головы я и до ног!

 Зоопарк это тюрьма для зверей. Сейчас даже самый страшный преступник не попадает в такие тяжкие условия, как пойманный в глухом лесу медведь, привыкший ежедневно проходить большие расстояния по болотам и дебрям. Медведь не совершил никакого преступления, однако его наказание не исчерпывается 9-ю квадратными метрами бетона ограждённого решетками. Из медвежьего горя устраивают зрелище, загубленная жизнь зверя служит развлечением для людей. День за днём мечется животное – десять шагов на восток, десять на запад – и никогда ему не увидеть, как восходит солнце над чащей. 

Для чего, для чего — не понять мне никак - Хлебу скошенным быть; и листам облетать, И всей летней красе рассыпаться во прах? Для того ли траве зеленеть, чтоб увять? - Не могу я понять. Если хлеб вырастал, чтоб насытился тощий, А трава зеленела, чтоб сеном ей стать, И листы были тенью сверкающей рощи, - Так зачем же мне щедрую радость узнать, А потом умирать? Я, крича, вопрошал у пучины вспененной, У леса и гор, у пространства и тьмы, У бурь, у всего, чему внемлют умы: Просил ли я быть мне для жизни рождённым? Но небо, и бури, и камни немы.