Цитаты про страх и боль

Чем более человек подвержен страху, тем сильнее он желает неукротимых страстей.

 Смелость — это не отсутствие страха, а понимание того, что есть что-то более важное, чем страх. 

 Страх, как и боль, со временем забываются. 

Иногда для того, чтобы усвоить какие-то важные уроки, нам требуется целая жизнь. Иногда беды и неприятности застают нас врасплох. Увы, печаль и потери — неотъемлемая часть нашего существования. Они заставляют нас с тревогой смотреть в будущее и сознавать быстротечность счастья. Порой тревога так сильна, что мы теряем способность радоваться тому, что имеем. Но мысль о неизбежности потерь не должна внушать нам страх. Она должна делать нас более мудрыми. Нельзя допустить, чтобы страх перед завтрашним днём отравил день сегодняшний и помешал нам жить полной жизнью. Пусть время летит с головокружительной быстротой и несёт нам утраты; давайте ещё сильнее любить тех, кого мы любим, не делать того, о чём впоследствии придётся пожалеть, и смотреть в будущее без всякой боязни. Сила и храбрость требуются не только для великих подвигов. Порой нам приходится призвать на помощь всё своё мужество, чтобы преодолеть страх перед жизнью. Он нередко берёт нас в плен, и поддаться ему легко.

На неверном путиОтвет на стихотворение Александра Устимова «Без воли я точно умру»Нет сил больше плыть по теченьюМирской суеты и страстей.Ты тонешь в болоте забвенья,В бессмысленной серости дней.По жизни идёшь как по бритве.Давно безуспешно с собой,Ведёшь бесполезную битву -Тяжёлый бессмысленный бой.Поставил на кон всё что было:Жизнь, веру, любовь и мечты.Напрасно потратив все силы,Стоишь у последней черты.И голос, знакомый до боли,Тебе говорит: "Погоди!Никто не лишит тебя воли,Но ты на неверном пути.Ты выбрал дорогу страданий -Тяжёлый бессмысленный бой,Судьбу одиноких скитаний.Прошу, помирится с собой.Борись не с собой, а с теченьемИ к цели заветной плыви!Все страхи отбрось и сомненья!Мечтая и веря, живи!»

  — Неправда. Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную. Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными. — И более нетерпеливыми, отчаявшимися и боязливыми, — сказала Лилиан, смеясь. — И более понятливыми и великодушными… — И более эгоистичными… — И более бескорыстными, потому что на тот свет ничего не возьмешь с собой. — Короче говоря, мы были бы примерно такими же, какие мы сейчас. Жерар оперся на руку. — Все, кроме тибетских мудрецов и рассеянных по всему свету чудаков, над которыми смеются. Все, — хотела сказать Лилиан, но промолчала.

Каждый из нас живет с болью, другое дело – как ты к ней относишься. Как к боли бессмысленной и изнуряющей – или как к боли, приближающей тебя к исцелению. Страх начинается в изоляции, но закончиться он должен непременно обретением силы.

Неврастения движется подобно снежной лавине — всё начинается с небольшого внутреннего конфликта — «больного пункта» — или просто с перенапряжения, а дальше одно начинает цепляться за другое. Истощаясь, наша нервная система становится значительно более чувствительной и ранимой, именно поэтому у нас возрастает общая тревожность и появляются самые разнообразные страхи, увеличивается раздражительность, а это, в свою очередь, приводит к ещё большему истощению нашего психического аппарата. Перенапряжение приводит к нарушениям сна, и мы лишаемся полноценного отдыха, что при неврастении, как вы понимаете, смерти подобно.

Мои ошибки не выплакать слезами, И с этой болью буду жить годами. Опять блуждаю в темном лабиринте В поисках лучшей жизни. А листы судьбы да разлетятся. Не бойся всхлипнуть и глупо разрыдаться, И от сердца найти пропавший винтик, Чтобы страх забыть.

Благодарить? – Благодарить. За боль? – За боль – еще важнее. Простить обидчика? – Простить. Он – слаб. И в страхе. Ты – сильнее. Принять скорбящего? – Принять. Все его скорби и тревоги. Поднять упавшего? – Поднять. Он твой собрат. Один из многих. Благословить? – Благословить. И проклинающих? – Их тоже. Любить жестокий мир? – Любить. Его спасти Любовь лишь может…

Если бы вещи могли разговаривать, то на вопрос «Кто ты?» пишущая машинка ответила бы: «Я — пишущая машинка», автомобиль сказал бы: «Я — автомобиль» или более конкретно: Я — «форд» либо «бьюик», либо «кадиллак». Если же вы спрашиваете человека, кто он, он отвечает: «Я — фабрикант», «Я — служащий», «Я — доктор» или «Я — женатый человек» или «Я — отец двоих детей», и его ответ будет означать почти то же самое, что означал бы ответ говорящей вещи. Так уж он воспринимает себя: не человеком с его любовью, страхами, убеждениями и сомнениями, а чем-то абстрактным, отчужденным от своей подлинной сущности, выполняющим определенную функцию в социальной системе. Его самооценка зависит от того, насколько он преуспеет: может ли он удачно продать себя, может ли получить за себя больше того, с чего он начинал, удачлив ли он.

Что внушает к женщине уважение, нередко смешанное со страхом, это её нрав, более близкий к природе, чем нрав мужчины, её чисто кошачья гибкость, её умение скрывать злые намерения под ласковым видом и непостоянство ее страстей.