Длинные Цитаты про поступки

Я — это я. В целом мире нет человека точно такого же, как я. Конечно, есть люди чем-то похожие на меня, но нет ни одного человека, полностью повторяющего меня. Все, что исходит от меня, это исключительно мое, потому что это мой выбор. Мне принадлежит все, что во мне есть: мое тело и все его движения, мое сознание, включая все мысли и идеи, которые через него проходят. Мои глаза и то, что они видят, мои чувства, какими бы они ни были, — злость, радость, раздражение, любовь, разочарование, восторг. Мой рот и все слова, которые он произносит, будь они вежливые, милые, правильные или жесткие и неправильные. Мой голос, мягкий или грубый, и все мои поступки, направленные как на меня, так и на окружающих. Мне принадлежат мои триумфы и успехи, ошибки и неудачи. Поскольку я вся принадлежу себе, то могу очень близко узнать себя и таким образом подружиться с собой, полюбить себя и все составляющие меня, и поэтому я могу направить все свои действия в русло своих интересов.

Из любопытства люди совершают странные и опасные, вещи. Пандора открыла доверенный ей ларец, жена Синей Бороды вошла в запретную комнату, учёные расщепили атом. Куда ни посмотришь – сплошные беды из-за этого любопытства. И если в древности опасность грозила лишь самим любопытным, то последнюю сотню лет – всему человечеству. Один любопытный учёный становится опаснее целой армии. Мне даже казалось, что природа опомнилась и дала задний ход… люди стали все меньше и меньше любопытничать. Их перестала интересовать наука. Люди полюбили все обыденное и привычное. Телесериалы, где всё известно наперёд. Книги, где все понятно заранее. Пищу, которая не интересна ни вкусом, ни цветом, ни запахом. Новости, где не говорят ничего неожиданного. Будто опущен стоп-кран – хватит любопытничать, хватит искать, хватит думать! Остановись – или погибни! Мы живём с предсказуемыми женщинами, наши друзья рассказывают нам бородатые анекдоты, наш Бог скован догмами. И нам это нравится.

Почему же шли на смерть, хотя ясно понимали ее неизбежность? Почему же шли, хотя и не хотели? Шли, не просто страшась смерти, а охваченные ужасом, и все же шли! Раздумывать и обосновывать свои поступки тогда не приходилось. Было не до того. Просто вставали и шли, потому что НАДО! Вежливо выслушивали напутствие политруков — малограмотное переложение дубовых и пустых газетных передовиц — и шли. Вовсе не воодушевленные какими-то идеями или лозунгами, а потому, что НАДО. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородином. Вряд ли размышляли они об исторических перспективах и величии нашего народа... Выйдя на нейтральную полосу, вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина?

Когда словесной агрессии недостаточно, чтобы выплеснуть гнев, гнев оказывается похороненным заживо. К несчастью, если такая сильная эмоция, как гнев, не получает нормального выражения, она никуда не исчезает. Она находит себе другой выход. Для Джеки, как и для других детей, с которыми плохо обращались, этим выходом стала она сама. Джеки начала направлять свои гневные чувства бумерангом на себя самое. Она стала чувствовать себя виноватой за переживание таких сильных и запрещенных эмоций и убедила себя, что она испытывает их, потому что она — просто ужасная. Таким образом, гнев превратился в ненависть к себе. Потом Джеки попыталась искупить свои гневные эмоции путем формирования соответствующего комплекса поступков, призванных доказать всем, включая ее самое, что она действительно хорошая и заслуживает любви, а еще, что самое главное, — не сердится. Она стала гиперуступчивой, гиперприспосабливающейся и субмиссивной. Этому учат многих девочек.

  — Мы тебе костыляем… а ты каждый раз возвращаешься. Зачем ты это делаешь? — Зачем? Зачем альпинист лезет на самую высокую вершину? Зачем моряк в одиночку переплывает океан? Зачем дрессировщик входит в клетку к голодному хищнику, а? Не знаешь? У всех этих поступков одна причина, чувак. — Типо гордость? — Нет. Типо женщины. Я — идиот! Вы все идиоты. Да-да, потому что мы мужики. И женщины крутят нами, как хотят, начиная с детского сада, когда предлагают съесть гусеницу и заканчивая: Дорогой, потри мне спинку, ведь тебе самому это так нравится. И мы едим! И трём! И так было, и так будет, потому что мы — мужики, а они — женщины. И они будут вечно толкать нас на идиотские поступки, а мы будем вечно их совершать! Вот скажи мне: ты когда-нибудь катался на горных лыжах? — Нет. — Значит будешь. Если твоя девушка этого захочет. И вот ты катишься кубарем с горы, трещат то ли лыжи, то ли кости, врезаешься в дерево, вскакиваешь и, как ни в чём не бывало, кричишь: Всё в порядке!

— А что если — что если всё гораздо сложнее? Что если и в обратную сторону всё тоже — правда? Потому что, если от добрых намерений иногда бывает вред? То где тогда сказано, что от плохих бывает только плохое? А вдруг иногда неверный путь — самый верный? Вдруг можно ошибиться поворотом, а придешь всё равно, куда и шёл? Или вот — вдруг можно иногда все сделать не так, а оно все равно выйдет как надо? — Что-то я не слишком тебя понимаю. — Ну… я вот что скажу, сам я лично никогда так вот резко, как ты, не разделял плохое и хорошее. По мне, так любая граница между ними — одна видимость. Эти две вещи всегда связаны. Одна не может существовать без другой. И я для себя знаю — если мной движет любовь, значит, я все делаю как надо. Но вот ты — ты вечно всех осуждаешь, вечно жалеешь о прошлом, клянешь себя, винишь себя, думаешь: «а что, если?», «Как несправедлива жизнь!», «Лучше б я тогда умер!» Короче, ты сам подумай.

Герои в нашей памяти живут.Алый флаг развивается в память о падших героях,Тех кто смело сражался на этой жестокой войне...Тех кто пал защищая свободу народа собою,Кто сражаясь сгорел в беспощадном военном огне!Алый цвет-это кровь,что в боях за победу пролита,Вся Земля ей пропитана там,где шагала война...Никогда кровь людей тех погибших не будет отмыта,Никогда не сотрётся из памяти нашей она!!!Затянули всё небо войны тёмно-серые тучи,И пролился слезами на землю отчаянный дождь.Пусть и был наш народ своим духом советским могучий,Но заплакал народ и заплакал от жалости вождь!На войне погибали не только солдаты-мужчины,Много в войнах потеряно женщин,детей,стариков...Не минул наш народ этой злобной и вязкой трясины,Избежать не смогли мы фашистских тюремных оков.Благодарности нашей не будет во веки границы,Тем кто всё потерял за свободу великой страны...И в сердцах наших вечно живут их достойные лица,Их поступком гордимся и славим их подвиги мы!Пусть не гаснет огонь светлой памяти наших с

Не признаю я никаких «женщина любит ушами». Не надо лишних слов. Ни к чему. Считаю, что злой рок нашей современной жизни - это обилие слов и минимум поступков. Дефицит. Что в понятии современной женщины поступок со стороны мужчины? Ну, букет преподнёс, ну, колечко купил, ну, шубку подарил, ну, в Турцию свозил Это всё хорошо, конечно, но разве же это поступки? По мне поступок - это желание сотворить какое-то безумство. Да хотя бы остановить поток машин, перекрыв движение на проспекте. Или забраться на самое высокое здание и прокричать оттуда: «Я тебя люблю!». Кто-то возмутится: «Ну что за идиотизм?! Бред какой-то, клоунада». Наплевать. Пусть думают так. Главное, в ответ ты видишь её восторженно-недоумённую улыбку, глаза, сияющие счастьем. И это тоже чудо Сексуальные отношения, бесспорно, - это здорово, замечательно, но женщина ведь ждёт от мужчины и ещё каких-то мужских проявлений. А мы почему-то в подавляющем большинстве своём лишаем их чудес. И себя, кстати, тоже.

Мы узнаем их потому, что они будут больше сознавать, больше видеть и больше знать, чем обыкновенный человек. Они не будут в состоянии закрывать глаза на то, что видят, и поэтому будут видеть больше; не будут в состоянии не думать о том, что знают, и поэтому будут знать больше; не будут в состоянии оправдывать себя, и поэтому будут сознавать больше. Эти люди будут всегда ясно видеть свою ответственность за то, что они делают. И они не будут в состоянии возлагать эту ответственность на других. Они не будут удовлетворяться простым исполнением «долга» и будут чувствовать себя обязанными знать прежде, чем делать. Они не будут в состоянии отделаться от своей совести ничем, и она будет руководить их поступками, и ничто другое. В них не будет трусости и не будет уклонения от того, что они считают должным. Они никогда не будут безответственными исполнителями чужой воли, потому что у них будет своя воля. Они будут требовать от себя прежде всего ясного сознания, что и зачем они делают.

Почему так много фильмов, песен и стихов о любви?! — Да потому, что любовь заставляет людей быть не такими как обычно, делать спонтанные, необычные поступки, говорить о чувствах, жить чувствами… Любовь делает людей необычными, и интересными для наблюдения. Кому будет интересно смотреть, слушать или читать о жизни обычного, ничем не примечательного человека… Другое дело если он влюблён! Особенно, если его любовь безответна… это делает созерцание его ещё более забавным. Любовь – это такая, своего рода, приправа, которая способна сделать «вкуснее» любой сюжет. Она по вкусу почти всем! За исключением тех, у кого на неё, своеобразная, аллергия. Или тех, кто когда-то «переел», получил столь мощную порцию, что у него образовалась идиосинкразия к ней, отвращение или безразличие… Или тех, кто однажды обжегся ею. Да! Любовь – это острая приправа! Я говорю о настоящей, первобытной любви. Я уточнил это, так как любовь имеет немало разновидностей. О них я расскажу когда-то в другой раз.

 — Разве ты бы не пожертвовал всем ради тех, кого любишь? — Я сделаю практически все ради тебя, — тихо ответил Саймон. — Я умру за тебя. Ты знаешь это. Но если я убью кого-то, кого-то невиновного? А как насчет множества невинных жизней? А как насчет всего мира? Разве можно назвать любовью, если при выборе между ней и любым другим живым человеком на планете, ты выберешь любовь? Разве можно назвать подобное добродетельным видом любви вообще? — Любовь не может определяться моралью, — ответила Клэри. — Она просто есть. — Я знаю, — ответил Саймон. — Но те поступки, которые мы совершаем во имя любви, либо являются нравственными, либо нет. И обычно это не имеет значения. Обычно – независимо от того что я думаю о Джейсе, хотя он раздражает, он бы не попросил тебя сделать что либо против твоей природы. Ни для него, ни для кого-либо другого. Но ведь он уже не совсем Джейс, не правда ли? И я просто не знаю, Клэри. Не знаю, что бы он мог попросить тебя сделать.