Длинные Цитаты про моменты жизни

Как доказали многочисленные эксперименты, «память» человека хранит вообще все то, с чем имел дело ее обладатель на протяжении всей его жизни. Однако одни знания хранятся в мозгу, так сказать, в активном состоянии, «под рукой», и всегда при нужде могут быть усилием воли вызваны на свет сознания. Это – знания, тесно связанные с активной чувственно-предметной деятельностью человека. Этот «актив» памяти напоминает хорошо организованное рабочее место – человек берет здесь нужный предмет, инструмент, материал не глядя, не «вспоминая» специально, каким мускулом нужно для этого двинуть. Другое дело – знания, усвоенные мозгом без всякой связи с его основной деятельностью – так сказать, «про запас».

 В жизни можно ориентироваться двумя способами. Можно думать, что все, что ты делаешь, ты делаешь для кого-то, для окружающего тебя мира, словно исполняешь какую-то повинность. А можно думать и по-другому, стоит только посмотреть на это с другой точки. Да, ты что-то делаешь, но ведь в ту же самую секунду и этот мир что — то очень важное делает для тебя. Кажется — ерунда! Какая разница?! А ведь нет, совсем нет! Есть разница! — Какая разница?.. — я растерялся. — Слушай, ну вот мир посылает тебе какого-то человека, хорошего или плохого, за помощью или с помощью — не важно. В этом должен быть какой-то смысл? — Наверное, должен… — А я теперь уверен, что должен! Во всем есть смысл! Этот человек, которого тебе мир послал, очень важное в твоей жизни событие. Может быть, он испытание для тебя, а может быть — тайна, которую тебе предстоит открыть. Общаясь с ним, ты, возможно, узнаешь что-то для себя важное или что-то про себя самого, о чем раньше и не догадывался.

 Какова же эта по сути своей изначальная установка, характеризующая исторически фундаментальный способ человеческого существования? Мы отвечаем: как это самоочевидно, будучи рожденными, люди живут в общностях семейных, родовых, национальных; последние, в свою очередь, расчленены — грубее или детальнее — на особенные сообщества. Естественная жизнь характеризуется при этом как наивная именно благодаря своей вжитости в мир — в мир, который всегда определенным образом осознан как наличествующий универсальный горизонт, но не тематизирован. Тематизировано то, к чему человек обращен, на что он направлен. Жизнь бодрствующего — это всегда направленность на что-то, как на цель или средство, на важное или неважное, на интересное или безразличное, на приватное или общественное, на предписанное повседневностью или возбуждающее новое.

 Чёрный делает вещи как бы более реальными. Жизнь — скучная и бессмысленная штука. Всё начинается с возвышенных надежд, которые потом рушатся. Мы понимаем, что все мы умрём, так и не найдя ответа на самые главные вопросы. Мы развиваем все эти тягомотные идеи, которые просто по-разному объясняют нашу реальную жизнь, но не дают нам никаких ценных знаний о великом, настоящем. По сути, мы проживаем короткую жизнь, полную разочарований, а потом умираем. Мы заполняем её всяким дерьмом — карьерой и браком, чтобы создать для себя иллюзию, будто в этом есть какой-то смысл. Героин — честный наркотик, потому что он избавляет от иллюзий. Если тебе хорошо под героином, то ты кажешься себе бессмертным. А если тебе плохо, то ты с головой окунаешься в то дерьмо, которое и так тебя окружает. Это единственный по-настоящему честный наркотик. Он не изменяет твоё сознание. Он просто доставляет тебе кайф и чувство благополучия.

 В нашей жизни имеется некоторое количество моментов, когда ты, вот так же как тот курьер, загораешься, чтобы сделать что-нибудь особенное. Перейти свой Рубикон, поднять планку, сменить работу, уехать в другую страну и т. д.. Что – нибудь изменить в своей жизни. Ты живешь с мыслью несколько дней, месяцев, лет. Затем она постепенно отходит на второй план, ты понимаешь, что рыпаться бесполезно, все равно ничего не изменить. Ты все больше попадаешь в плен заскорузлых идей разряда: всяк сверчок – знай свой шесток и где родился – там и сгодился и прочие мерзости, подрезающие человеку крылья с рождения. Ты оправдываешь многое воспитанием, средой обитания, родителями, которые с детства отучали тебя совершать необдуманные поступки. Ты вспоминаешь все то, что могло бы оправдать твое бездействие и стиль жизни, подобный бревну на лесосплаве. А ведь кто-то делает в жизни резкие движения? Им просто везет?

Когда я встретил ее, она училась в университете. Она была невероятно красива. Ее волосы, фигура, взгляд – ничто не могло оставить равнодушным. Она была настолько изящна, что, иногда, казалось, будто она спустилась с небес. У нас все было идеально. Словно кто-то написал сценарий наших отношений, по которому мы двигались. Все было хорошо, как надо. Мы наслаждались каждой минутой и днем, проведенным вместе. Так продолжалось пять лет. А потом, она, как любая нормальная девушка, стала думать о том, что будет дальше. Я всячески пытался прекратить эти разговоры, так как меня устраивало все то, что происходило именно на тот момент. Но, увы. Ей хотелось чувствовать себя уверенно, хотелось серьезности, хотелось семьи. СЕМЬИ. Мужчины, вы понимаете, о чем я говорю. Естественно, мне было всего двадцать три года, о какой семье может идти речь? Я испугался. Я ушел, отпустил ее. Я закончил все, даже не позволив этому начаться. Сейчас мне 33. Прошло 10 лет.

Так что если вы вдруг «осознали», что только лишь ваш народ достоин всех благ, а все прочие народы вокруг — второй сорт, поздравляю: вы сделали свой первый шаг в фашизм. Потом вас осеняет, что высоких целей ваш народ добьется, только когда железный порядок будет установлен и заткнут пасть всем этим крикунам и бумагомаракам, разглагольствующим о свободах; когда поставят к стенке (без суда и следствия) всех, кто идет поперек, а инородцев беспощадно возьмут к ногтю... И как только вы приняли все это — процесс завершился: вы уже фашист. На вас нет черного мундира со свастикой. Вы не имеете привычки орать «Хайль!». Вы всю жизнь гордились победой нашей страны над фашизмом и, может быть, даже сами лично приближали эту победу. Но вы позволили себе встать в ряды борцов за диктатуру националистов – и вы уже фашист. Как просто! Как страшно просто.

— Ладно, мистер Уитвики, вам слово. — Извините, у меня тут много вещей... Для отчета о генеалогических корнях моей семьи я решил начаты с прапрадедушки. Он был знаменитый человек, капитан Арчибальд Витвики. Очень известный путешественник, он был одним из первооткрывателей Северного Полярного круга, а это что-то. В 1897 он и еще сорок храбрых моряков высадились прямо на лед Арктики. Невероятная история, да? А вот некоторые основные инструменты и приспособления, которыми пользовались моряки 19-го века... Это циркуль, который стоит 80 долларов. Кстати, он продается. Это секстант — 50 баксов, совсем недорого. А вот это клевая штука — очки моего дедушки. Я ещё не назначил им цену, но они видели много замечательного... — Итак, ты и до его потрохов доберешься? Мистер Витвики, это вам не шоу и не торги. Это одиннадцатый класс. Вряд ли ваш дедушка гордился бы вами в этот момент. — Я знаю. Простите. Просто всё это пойдет в фонд моей будущей машины.

 Душа свободна от условностей, но пока она не знает об этом, она следует правилам. Стоит, однако, человеку понять, что мир — это одна большая иллюзия, как его душа получает искомую свободу. Именно в этом цель и смысл того кризиса, который переживает душа, с мясом вырезающая себя из той внешней среды, которую она долгое время считала для себя единственно возможной и правильной. Когда границы рушатся, когда условность устроения мира начинает восприниматься человеком именно как условность, его душа уподобляется всаднику, у которого понесла лошадь. Душа, действительно, несется во весь опор, не разбирая дороги, не слушаясь своего седока. Это состояние, по сути, ужасное, ведь человек теряет всякий контроль на собой, но в какой–то момент это безумие начинает приносить ему неизъяснимое удовольствие… Принимая решение умереть, он престает цепляться за жизнь. Он складывает крылья и наслаждается своим свободным падением. Душа получает новый опыт — жизни одним днем.

Любой из нас связан тысячами и тысячами мелких, средних и толстых невидимых веревок, и чем старше мы становимся, тем больше становится и их. В какой-то момент веревки вообще перестают называться именно так, и обретают новое наименование – «путы». Причем заметим, в девяноста процентах случаев к ним можно добавить слово «добровольные». Просто потому, что ты их выбираешь сам. Ты же сам себе выбираешь друзей? Женщин? Стезю? Образ жизни? Образ мысли? Сам. И сам потом тащишь за собой этот груз, поскольку все это обязывает тебя к определенным действиям, и в какой-то момент слово «могу» переходит в состояние «должен». Девушка забеременела? Женись. «Ты же мне друг, помоги», – и куда ты денешься? Помогай. Устроился на работу — соответствуй. И так день за днем, год за годом… Вроде бы мелочи вроде бы ты в любой момент можешь распрямиться и сказать – «А пошли вы все, ухожу я от вас, уезжаю, улетаю, уплываю…». Можешь. Но не скажешь.

— Мы живём лишь для того, чтобы передать свои гены. Мы выбрали этот путь... поэтому погрязли в войне. Но ты... ты другой. Ты один из нас. У нас нет ни прошлого, ни будущего. Мы живём сегодняшним днём. В этом заключается смысл нашей жизни. Люди не предназначены приносить счастье другим. С того момента, как мы попали в этот мир... мы обречены приносить друг-другу лишь боль и страдания. Первый человек, в чей разум я проник, был мой отец... в его сердце я обнаружил лишь отвращение и ненависть. Моя мать скончалась при родах, поэтому он всей душой ненавидел меня за это. Мне казалось, что он собирается меня убить, когда я вернулся, то обнаружил, что моя деревня объята огнём. — Ты сжег свою деревню и прошлое? — Я вижу, что ты пережил похожую ситуацию. Этот мир имеет смысл, если есть люди, похожие на тебя. Меня никогда не интересовала революция Ликвида... его мечты о «завоевании мира» не интересуют меня. Всё, чего я хочу — прощения за убийства людей, которые я совершил.

Только что у тебя всё было: была кожа под пальцами, вкус чужого пота на языке, волосы, в которые можно запутывать пальцы, запах, тяжесть. Другого человека удивительно много, если однажды подпускаешь его близко, он осязаемый, он дышит, он наполняет две трети тебя, даже когда смирно спит в соседней комнате. И руки твои заняты объятием, жизнью, которая тоже тебя обнимает, – это не о чувствах, это о физическом присутствии тел, пульсирующих сердец, прохладных губ. И после всего этого наступает момент, когда нужно опустить руки, для верности убрать их за спину и расстаться, разойтись. И тогда самым поразительным оказывается пустота – у тебе внезапно больше ничего нет в ладонях. Всего, что только вот было, занимало, утяжеляло, наполняло, – от этого нет и следа. Сигналы, которые только что забивали все органы чувств, исчезли из эфира. Сначала кажется, что ты ослеп, оглох и окаменел вообще, как садово-парковый болван.