— Правительство действительно враг ...

— Правительство действительно враг народа. — Бобби поворачивается ко мне. — Боже мой, Виктор, тебе ли уж этого не знать. — Но Бобби, я не занимаюсь… политикой, — невнятно бубню я. — Все ей занимаются, Виктор, — говорит Бобби, вновь отворачиваясь от меня. — И с этим ничего не поделаешь. На это заявление мне нечего ответить, так что я молча допиваю остатки «космополитена». — Тебе следует серьезно заняться своим мировоззрением. Твое мировоззрение вызвано недостаточной информированностью. — Мы убиваем безоружных людей, — шепчу я. — В прошлом году в нашей стране совершено двадцать пять тысяч убийств, Виктор. — Но… но я то не совершил ни одного из них. Бобби терпеливо улыбается, вновь возвращаясь к тому месту, где сижу я. Я смотрю на него с надеждой. — Лучше держаться от всего этого в стороне, Виктор? — Да, — шепчу я, — наверное, лучше. — Но это невозможно, — шепчет он в ответ. — Вот что ты должен понять. — Но, чувак, я же… я же… я же… — Виктор. — …чувак, мне было так трудно в последнее время, это меня в какой то степени оправдывает… Я смотрю на него взглядом, полным мольбы. — Тебе не за что оправдываться, чувак. — Бобби, но я же… я же американец, правда? — Ну и что, Виктор? — говорит Бобби, глядя на меня сверху вниз. — Я тоже. — Но почему именно я, Бобби? — спрашиваю я. — Почему ты мне доверяешь? — Потому что ты думаешь, что Сектор Газа — это название ночного клуба, а Ясир Арафат — имя черного рэппера, — говорит мне Бобби.