Цитаты про сашу

БАЛЛАДА О МУЖЧИНЕ.Мужчина – зверь! Животного начало! Лишь похоть, страсть подвластны одному! И как бы грубо это не звучало Безропотно тела мы отдаем ему! Мужчина – раб! «О, госпожа, богиня! Всегда все для тебя исполню и прощу! Всей моей жизни тленной героиня! Не прогоняй меня, я без тебя грущу.» Мужчина – царь! Корону мерить будет! Менять машины, женщин и друзей! Он просто про тебя совсем забудет. Ведь он не кто-нибудь, а голубых кровей! Мужчина – ветер! Вихрем пронесется! Оставив только след на сердце и в душе! Он даже никогда не обернется. Лишь легкий аромат витает от саше. Мужчина – друг! Всегда с тобою рядом! Протянет руку помощи в беде И даже под колючим снегопадом С ним так тепло вдвоем наедине. Мужчина – МОЙ! В нем сочетание всего! Раба, царя и друга, ветра, зверя! Вот бы найти такого одного! В существование подобного – НЕ ВЕРЮ!

 — Нет, посадят только меня. потому что я за всё отвечаю! я за..— Саша, не переживайте, посадят всех! 

Алё! Это 359-61-81? — Нет 359-61-82. — Та пофиг, рядом. Сашу позови!

У Сашки скоро день рождения. Что будем дарить? br А, может, iРаd? А, может, iРhоnе? br Саш, может, ты пока уйдёшь? Мы без тебя подумаем.

 — Алло! Рита? Это Алиса. Дай Сашу!!!— Что значит дай?!? Иди и возьми!!! 

— Я же уже извинился. - Саш, ну ты козел и урод, только что это меняет?…

 Бабушка тихо говорила:— Сяду у окна и сижу, сижу. Думаю, кто бы мне сказал: иди тысячу ден, босиком, в любую зиму, чтобы сыночков увидеть своих, и я бы пошла. Ништо не говорить, не трогать, просто увидеть, как дышат.Бабушка говорила спокойно, и за словами её стоял чёрный ужас, то самое, почти немыслимое одиночество, о котором совсем недавно думал Саша – одиночество, открывшееся иной своей стороной – огромное, но лишённое эха, – оно не отзывалось никак, ни на какие голоса. 

 Однажды Пушкин написал письмо Рабиндранату Тагору. Дорогой далекий друг, — писал он, — я Вас не знаю, и Вы меня не знаете. Очень хотелось бы познакомиться. Всего хорошего. Саша. Когда письмо принесли, Тагор предавался самосозерцанию. Так погрузился, хоть режь его. Жена толкала, толкала, письмо подсовывала — не видит. Он, правда, по-русски читать не умел. Так и не познакомились. 

— А как же справедливость? — Кому она, к Сашию, нужна, твоя справедливость?! Городу нужен по-ря-док! Чтобы грабили за месяц столько-то, убивали столько-то, а в тюрьме за это сидело и головы лишалось столько-то! И если что-то перевешивать начинает, задача власти — уравнять! А не справедливостью маяться!

 — Ты меня любишь? — спросила я. Он повернулся на бок, демонстрируя мне спину. — Обожаю, когда ты строишь из себя дуру. — Саша, соври, чего тебе стоит? Он приподнялся на локте, посмотрел на меня, а я зажмурилась под его взглядом. — Я люблю тебя. Я на тебе женюсь. Я сделаю тебе ребенка, а если захочешь — двух или трех. Захочешь? — Захочу. — Отлично. А теперь я могу поспать? — Конечно. Спасибо тебе. — Не стоит благодарности. Ты всегда просишь о такой ерунде, так что не стесняйся. 

— Вы так говорите, будто уже что-то задумали. — Ваша проницательность поразительна, — Саша вежливо склонил голову, — да, я уже знаю, что я должен делать. Мне нужно незамедлительно выезжать в Варшаву. — Но Варшава охвачена волнениями! — Тем хуже для волнений, — сказал Александр и так улыбнулся, смотря куда-то вдаль, что королева вздрогнула.