А ещё я знаю, что хотим мы оба, но ни шагу друг к другу. Любовь какая-то. И надо рассказать об этом кому угодно, только не тебе. Есть ещё: запретить себе думать над мотивами, призрачно надеяться, что ты умираешь, что любишь, что ждёшь меня где-нибудь, и готовиться ударить тебя ещё раз, если всё-таки встретимся в этом. Всю навевающую легкую безнадёжность музыку привязывать к тебе; а легкая — как раз из-за надежды. А безнадёжность — от глупых принципов… — да от самой жизни такой, а мы живём своей каждый. Мы следуем. Оставляем неповторимое своё — следы, без «вдвоём», совсем несолёный ночной суп, если бы мы умели готовить. А потом это выльется в кто кого переживёт, да только не к победе стремимся, а то следы собственные, разлучные — исчезнут. Бессмысленными станут — обретут свою всамделишную сущность. Да глупо всё это. Нет, мы не найдём похожее дыхание в других, и не стоит пытаться даже, но здесь важен сам процесс несмирения, твёрдости, необходимой жестокости уметь ставить точки.
Мне кажется, любая политическая система может работать в случае единодушной поддержки. Но лучше всего функционируют те, которые меньше всего нуждаются в героизме. Потому-то капитализм, основанный на алчности, работает лучше социализма, которому требуется больше героизма и самопожертвований. Капитализм работает всегда, а социализм - лишь в тех случаях, когда люди обладают определённым количеством энергии и расположены к труду. Возможно, с точки зрения морали социализм выше. Это великая теория, только на практике из неё ничего не выходит. Монархию тоже можно заставить работать - если её будут держать на своих плечах бескорыстные, готовые к подвигу люди.
Я ощущала себя очень тихой и очень пустой — как мертвая точка торнадо, безропотно перемещающаяся с места на место посреди окружающего ее неистовства стихий.
Мужчина не отдаёт себе отчёта в том, что ссору начинает именно он: ему-то кажется, что это она ссорится с ним. Он защищает свою точку зрения, в то время как она защищает самое себя от резкостей, причиняющих такую боль.
Наибольшие триумфы пропаганды достигнуты не путем внедрения, а путем умолчания. Велика сила правды, но еще могущественнее – с практической точки зрения – умолчание правды.
Неважно, в какой точке земного шара находишься, потому что главное - где ты обитаешь в своих мыслях Там я счастлива.
Людям неведомы замыслы богов, играющих людскими судьбами, как люди игральными костями. Как кому лягут цифры – никто не знает. Одному – пустая грань с одной точкой, именуемая «Проклятие судьбы». А другому – шесть цифр – «Дар богов».
С моей точки зрения - признаю, очень субъективной, - среди творческих личностей удачливые романисты (пусть даже относительно удачливые) занимают самую выгодную позицию. у романистов более длительный период продуктивной работы, возможно, потому, что читатели чуть умнее поклонников других видов искусства, где обходятся без печатного слова.
— А если меня что-нибудь спросят? Я ляпну. — И ляпай. Но ляпай уверенно. Это называется точкой зрения.
Меняю точку опоры на точку зрения.
Вселенной неведомо понятие добра и зла. Беря за точку отсчёта мораль различных социальных групп людей, мы получим результаты столь разные, что критерии будут утрачены полностью.
Сейчас речь пойдет о проблеме финишной ленточки. Мы – я имею в виду человечество – категорически не умеем адекватно воспринимать финалы. Счастливый? – нежизненно, скажем мы. Так не бывает. Ужасный? – оскорблены в лучших чувствах, мы браним автора за то, что лишил нас надежды. Дай, сукин сын, хоть парус на горизонте! Двусмыслица? – о, кипя от гнева, мы готовы убить мерзавца, который поставил нас перед выбором. Выбирать – проклятие рода людского, и да минует нас оно! Открытый? – мы и вовсе лишим эту закавыку гордого имени: финал. Думать самостоятельно – пытка. А если в конце повествования стоит жирная точка, всем сестрам выдано по серьгам, а всякому кулику по болоту – честное слово, мы никогда не простим создателю, умело связавшему концы с концами, одного-единственного, зато смертного греха. Он же лишил нас возможности продолжения, не так ли?! Финалы – не наш конек. Они оскорбляют человеческое подсознание самим фактом своего существования.
Сказать «спасибо» людям, что причиняют боль, Что день за днем в глаза не смотрят, Что всю меня на части рвут молчаньем. Сказать «спасибо» вам, я вас читала поперек и вдоль, Вы — между строчек. Я вам вино лила в ладонь, А вы мне ртуть. Я между нами ставлю запятые, Вы ставите точки. Страницы со мной в вашей книге выдраны с клочьями, Мои бережно склеены. Я из ваших точек вырисовываю многоточия, Кто знает, будет ли продолжение нашего, книги нашей. Ну а пока сказать «спасибо» людям, что причиняют боль. Я буду ждать звонков и писем. Сегодня, завтра, Но вряд ли так будет всегда. Сюжет всей книги так зависит от тех бесед, длиной в 00:00.
Дошел до точки? Пробел. Абзац.
У кого они ещё остались, слезы? Они давно уже перегорели, пересохли, как колодец в степи. И лишь немая боль - мучительный распад чего-то, что давно уже должно было обратиться в ничто, в прах, - изредка напоминала о том, что ещё осталось нечто, что можно было потерять. Термометр, давно уже упавший до точки замерзания чувств, когда о том, что мороз стал сильнее, узнаешь, только увидев почти безболезненно отвалившийся отмороженный палец.
Жизнь – колесо, и если ждёшь достаточно долго, она обязательно возвращается в ту точку, откуда тронулась с места.
Если у тебя есть миллионы долларов, это меняет твой образ жизни – те, кто говорит иначе, нагло врут. Мне не нужно работать с точки зрения стандартной жизни, но, знаете, я работаю. Я работаю каждый день и на выходных, и я несколько лет не был в отпуске.
Времена меняются, а вместе с ними меняется и общепринятая точка зрения.
Это такая потребность человеческой психики, понимаешь? Нужно объяснить, откуда вселенная взялась — вместо того чтобы разбираться в этом с научной точки зрения, придумали Бога. Нужен кто-то, чтоб в географии и топографии Зоны хорошо шарил — придумали Картографа.
С моей точки зрения — признаю, очень субъективной, — среди творческих личностей удачливые романисты (пусть даже относительно удачливые) занимают самую выгодную позицию. у романистов более длительный период продуктивной работы, возможно, потому, что читатели чуть умнее поклонников других видов искусства, где обходятся без печатного слова.
В прошлые века классовые различия были не только неизбежны, но и желательны. За цивилизацию пришлось платить неравенством. Но с развитием машинного производства ситуация изменилась. Хотя люди по-прежнему должны были выполнять неодинаковые работы, исчезла необходимость в том, чтобы они стояли на разных социальных и экономических уровнях. Поэтому с точки зрения новых групп, готовившихся захватить власть, равенство людей стало уже не идеалом, к которому надо стремиться, а опасностью, которую надо предотвратить.
Вселенная беспредельна. Все, что ограничено, предельно, имеет крайнюю точку, а крайняя точка может быть различима при сравнении с другой.
Невозможно дважды ткнуть пальцем в одну и ту же точку неба.
Если здесь и есть какой-либо секрет успеха, то он заключается в умении понять точку зрения другого человека и смотреть на вещи с его и со своей точек. Преуменьшайте каждую преграду.
Прощай же, книга! Для видений — отсрочки смертной тоже нет. С колен поднимется Евгений, — но удаляется поэт. И все же слух не может сразу расстаться с музыкой, рассказу дать замереть... судьба сама еще звенит, — и для ума внимательного нет границы — там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, и не кончается строка.
В оригинале было не "любовь", а "люболь". Эх, весь смысл теряется.