Длинные Цитаты про отца

Мы живем в обществе, окутанном мраком. Преуспевать — вот высшая мудрость, которая капля за каплей падает из черной тучи корыстных интересов, нависшей над человечеством. Заметим мимоходом, какая, в сущности, гнусная вещь — успех. Его мнимое сходство с заслугой вводит людей в заблуждение. Удача — это для толпы почти то же, что превосходство. У успеха, этого близнеца таланта, есть одна жертва обмана — история. Только Ювенал и Тацит немного брюзжат на его счет. В наши дни всякая более или менее официальная философия поступает в услужение к успеху, носит его ливрею и — такова теория! Благосостояние предполагает способности. Выиграйте в лотерее, и вы умница. Кто победил, тому почет. Родитесь в сорочке — в этом вся штука! Будьте удачливы — все остальное приложится; будьте баловнем счастья — вас сочтут великим человеком. Не считая пяти-шести грандиозных исключений, которые придают блеск целому столетию, все восторги современников объясняются только близорукостью. Позолота сходит за золото.

Есть ещё кое-что, что говорят после чьей-то смерти, и это связано с верой (а у меня с ней…серьёзные проблемы). Случается это уже после похорон, после самой церемонии, в доме, когда все вернутся. Семья, любимые и скорбящие по умершему возвращаются в дом, едят, выпивают и предаются воспоминаниям о нём. И раньше или позже кто-то гарантированно скажет следующее (особенно после нескольких рюмок): «Вы знаете, я думаю, что он сейчас там, наверху, улыбается нам. И я думаю, что ему хорошо.» Ну…для начала…нету никакого «наверху», для людей, которым нужно поулыбаться оттуда вниз. Это поэтично и возвышенно, и суеверных людей это немного успокаивает – но его не существует. Но если бы оно существовало – если бы – и если бы кому-нибудь как-то удалось пережить смерть в нефизической форме, то, по-моему, он был бы слишком занят другими небесными занятиями, чем стоять посреди Рая и лыбиться вниз на живых людей. Что это ещё на**й за вечность?

Я всё помышлял о том: кто это за меня когда-нибудь помолится? Есть ли в свете такой человек? Милый ты мальчик, я ведь на этот счет ужасно как глуп, ты, может быть, не веришь? Ужасно. Видишь ли: я об этом, как ни глуп, а всё думаю, всё думаю, изредка, разумеется, не всё же ведь. Ведь невозможно же, думаю, чтобы черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру. Ну вот и думаю: крючья? А откуда они у них? Из чего? Железные? Где же их куют? Фабрика, что ли, у них какая там есть? Ведь там в монастыре иноки, наверно, полагают, что в аде, например, есть потолок. А я вот готов поверить в ад только чтобы без потолка; выходит оно как будто деликатнее, просвещеннее, по-лютерански то есть. А в сущности ведь не всё ли равно: с потолком или без потолка? Ведь вот вопрос-то проклятый в чем заключается! Ну, а коли нет потолка, стало быть, нет и крючьев.

Вызывают в школу отца Вовочки-нового русского. Учительница жалуется:- Ваш сын пропускает уроки, а на уроках невнимателен, не выполняет задания - успеваемость ниже допустимого уровня. Он курит, выпивает и, извините, живёт с техничкой.Вовочкин папа пообещал провести с чадом воспитательную работу.На следующий день он пригласил Воаочку в офис. Посадил в кресло и начал задушевную беседу:- Говорят, что ты покуриваешь?- Раз говорят, значит так.- А что ты там куришь?- Что там можно курить на эти карманные деньги? В лучшем случае "Астру".- Ну так попробуй эти.Открывает сигаретный бардачок, а там! Выставка всех сигаретных компаний.Вовочка выбрал гавнскую сигару, затянулся.- Ну как тебе?- Папа! Класс!!- Слышал я, что ты попиваешь. И что же ты там потребляешь?- Ну что там можно, на эти деньги? Фруктовую гнилуху...- А ну ка, попробуй это.Открывает перед изумлённым Вовочкой бар. А там чего только нет! Вовочка наливает себе "Бисквит", выпивает, закусывает шоколадкой.- Папа!

Я могу начать? Хорошо. Эй, младший! Это я, Престон! Спорим, в форме ты меня не узнал, верно? Прям как и отца... Слушай, только не говори маме, ладно? В общем, я немного накосячил с вертушкой, что и вспоминать стыдно. Во всяком случае, трибунал или другие дисциплинарные меры мне не грозят. Единственное, что я могу сказать, так это то, что меня переводят в «Плохую Роту». Даже и не знаю, почему это подразделение так называется, но эй! — это может означать почти всё что угодно. Поэтому-то я и уверен, что всё рано или поздно устаканится. На следующей неделе меня переправят туда и, похоже, сразу же отправят на передовую. Я с нетерпением жду встречи со своей новой командой. Скажи маме, чтобы не волновалась, потому что в этот раз я точно буду делать всё по учебнику и держаться подальше от неприятностей... наверное. В любом случае, нас там 100000 голов, поэтому я думаю, что дослуживать там свой срок будет не в пример легко.

Жители Нэшнл-Сити... говорит Супергёрл, и... надеюсь, вы меня слышите. На наш город напали. Отцов и матерей, друзей и соседней, детей – всех вокруг... неожиданно остановила сила зла, какой ещё не видел этот мир. Напавшие хотели лишить вас свободы воли... индивидуальности... духа – всего, что делает вас вами. Столкнувшись с таким врагом, очень легко потерять надежду, сдаться, лишиться сил, потерять себя. Я знаю. Ещё в детстве у меня отняли всё, что мне было дорого. Когда я впервые попала сюда, мне было грустно и одиноко. Но я узнала... что этот мир полон любви, нужно лишь принять её. И вы, жители Нэшнл-Сити, помогли мне. Позволили стать той, кем я должна быть. Дали шанс обрести себя. Вы сделали меня сильнее, хотя это казалось невозможным. За это я вас люблю. Внутри каждого из вас есть источник света – дух, который нельзя погасить, который не сдастся. Мне снова нужна ваша помощь, мне нужна ваша... надежда. Надежда, что вы вспомните, что все можете стать героями.

— Мы больше не потеряем ни одного гражданского, понятно? — Вы и нас выведете, штаб-сержант? Или мы неспасаемые? — ... Хорошо, Локетт. Давай поговорим, раз хочешь. Я, командир, выжил, а мои солдаты — нет. Дети, в сущности — мои лучшие парни. Неужели ты усомнишься хоть на секунду, что я не поменялся бы с ними местами? Знаю, вы думаете, я во всём виноват. Их нет, а я — вот он. Кульминация хреновой шутки. Думаешь, я рад? Думаешь, бывает хоть миг, чтобы их лица не выжигали мой мозг?! Данте Ти Томас, капрал 1-5-6-5-0-9-3-8-6. Эмюрюстер Ар Уильям, рядовой 8-7-6-6-6-2-3-5-4. Уортон Эйч Джеффри, рядовой 1-7-0-2-7-5-3-3-3-9 Локетт Джи Дуэйн, капрал 2-5-2-8-7-0-9... — 5-5. — Твой брат был первоклассным морпехом. Он был моим другом. И я каждый день ощущаю эту потерю. И ты мне его напоминаешь. Но сейчас всё это неважно. Потому что наш долг — двигаться вперёд. Так мы почтим память твоего брата и лейтенанта Мартинеса. Капрала Ставро, младшего капрала Мотолла, отца того мальчика...

Каллахэн томился по Сложной Задаче. У нынешних священников были свои: расовая дискриминация, освобождение женщин (и даже «гэев»), бедность, безумие, беззаконие. От них ему делалось неуютно. Ему хотелось возглавить дивизию в армии… кого? Господа? Добродетели? Добра? (от обозначения суть не менялась) и выйти на битву со ЗЛОМ. Он желал действий и боевых позиций. Он хотел увидеть ЗЛО с откинутым саваном лжи и хитрости, чтобы отчетливо различить все его черточки. Он хотел биться со ЗЛОМ один на один, как Мохаммед Али с Джо Фрэзером, как кельты с саксами, Иаков с Ангелом. Но битв не было. Только пустячные стычки с неопределенными результатами. А у ЗЛА оказалось множество лиц, все пустые, и подбородки чаще блестели от сочащейся слюны, чем наоборот. По сути дела, отца Каллахэна принуждали сделать заключение, что в мире нет никакого ЗЛА, кроме обычного зла.

РоссияРоссия, красна-девица, ну что грустишь, красавица?Чем снова опечалена, аль предал кто тебя?Владимир-Красно Солнышко? Не шутишь ли, проказница?Ведь он твоим героем был, о доблести трубя!?А что ж теперь? Где доблесть та, где обещания, где слово?Отдать ему была готова ты щедрость девичью, себя.Поверила речам красивым ты Вовки-хлопца удалого,Прижав к груди своей могучей, его любя, себя губя.Надеялась ты в нем увидеть отца детей своих, кормильца стариков.Да только сыновья твои схоронены в граните,Собаками истерзаны Чечни боевиков.Не уберег, защитник Вова, тебя родимую от слез.Ждала ты сытости и крова, а он страдания принес.Другого горя нет такого-детей своих как пережить.Тебе, идя буд-то в оковах, в подружках с горем век ходить!А что ж деды твои, что с ними?Живут, здоровы, есть ли хлеб?Одними божьими молитвами, едва хватает на обед?!Россия, горемычница, страдания твои, то Вовке не нужны.Себя он любит и не боле!Вернуться хочет? Нет!

Мама и ребенок дошкольного возраста – это особенная система, целый мир, обращаться с которым нужно очень осторожно. Он очень хрупок и разрушать его нельзя. Последствия могут быть длинною в жизнь. И это тоже истинная правда. Это не означает, что ребенок должен быть приклеен к маме намертво. Но чем больше времени мама и маленький ребенок проводят вместе, чем спокойнее и счастливее это время, тем более здоровая психика будет у ребенка. А когда малыш начинает взрослеть, дистанция между ним и матерью постепенно должна увеличиваться. Это должны понимать воскресные папы, которые после развода пытаются оторвать ребенка от матери и перетянуть на свою сторону, подольше оставить у себя. Ребенок не игрушка. Не нужно тянуть. Уж тем более не нужно угрожать, шантажировать, удерживать ребенка силой, настраивать против матери. Дайте покой маме, помогите ей воспитать вашего малыша здоровым и счастливым. И тогда ребенок сам с огромным удовольствием будет стремиться к вам.

— Вы все на Гитлера валите. А сами-то, сами-то что? Пешки вы, коли отдали себя Гитлеру. Нет, не один Гитлер, все виноваты, все. – Но что мы могли сделать? Keine demokratic, keine demokratic! Totalicsh alles furer, furer. — Понятно, демократии не хватало, а зачем она вам… демократия? Вы же без нее приспособились!? Зачем? Вы же без нее обошлись. При демократии думать надо и отвечать за многое… что вроде тебя не касается. А тебе же это зачем? Ты же архитектор, твое дело – строительство. — Ja, ja… — Вот ты и строил… — Ja, ja… – … политикой не занимался. Думал, твое дело сторона… За политику Фюрер отвечает… А выходит, ответишь и ты … И ты! – Ну, ладно, ты на всех-то не вали! – Буду, буду валить! За их фюрера виновата вся Германия, вся! – Война кончилась. Мир будет. Там разберутся… – Мне от этого легче? Кто мне вернет отца, мать? Кто мне вернет моих братьев? Кто вернет здоровье и честь моей жены? – Ну ладно, больно ты горячий судья! Ну, ладно, война кончилась.