Цитаты про города и людей

 Цивилизованные люди не привыкли адаптироваться к среде обитания. Они адаптируют среду под себя. Они строят города, дороги, создают средства передвижения и другие механизмы. Проводят электричество, чтобы ожили и заработали их машины, облегчающий труд. Но они не знают когда нужно остановиться. Чем больше они стараются упростить себе жизнь, тем больше всё вокруг усложняют. Теперь их дети вынуждены учиться по десять-пятнадцать лет, чтобы выжить в этой опасной и сложной среде обитания. Цивилизованные люди отказавшиеся от адаптации к натуральной среде, каждый день, каждый час должны приспосабливаться под новые условия жизни созданные ими же. 

«Города похожи на часы, – думал Т., – только они не измеряют время, а вырабатывают. И каждый большой город производит свое особое время, которое знают лишь те, кто в нем живет. По утрам люди, как шестеренки, приходят в зацепление и тащат друг друга из своих норок, и каждая шестеренка крутится на своем месте до полного износа, свято веря, что движется таким образом к счастью. Никто не знает, кто заводит пружину. Но когда она ломается, город сразу превращается в руины, и поглазеть на них приезжают люди, живущие совсем по другим часам. Время Афин, время Рима – где оно? А Петербург еще тикает – шесть утра. Как пишет молодежь – «что ж, пора приниматься за дело, за старинное дело свое…»

 … и ехали они в родной город Санька, где люди посреди бела дня падают на улицах от алкоголя, а в квартирах и подворотнях молодёжь втыкает шприцы в прозрачные вены на ногах. 

 Это не народ, это хуже народа. Это лучшие люди города. 

Посреди ли пустыни или в большом городе, — всегда один человек ждет и ищет другого. И когда пути этих людей сходятся, когда глаза их встречаются, и прошлое и будущее теряет всякое значение, а существует лишь одна минута и невероятная уверенность в том, что все на свете написано одной и той же рукой, рука эта пробуждает в душе любовь и отыскивает душу-близнеца, для всякого, кто работает, отдыхает или ищет сокровища. А иначе в мечтах, которыми обуреваем род людской, не было бы ни малейшего смысла.

За то время, пока мы были в Сталинграде, мы все больше и больше поражались, какое огромное пространство занимают эти руины, и самое удивительное, что эти руины были обитаемыми. Под обломками находились подвалы и щели, в которых жило множество людей. Сталинград был большим городом с жилыми домами и квартирами, сейчас же ничего этого не стало, за исключением новых домов на окраинах, а ведь население города должно где-то жить. И люди живут в подвалах домов, в которых раньше были их квартиры. Мы могли увидеть из окон нашей комнаты, как из-за большой груды обломков появлялась девушка, поправляя прическу. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу. Мы не могли себе представить, как им это удавалось. Как они, живя под землей, умели сохранять чистоту, гордость и женственность. Женщины выходили из своих укрытий и шли на рынок. На голове белая косынка, в руке — корзинка для продуктов. Все это было странной и героической пародией на современную жизнь.

Пластилиновый мирСлеплю я однажды пластилиновый мирИ править там буду по законам своимДа я создатель- пластилина кумирВеликий могучий король-властилин.Все мне подвластно слеплено мнойЛевой и правой умелой рукойСнежные горы ,леса, океан голубойСпокойный без бурь, уютный цветнойЧтоб небыло скучно животных сваялАнтилоп, кенгуру да и хищника льваПод сводом небесным коршун леталВ реке крокодил ,морской котик у скалНо хочется большего слепил я людейМужчину и женщину с красотой веселейНо где же им жить? Нужно домик слепитьВ руках пластилин я умею творить.Увлекся я миром созданым мнойЗа месяц построен город большойЕсть рынок, завод и порт грузовойИ люди в нем разные ,сброд городскойНо увлекшись созданием от жизни отсталОброс бородой, похудел, обнищалКороль-властилин, а богаче не сталПовелитель-игра, от нее я устал.Я империю создал-пластилина кусокБездушных безкровных вассалов ,смял их в комокБесполезных животных, исчезнувший мирЯ теперь разрушитель, пластилина кумир.

Она повяжет шарф на исключительный манер, И снова побежит куда-то. Сквозь остановки, время, Толпу людей и ветер перемен, Из даты в дату. Сквозь дремлющий послесубботний город, Где белый снег разбрасывает поцелуи как любовник Всем без разбору, Оставив послевкусием холод. Есть некий шарм в её глазах, Всегда улыбка как бы невзначай. Когда она с прищуром смотрит на тебя, Улавливаешь тонкий аромат печали. В теплице своих слов Она выращивает клятвенные обещания И любовь, Но на прощание Провожает контуром поджатых губ, И новых встреч не обещает. Её витиеватый слог немного груб Порой бывает. В стихах коктейль из чувств. Когда перемешав, не взбалтывая, выпиваю Осадком остается грусть Воспоминаний.

... сколько же ненужных вещей в мире... Их изготавливают, развозят на обозах по городам и деревням, уговаривают людей покупать, наживаясь на безвкусии. И люди покупают, радуются, не замечая никчемности, глупости этой вещи...

Все дело в физическом контакте. В нормальном городе люди ходят, бегают, толкаются - в Лос-Анджелесе нет. Нас вечно разделяет металл и стекло, и вместо того чтобы общаться мы бьем друг другу машины вдребезги!

Это последняя воля почившего Томаса Уэйна. В случае моей смерти всё моё имущество переходит во владение к моему сыну — Брюсу Уэйну. Брюс. Я прошу тебя с должным почтением отнестись к наследию семьи Уэйн и посвятить себя работе на благо Готэм-Сити, защищать его устои и заботиться о его жителях. Будь сильным, сын. Ты ещё молод, но тебе суждено вершить великие дела. Используй своё богатство с умом. Воздай должное городу, давшему нам так много. Помоги изменить жизни миллионов людей к лучшему. Не разбрасывайся деньгами. Прошу тебя — не спускай их на спортивные автомобили, дорогую одежду и вредные привычки. Инвестируй в Готэм. Относись к его жителям, как к своей семье. Защищай этих людей от сил, которым они не могут противостоять сами. Больше всего мне жаль, что я не увижу, как ты вырастешь и станешь достойным человеком. И, наконец, мой сын, я прошу тебя — никогда не бросай этот город на произвол судьбы. В нашей истории были мрачные времена, и они, без сомнения, настанут вновь.

— Ну, спасибо тебе, жили, горя не знали. О чём ты думал? — О людях, родная. — А мы с Антоном не люди? — В общаге 800 человек. — И все твои жёны и дети? — Маш, не надо так. — Как так? — Я ж не знал, что всё так повернётся. — А как? Как ещё оно могло повернуться? Если они воруют годами, весь город высосали. Ты что им пошёл правду доказывать? Ты на что рассчитывал, что они расплачутся, будут свою вину заглаживать, людей спасать? Да нету для них людей, пойми... — Для меня есть, для меня! И надо было попробовать. И я на себя 800 смертей не возьму, поняла меня? — Поняла.