Длинные Цитаты про счастье

Англия покаялась в своих тяжких прегрешениях и вздохнула свободно. Радость, как мы уже говорили, объяла все сердца; виселицы, воздвигнутые для цареубийц, только усиливали ликование. Реставрация — это улыбка, но несколько виселиц не портят впечатления: надо же успокоить общественную совесть. Дух неповиновения рассеялся, благонамеренность восторжествовала. Быть добрыми подданными — к этому сводились отныне все честолюбивые стремления. Все опомнились от политического безумия, все поносили теперь революцию, издевались над республикой и над тем удивительным временем, когда с уст не сходили громкие слова Право, Свобода, Прогресс; над их высокопарностью только смеялись. Возврат к здравому смыслу был зрелищем, достойным восхищения. Англия стряхнула с себя тяжкий сон. Какое счастье — избавиться от этих заблуждений! Что может быть безрассуднее? Что было бы, если бы каждого встречного и поперечного наделить правами? Можете себе представить? Вдруг все стали бы правителями?

Кофе. Напиток для одиночек, максимум для двоих. Но и тогда пьётся всегда — в одиночку. Такая схожесть с сигаретой. Думаешь о своём, что бы ни говорил… Цель, однако, одинакова — как правило, напиться; или это ритуал такой, для «своих». (-Хочешь, сварю кофе?) Отношения тоже могут быть либо быстрорастворимыми, в пакетиках (с презервативами :), либо настоящими. Которые варишь. Кофе? — пожалуйста, я принесу; но если хочешь уловить тонкую струйку, вьющуюся между зёрен изящной крепостью в чашку… то, чего не видишь… — тебе нужно смотреть, как кофе варят. Веришь, нет — если приносят тебе готовое, какое-то смущение: ой, а вы это без меня?… А я не знал, извините… И улыбка (оправдания?) проходит между. Спасибо. Кофе должен быть вкусным, даже когда остынет. Если — остынет. К кофе обязательно подаётся гарнир. Секс. Потому что подавать без гарнира — извращение. Возможно, он будет во взгляде даже, в незаметном прикосновении — и знать не будешь! — но секс постоянно присутствует.

На хрен, любовь моя, на хрен… Я не хочу встречаться с Тобой и смотреть на Тебя, как жена Штирлица, глазами, полными надежды и немого отчаяния. Я не хочу до крови закусывать губу, глядя, как Ты нежно склоняешься к этому… к этой девушке. Я не хочу. На хрен, любовь моя, на хрен. Мои письма – это не интуитивные тексты, это полтора месяца такой печали, от которой становишься на десять лет старше и на двадцать лет тупее. Я как кобра, которая приготовилась для броска, а ее огрели лопатой. Она покачивается, утратив точность удара, и промахивается на полметра, вместо того чтобы одним поцелуем добиться своего. На хрен, любовь моя, на хрен. Это безвыходно: я смогу приблизиться к Тебе, не заливаясь слезами, только когда разлюблю. Но работать вместе мы можем, пока я люблю Тебя и чувствую каждое движение Твоей сумеречной души, Твоего спутанного сознания. Тебе нужны мои эмоции, но именно они не дают мне спокойно заниматься делом. На хрен, любовь моя, на хрен.

За горизонтом солнце землю встречает. С кем встречаешься ты? Мне тебя не хватает... Не хватает твоей утренней улыбки, нежней за все, что я когда-либо видел. Не хватает вкуса твоего поцелуя, мягкого и сладкого, как твой любимый мокко. Не хватает твоего тонкого аромата, рассеянного по постели. Тянет, так невозможно тянет к тебе… Я скучаю по простому счастью, которым мы владели. И искренне боюсь, что дорогие воспоминания утеряны навсегда. Мне не удается утешить и усмирить свои глубинные страхи. И хотя я понимаю, что происходит в моей одинокой жизни, я не в силах контролировать свои чувства. Они изменились. Все изменилось, когда ты ушла... Не хватает наших уютных вечеров, за просмотром французских мелодрам. Я часто провожу время в компании моря и музыки, подобранной тобой в стареньком плеере. Безлюдное побережье – мое излюбленное место, когда тебя нет рядом. Ожидания тебя темней сумерек, завладевших городом, острей чувства вины. Ощущение «без тебя» сжимает горло, перехватывает дыхание.

Счастье — жестокое, безумное чудовище, держатель вселенского притона, — усмехаясь, тасует карты. Это оно подбирает крапленую колоду для шулерской игры жизни. Здесь нет места справедливости. Беспомощных, слабых младенцев даже не спрашивают, хотят ли они участвовать в игре. Им не оставляют выбора. Счастье бросает их в жизнь, припирает к карточному столу и говорит: «Играйте, черт вас возьми, играйте!» И они, бедняги, стараются вовсю. Для одних игра кончается моторными яхтами и особняками, для других — богадельней или койкой в больнице для неимущих. Одни снова и снова ходят с той же карты и до конца дней своих делают вино в безлюдных зарослях, надеясь сколотить денег на вставную челюсть и на гроб. Другие рано выходят из игры, потому что доставшиеся им карты привели к самоубийству, к голодной смерти, к длительному, тяжелому недугу.

Прости меня, любимый, за притворство, За гордость мою юную прости. И лживое сердечное довольство Священником как грех мой отпусти. Прости мне то, что я всего боялась, Старалась чувство жгучее не выдать, И то, что я с любовью не рассталась, И не сумела подлость ненавидеть. Но, главное, прости меня однажды, Хотя не знаю, сможешь ли простить, Что я не рассказала тайны важной, И не сумела трусость победить. А я тебе ведь так и не сказала, О том, как от улыбки сердце бьется, И что с тобой я в первый раз узнала, Как из груди слепое счастье рвется. Ты не узнал, как от шального взгляда Могучей силой крылья вырастают, И поцелуй, как высшая награда, Их широко расправить заставляет. Я так и не сказала, что касанье, Пусть даже мимолетные мгновенья, Лишает меня временно дыханья, И сеет в сердце майское цветение. Я все же скрыла, что с тобой в разлуке Я брошенной душою умерла. Мне ночью снились губы твои, руки, И я, наверно, ради них жила.

Он придерживался своей собственной примитивной теории, что все на свете — азартная игра. Бог — это нечто неощутимое, своенравное, взбалмошное, именуемое Счастьем. Риск начинается с самого появления на свет: кем суждено родиться — дураком или грабителем? Карты сдает Счастье, и невинные младенцы изберут в руки сданные им карты. Возмущаться, жаловаться бесполезно. Вот твои карты, и хочешь не хочешь, а играй, — все равно, горбат ты или строен, урод или красавец, кретин или умница. Тщетно искать справедливости. Большинство играющих попадает в разряд дураков; немногие, благодаря хорошей карте, становятся грабителями. Розыгрыш карт — это и есть жизнь. Скопище игроков — общество. Карточный стол — земля. Ставка — земные блага, от куска хлеба до больших красных автомобилей. А в конечном счете и счастливых игроков и несчастливых ждет одно — смерть и забвение. Тяжело, конечно, глупым и обездоленным — их проигрыш заранее предрешен.

Если бы я могла на секундочку выйти из своего тела и посмотреть на себя со стороны, то сразу и без тени сомнения признала бы, что передо мной самая счастливая девушка на свете. Я даже не знала бы, о чем еще эта девушка может мечтать. Мне не хватило бы воображения придумать, что я могу для этой девушки сделать. У меня не нашлось бы слов, чтобы рассказать ей что-нибудь, что заставило бы ее услышать меня. Мне не хватило бы смелости задать ей те вопросы, на которые так хочется знать ответы. Я растерялась бы. Я бы испугалась. Я прошла бы мимо. Но, к счастью, я никогда не смогу посмотреть на себя со стороны. К счастью, я буду просыпаться утром и видеть в зеркале свое заспанное лицо, буду три часа выбирать, что надеть, буду переживать из-за двух лишних килограммов и обещать себе начать заниматься спортом буквально завтра, буду забывать позвонить друзьям, буду опаздывать на свидания, буду менять свои планы каждые пять минут.

Я не понимаю, зачем нужен секс. Говорят, что он приносит людям удовольствие. Не знаю. Мне кажется, что это просто самогипноз. Люди хотят почувствовать себя счастливыми и не могут, а поэтому придумывают себе всякие «удовольствия». Главным выбрали секс. Все удовольствия можно купить. Секс тоже можно купить. Но это особый случай. Люди хотят, чтобы их хотели без денег. Поэтому и выбрали секс. С удовольствием всегда так — чем больше препятствий и проблем, тем больше удовольствие. Впрочем, если у человека сколько угодно секса или нет совсем, или нет такого, какого он хочет, у него начинается депрессия (депрессия — это отсутствие удовольствия). А значит, секс — удовольствие выдуманное. Весь секс — это мифы о сексе. Много мифов. Мифы о том, что это приятно, что секс делает человека счастливым, приносит радость, сближает людей. Еще говорят, что это лучшая разрядка. «Секс полезен для здоровья!» На самом деле секс — это мечта о несбыточном счастье.

Знаю, когда такое случается, никак не можешь себя простить. Всё пытаешься найти оправдание. Себе. Ей. Иногда вроде получается, но боли меньше не становится. Она идёт вместе с тобой. Изо дня в день, из года в год. И всё это время ты ждёшь, что когда-нибудь она исчезнет, или хотя бы притупится. А пока ждёшь, снова и снова возвращаешься к началу, пытаешься что-то доказать, себе, но вообще-то ей, себе, но вообще-то всем, кто не верил. Хотя прекрасно знаешь, что во всём виноват ты сам. Ты и только ты. Не был настойчив, не пошёл до конца. Струсил? Струсил. Испугался. А тогда у тебя даже получилось найти себе какое-то благородное оправдание. Ты и сейчас пытаешься временами себя им убедить, но бесполезно. Тем временем ассоциируешь себя с небезызвестным героем романа Фицджеральда, оборачиваешься на каждую девушку, которая хотя бы отдаленно напоминает её. Конечно же, в надежде, что это она. Вот бы её увидеть, да? Вот так случайно. Вот было бы счастье. Такой простой рецепт счастья...

Герои лучших французских драматических произведений, то есть тех, которые пользуются наибольшим успехом именно за необыкновенную реальность изображаемых в них житейских пакостей, всегда улучат под конец несколько свободных минут, чтоб подправить эти пакости громкими фразами, в которых объявляется святость и сладости добродетели. Адель может, в продолжение четырех актов, всячески осквернять супружеское ложе, но в пятом она непременно во всеуслышание заявит, что семейный очаг есть единственное убежище, в котором французскую женщину ожидает счастие. Спросите себя: что было бы с Аделью, если б авторам вздумалось продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно ответить на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех актов Адель опять будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике с тем же заявлением.

Весна заблудилась. Думает, тут ей не центр Европы, а юг Гренландии. А раз так, чего суетиться — пара листочков уж всяко к июлю проклюнутся. Вчера на березе под окном скандалили два недовольных скворца. Выясняли, в чью пустую голову пришла замечательная идея: “Пора! Летим! Нас там заждались!” Вот как бывает: известил телеграммой, прибыл вовремя, а дверь заперта, и соседи не в курсе, куда девались эти, из пятнадцатой квартиры. Одна девушка, Федорова по фамилии, полгода переписывалась с доктором Виталием из города А. В природе полно девушек, способных влюбиться в текст на мониторе. Договорились встретиться, и Федорова приехала в город А. Доктор Виталий почему-то ее не встретил, по указанному им адресу проживали неприветливые люди, крайне недовольные тем, что в шесть утра субботы их будит незнакомая девица, требует подать какого-то Виталия и вообще ведет себя так, будто они этого самого Виталия убили и закопали на балконе, после чего завладели его квартирой.