Длинные Цитаты про мужа и жену

— Вероника Франко, вы обвиняетесь в колдовстве! Вы сознаетесь в содеянном и полагаетесь на милость Господню или выслушаете мой приговор. — Я сознаюсь, ваша светлость. — Это Богоугодный поступок. Говорите. — Я сознаюсь, что любила человека, который не мог жениться на мне, потому, что у меня не было приданого. Я сознаюсь, что у меня была мать, которая научила меня другому образу жизни. Которому я противилась сначала, но потом приняла. Я сознаюсь, что стала куртизанкой. Что наслаждалась своей властью, доставляя удовольствие многим мужчинам, которые не принадлежали мне. — Ваша милость, она не говорит о покаянии. — Сознаюсь, что стала свободной шлюхой, а не покорной женой. Сознаюсь, что получала больше экстаза в страсти, чем в молитве. Такая страсть сама по себе молитва. Я сознаюсь... сознаюсь, что молила о том, чтобы снова почувствовать губы своего возлюбленного, объятия его рук, его ласку. — Вероника, прекрати! Спасай свою жизнь, пожалуйста.

Многие пары держатся на страхе. Женщина не уходит от мужа-агрессора не потому, что так хорошо для нее и детей, а потому что знает – стоит ей остаться одной, и она попадет в клан отвергнутых. В клан одиноких, которые «ты же сама виновата», «надо было терпеть» и «это ваш выбор, теперь помогайте себе сами». Они боятся быть одни! Поэтому они терпят побои и унижения, равнодушие и измены. Они сохраняют «семью» — то есть статус-кво. Статистически это выглядит для государства очень хорошо – чем больше полных семей, тем лучше. Но по существу это Беда. Потому что дети с детства понимают, что терпение и молчание в обстановке насилия и агрессии – норма. Дети считают, что это и есть любовь! Это и есть семья! Вдумайтесь, как это страшно. Идет масштабная подмена таких важных понятий. Это не Беда, это Кошмар. Так не должно быть! Если бы государство поддержало одиноких мам, то произошло бы следующее. Женщины перестали бы бояться уходить от насилия. Не сразу, не в одном поколении, думаю.

 Он невольно придержал ее за талию. Она молниеносно обернулась к нему и поцеловала прямо в губы. — Будь что будет, Антуан! Уж очень мне этого хотелось! Трудно держаться на расстоянии от человека, который когда-то был тебе близок… Помните, как мы целовались на теннисном корте? О, я вижу, вы шокированы.., Вы остались настоящим Кеснэ… Не сомневаюсь, что вы всегда были верным мужем… — На редкость верным… Беспорочным… — Это на протяжении десяти-то лет? Бедный Антуан!.. И вы счастливы? — Совершенно счастлив. — Если так, все хорошо, милый Антуан. Вот только не пойму, отчего у вас такой несчастливый вид. — С чего вы это взяли? — Не знаю… Просто, чувствую в вас какую-то неудовлетворенность, раздражение, какую-то неприкаянность… Что бы вы там ни говорили, Антуан, все же вы были настоящим Кеснэ из Пон-де-л'Эра, то есть человеком деятельным, привыкшим руководить людьми.

Каждый мужчина знает, что если подойти к женщине ласково, она сделает все что угодно и обойдется без чего угодно. Он знает, что несколько ничего не стоящих комплиментов, несколько слов о том, какая она хорошая хозяйка, как хорошо помогает ему, заставят ее экономить каждый цент. Каждый мужчина знает, что если он скажет жене, что она выглядит обворожительно красивой в своем прошлогоднем платье, она не променяет это платье на самую последнюю парижскую новинку. Каждый мужчина знает, что целуя жену в глаза, он может закрыть ей их на очень и очень многое, сделав ее слепой, как летучая мышь, и что достаточно ему поцеловать ее в губы, чтобы она стала нема, как рыба. И каждой жене известно, что муж ее знает все это о ней потому, что она сама снабдила его исчерпывающими сведениями о том, как с ней следует обращаться, чтобы достигнуть цели.

Некий крестьянин, купив на рынке пару отрезов ткани на платье детям, по дороге домой вынужден был ввязаться в спор со своей сварливой женой, которая утверждала, что продавец отрезал материал ножницами. Сам же крестьянин видел в руках продавца нож, а потому никак не мог согласиться с мнением жены. Так они, пререкаясь всю дорогу, достигли моста через глубокую реку, где спор перерос в откровенную ссору. Муж не выдержал и, схватив жену за одежду, прокричал: – Послушай, женщина! Говорю тебе – это был нож. И если ты сейчас же не согласишься с этим, я сброшу тебя с моста! – Это ты слушай и наматывай себе на ус! Даже если сюда явится твой покойный отец со всеми твоими покойными предками, вам всё равно не удастся убедить меня, что это были не ножницы, – визжала в ответ жена. Эта дерзость стала последней каплей, переполнившей чашу терпения мужа. В гневе он сбросил жену с моста в самом глубоком месте реки, и её воды тут же сомкнулись над строптивой женщиной.

Когда некий человек вернулся домой, он обнаружил, что его жена занимается прелюбодеянием со слугой в супружеской спальне. Увидев его, слуга убежал через кухню. Тогда муж вошел в спальню и убил жену. Позвав служанку, он объяснил ей, что произошло, и сказал: «Чтобы эта история не легла позорным пятном на наших детей, следует сделать вид, что она умерла от болезни, и поэтому мне потребуется твоя помощь. Если же ты считаешь, что не можешь на это пойти, то я убью и тебя как соучастницу этого тяжкого преступления». Служанка ответила: «Если вы пощадите меня, я буду вести себя так, словно ничего не знаю». Она привела в порядок комнату, надела на труп одежду для сна и уложила его в постель. Затем, несколько раз послав человека за врачом, с сообщением, что хозяйку одолел внезапный недуг, они отправили последнего гонца, который сказал врачу, что уже слишком поздно и ему нет нужды приезжать. Затем позвали дядю жены и, поведав ему о болезни, убедили его в том. что так оно и было.

Как бельишко на ветру...Тему я нашел стиху, выйдя в садик поутру,Как колышется бельишком жизнь мужчины на ветру.Две хозяйки протянули две веревки меж рябин,И развесили сушиться там белье из двух корзин.Две хозяйки – дело в них, руки разные у них,Руки чьи белье стирали, вот об этом этот стих.Глянул я на то белье, вижу – разное белье,И по качеству простирки, и как выглядит оно.А причем здесь жизнь мужчин и белье из двух корзин?А к тому, что после свадьбы нет свободы у мужчин.Муж, конечно, все же муж и спасет от зимних стуж,Если - не любитель яблок и не оббиватель груш.Но не знает, бедолага, нет таких у жизни книг,Он же собственностью женщин после свадьбы станет вмиг.Словно вещью, за которой, женщина ведет уход…Пыль стряхнет, рукой погладит или сразу вглубь – в комод.Как к бельишку нет вниманья, нет там дела ни к чему,Муж об этом на просушке скажет ветру одному.Повисит белье, просохнет, снимут женщины его,Спрячут дома и …закрылась тема моего стихо.Мы болтаемся по жизни…как бельишко на

 Выдержка из так и невозбужденного уголовного дела: Знаете, как мне все надоело. Эльдорадо, шлюхи, одни и те же мысли. А я хочу трахаться. Мне не нужны денежные ротооткрывалки. Мне нужна была моя жена. Кира, моя жена. Я приехал к ней около девяти. По дороге, на Волхонке, меня остановили. Ваши же сотрудники. Я выпал с пассажирского кресла, практически в зубах держа двести долларов, и они меня сопровождали, как будто я чиновник. Чиновник, понимаете? Вам статусы нужны. А я жену хотел трахать и любить. А она вся творческая, вдохновение черпает, унюхиваясь и вмазывая себе покрепче. Она открыла дверь в халате. Это повод. Я начал ее целовать. Она фыркала, потому что не любила алкоголь. Под халатом не было нижнего белья. Она же ждала этого! Готовилась, лобок побрила! Чем не повод? Я нагнул ее, прислонив рукой к подоконнику. И мой член проник в нее. Она руками скинула горшки с цветами и несколько подсвечников. Я заломил руки за спиной… — страшные слова бывшего мужа.

Выдержка из так и невозбужденного уголовного дела: «Знаете, как мне все надоело. Эльдорадо, шлюхи, одни и те же мысли. А я хочу трахаться. Мне не нужны денежные ротооткрывалки. Мне нужна была моя жена. Кира, моя жена. Я приехал к ней около девяти. По дороге, на Волхонке, меня остановили. Ваши же сотрудники. Я выпал с пассажирского кресла, практически в зубах держа двести долларов, и они меня сопровождали, как будто я чиновник. Чиновник, понимаете? Вам статусы нужны. А я жену хотел трахать и любить. А она вся творческая, вдохновение черпает, унюхиваясь и вмазывая себе покрепче. Она открыла дверь в халате. Это повод. Я начал ее целовать. Она фыркала, потому что не любила алкоголь. Под халатом не было нижнего белья. Она же ждала этого! Готовилась, лобок побрила! Чем не повод? Я нагнул ее, прислонив рукой к подоконнику. И мой член проник в нее. Она руками скинула горшки с цветами и несколько подсвечников. Я заломил руки за спиной…» — страшные слова бывшего мужа.

— Слушайте, а вот почему можно изменить только жене или мужу? Почему нельзя изменить, к примеру, детям?
— То есть?
— Ну, представь, тебя видели выходящим из Макдональдса с чужим ребенком, а?
— Или нашел у тебя ребенок в кармане чек от конструктора «Лего». А ты ему «Лего» не покупал…
— Или купил незнакомому ребенку на улице.. мороженое. Ничего серьезного, душевный порыв. А твои дети это заметили.
— Да, и твой ребенок тебя спрашивает еще так: «Так, папка! Ты его знаешь, а?»
— А ты такой: «Да нет, просто купил мороженное, честно…»
— «Да? И в который это раз ты ему просто купил мороженое, а?»
— «Да что тут такого? Пошел нахер, мальчик! Я ж тебе говорю, я… я первый раз его вижу, посмотри на него! Пошел нахер, мальчик!!!»
— «Еще лучше! Первый раз видит человека, и сразу ему мороженое! Я между прочим мороженого годами не вижу!»

клф нло нб Абзаково. Визит УстименкоАбзаково. Визит УстименкоИюль. Закончен вкус черешен.Стекает облако ручьемДождя, который безутешен,И жалуется ни о чем.Друзья шагают. Муж с женою,Макушки спрятав под зонтом.Им наплевать, что дождь стеною.Идут - увидеться со мной.Не то, чтоб им заняться нечем,Не то, чтоб жизнь важна моя….Магнитка. Юность. Встречи. Речи.Гитары. Память. Ну и я. Природа радугой красива,Стирает мокрым пустяки Ничто не вечно. Вечно пиво.На расстоянии руки.Исчезнет повод необщенья.Польется розовая муть.Мы констатируем прощенье,Приняв немножечко на грудь.Шипят и лопаются пенкиНа желтой плоскости хмельнойИ сообщают УстименкиЧто год не виделись со мной.А я – ответно, их не видя,Считал Абзаково - страной,Где умирающей обиде Дан телефон беспроводнойГде разговор ее неведом С людьми, что будут после нас О тех,кто дружбе старой предан,Хоть в дружбах нынешних погряз2011-27.01.12 Абзаково- Челябинск

Он сжал ее запястье. Так было решено пожениться. Конец истории, по словам Грана, был весьма прост. Такой же, как у всех: женятся, еще любят немножко друг друга, работают. Работают столько, что забывают о любви. Жанна тоже вынуждена была поступить на службу, поскольку начальник не сдержал своих обещаний. Гран от неизбывной усталости как-то сник, все реже и реже говорил с женой и не сумел поддержать ее в убеждении, что она любима. Муж, поглощенный работой, бедность, медленно закрывавшиеся пути в будущее, тяжелое молчание, нависавшее вечерами над обеденным столом, – нет в таком мире места для страсти. Очевидно, Жанна страдала. Однако она не уходила. ... Шли годы. Потом она уехала. Не одна, разумеется. «Я очень тебя любила, но я слишком устала… Я не так уж счастлива, что уезжаю, но ведь для того, чтобы заново начать жизнь, не обязательно быть счастливой». Вот примерно, что она написала.