Лучшие Цитаты про голос

Сплетаясь робко ритмами шагов...Сплетаясь робко ритмами шагов,Друг друга мы ласкаем голосами,Рвем невпопад цепочки лишних словИ больше не встречаемся глазами.Но в этой откровенной тишинеТак глубоко взаимно проникаем,Что наяву теряемся во сне,Не просыпаясь, в явь перетекаем...Закрой глаза! Давай расширим сонДо полного отсутствия предела!Неосторожно ты вдохнешь мой стон,Биенье жизни согревая телом,И растворишь меня в своей крови:Горячим счастьем по дрожащим венам -Все ближе к сердцу, к истине, к любви,К пульсации желаний сокровенных...Твой строгий мир, настойчив и упрям,Ко мне рванется, и ему навстречуСкользну безмолвно по твоим рукам,Страстям твоим покорностью отвечу.Вложу в твои ладони, как цветы,Всю боль свою, надежды и тревогиИ хрупкие бескрылые мечты Послушно уроню тебе под ноги.

Я понял, что внутри нас все время происходит противостояние между взрослым человеком, ответственным за свою жизнь, и эгоистичным ребенком, постоянно требующим удовольствий. Когда это учитываешь, легче принять мудрое решение — четко различаешь голос зрелости и каприз ребенка. Многие мужчины, вымахав до двух метров, так и лелеют в себе ребенка, отсюда и нерешительность, безответственность, на которые так часто жалуются женщины. Я понял, что ни время, ни люди не меняются. То, что беспокоило людей и происходило в них в 1200 году, беспокоит и происходит в 2014. Просто раньше о многом не говорили вслух, не было такого охвата. Интернет многое изменил — теперь у каждого есть личная трибуна на странице в социальной сети. Это и хорошо, и плохо — с одной стороны люди должны быть услышаны, но с другой, многие из нас, потеряв чувство меры, дают волю своему безумию. А оно постоянно ищет выхода наружу. Чем крепче человек, тем мощнее его безумие.

 Жизнь так коротка, и я хочу каждое мгновение видеть твое лицо, слышать твой голос, я не хочу тратить времени зря. Ты меня любишь? Скучаешь по мне? Мне не то что секунду, мне даже полсекунды без тебя провести трудно. Я люблю тебя! 

Рву ...Вот пальцы к горлу, крючья за фалды.До пор, порой, я порван и до дыр.Струною рву рулады на лады.И, голосом, на пули рву кувалды.Пронизан. Навзничь пал. Что мочи естьЯ отбиваюсь от навязчивых излишеств...Но голос совести на стыке честность-лестьВсе тише. С каждым вздохом тише.Все тише голос... Но орут безумно, стонут,Победно медные, безжалостные трубы.И в трупных ядах мира мысли тонут, И от лобзаний зла опухли губы.Оглох от труб, не продохну на миг.В подкорке образы гремучей, чем полоний.Нам не очиститься, покуда нас, самих,Не вытошнит от собственных зловоний.И не очиститься, покуда не на дноТы пал - в болоте топком не очнуться.И, пока вязко, помни об одном:От дна хотя бы можно оттолкнуться.Я оттолкнусь, как Левий от мытарства,Прильну к Христу и там, где нет трагедий,Я буду песней рвать рулады на лекарстваОт трупных пятен и от трубной меди.

 (Уилсон делает Хаусу МРТ)Д-р Уилсон (загробным голосом): Хаус, это Бог!Д-р Хаус: Знаешь, Бог, я сейчас немного занят. Мне бы не хотелось заниматься разговорами. Может быть в четверг?Д-р Уилсон: Дай-ка проверю…. О, чёрт, у меня чума. Как насчёт пятницы?Д-р Хаус: Нужно спросить у Кэмерон.Д-р Уилсон: Вот проклятье. Она вечно хочет знать, почему происходят всякие плохие вещи. Только на этот раз я ей дам другой ответ.(Входит Кадди)Д-р Кадди: Хаус!Д-р Хаус: О, Господи! Скорее покарай злобную ведьму!Д-р Кадди: Скрываешь, что твою пациентку растлил её же отец? 

 Только книжки не помогают. Человеку нужно, чтоб кто-то живой был рядом. – Голос Горбуна звучал жалобно. – Можно сойти с ума, ежели у тебя никого нету. Пускай хоть кто-нибудь, лишь бы был рядом. Я тебе говорю! – крикнул он. – Я тебе говорю: жить в одиночестве очень тяжко! 

Среди них (чиновников) есть люди с добрым, сострадательным сердцем, и хотя на службе они не имеют права слушаться голоса сердца, но если застать их врасплох вне службы, в подходящую минуту, дело обернется по-другому.

Эти знакомые с детства цветы, эти запечатленные в памяти птичьи голоса, это небо, то ясное, то облачное, эти поля и луга, благодаря прихотливым зеленым изгородям так непохожие друг на друга, — все это — родная речь нашего воображения, язык, полный сложных, неуловимых ассоциаций, которые оставило нам наше пролетевшее детство. Возможно, наши утомленные души не могли бы так наслаждаться бликами солнца на густой сочной траве и лишь смутно ощущали их прелесть, если бы не солнечный свет и трава тех далеких дней, которые все еще живут в нашей душе и претворяют это ощущение в любовь.

- Вы только что говорили о моем голосе. Именно с его помощью я рассчитываю выбраться отсюда. Я каждый день беру уроки, и учитель клянется, что обеспечит мне триумфальные выступления на самых больших европейских сценах. Он говорит, что я могу стать певицей века! - с наивной гордостью закончила Марианна. Бофор помотал плечами: - В театре? И это в театре вы надеетесь найти свою свободу и положение, достойное вас? Да будь у вас голос, как у самого архангела Гавриила, я попросил бы не забывать, кто вы есть, - Строго сказал Язон, - Дочь маркиза Д. Ассельна на подмостках! Что это, наконец, безумие или недомыслие? - Ни то, ни другое! - закричала она вне себя. - Я хочу быть свободной! Разве вы не понимаете, что нет больше Марианны д. Ассельна, что она умерла, умерла осенним вечером и это вы ее убили! Что вы теперь говорите о моем имени, о моих родителях?

 — На прошлой неделе, Брюс… ты сказал, что любишь меня? Помнишь? — Голос падает на октаву. — Или ты просто все придумал, потому что посчитал, что я хотела это услышать? Почему я это сказал? Да потому что ??? стоял, а он, как известно, стыда не имеет. 

Ходзё Ава-но-ками, который был учителем воинских искусств, однажды собрал своих учеников и позвал физиономиста, который был популярен в Эдо в то время, чтобы тот определил, храбрецы они или трусы. Он направлял их к этому человеку по одному, говоря им: «Если он определит "храбрость", вам следует проявлять еще большее усердие. Если "трусость", вам следует прилагать еще большие усилия, пренебрегая своей жизнью. Это то, что дано вам от рождения, поэтому в этом нет ничего позорного». Хиросэ Дэндзаэмону тогда было около двенадцати или тринадцати лет. Когда он сел перед физиономистом, то сказал ему колючим голосом: «Если во мне ты прочитаешь трусость, я зарублю тебя одним ударом!»

Если спросит меня голос с небес: «Кто на свете всех дороже тебе?», Я отвечу, ничего не тая: «Дочка, мама, ты и я».