Длинные Цитаты про боль

Айти — это работа для сумасшедших. 

Это чумной барак для всех умалишённых. Для фриков и психопатов. Если ты видишь маньяка, орущего на шизофреника, знай, прогадать невозможно: это айти-отдел. Ибо даже в Кащенко опасные мании стараются не соединять. 

Айти — это такая профессия, где ты всегда дилетант. Ты не можешь стать профессионалом, ты никогда не будешь уверен в своих знаниях. Потому что твоя некомпетентность растёт прямо пропорционально количеству потраченных на изучение и практику часов. Это такая «Алиса в стране чудес», только там, чтобы не стоять на месте, приходилось бежать ещё быстрее, а здесь частенько кажется, что с каждым шагом тебя только относит назад в глубины махрового невежества. 

Я знаю только то, что ничего не знаю. С каждым днём я ещё больше узнаю, насколько же я никчёмный идиот и как велико моё «ни черта не знаю». А оно обширно, как сама Вселенная. 

... Я всегда полагал, что для сердца человеческого нет ничего мучительнее терзаний и жажды любви. Но с этого часа я начал понимать, что есть другая, и, вероятно, более жестокая пытка: быть любимым против своей воли и не иметь возможности защищаться от домогающейся тебя страсти. Видеть, как человек рядом с тобой сгорает в огне желания, и знать, что ты ничем не можешь ему помочь, что у тебя нет сил вырвать его из этого пламени. Тот, кто безнадежно любит, способен порой обуздать свою страсть, потому что он не только её жертва, но и источник; если влюбленный не может совладать со своим чувством, он, по крайней мере, сознает, что страдает по собственной вине. Но нет спасения тому, кого любят без взаимности, ибо над чужой страстью ты уже не властен и, когда хотят тебя самого, твоя воля становится бессильной. Пожалуй, только мужчина может в полной мере почувствовать безвыходность такого положения, только он, вынужденный противиться, чувствует себя при этом и жертвой и преступником.

Не стоит думать, что если я кого-то не люблю, отношусь к кому-то с явным пренебрежением, то это обязательно плохой человек. Это моя точка зрения, мой маразм и простая субъективность. Я обычный человек, который склонен относиться к совершенно разным вещам совершенно по-разному, и я имею на это совершенно законное право. Я не эгоист – я просто умею жить для себя. Я не высокомерный – просто не считаю нужным улыбаться каждому. Так вот, почему я их не люблю? Более чем уверен, что виноват в этом я, из-за себя самого я их и не люблю, а не из-за того что они такие плохие. Всё дело в том, что люди заставляют меня всё время задумываться именно над их проблемами. То бишь я вряд ли смогу говорить с человеком формально, на «отъебись». Если я спрашиваю человека о том, как идут у него дела, то я спрашиваю об этом искренне.

Я не знаю никого, кто хотя бы раз не испугался собственного одиночества или его перспективы. Восприятие жизни в одиночку. И не важно, как человек оказался одиноким — по собственной воле, вследствие случайности или по прихоти судьбы. В то время как первая даёт силы на переосмысление биографии, её родные сёстры — случайность и судьба — обрекают большинство людей на мучения. Мы особенно боимся одиночества, считающегося своего рода расплатой за грехи. Чаще всего мнимые. Ты один, потому что с тобой очень трудно, ты одна, потому что у тебя слишком высокие требования, мы одни, потому что не одеваемся по моде. Мы слышим это с утра до вечера. И всё сильнее боимся одиноких дней и тихих вечерних часов. Тишины одиночества. И от страха перед ним делаем всё, чтобы как можно быстрее найти вторую половинку своей души и тела. Когда нужно, ломаем собственный характер, ожидания сводим к минимуму, отдаём последний грош за модную вещь. Лишь бы только не быть в одиночестве.

– Нет, я хочу знать, почему вы в деле уразумения, презрения к страданиям и прочее считаете себя компетентным? Разве вы страдали когда‑нибудь? Вы имеете понятие о страданиях? Позвольте: вас в детстве секли? – Нет, мои родители питали отвращение к телесным наказаниям. – А меня отец порол жестоко. Мой отец был крутой, геморроидальный чиновник, с длинным носом и с желтою шеей. Но будем говорить о вас. Во всю вашу жизнь до вас никто не дотронулся пальцем, никто вас не запугивал, не забивал; здоровы вы, как бык. Росли вы под крылышком отца и учились на его счет, а потом сразу захватили синекуру. Больше двадцати лет вы жили на бесплатной квартире, с отоплением, с освещением, с прислугой, имея при том право работать, как и сколько вам угодно, хоть ничего не делать. От природы вы человек ленивый, рыхлый и потому старались складывать свою жизнь так, чтобы вас ничто не беспокоило и не двигало с места.

Обида — это такой маленький и очень симпатичный зверёк. С виду он совсем безобидный. И если с ним правильно обращаться, то вреда он вам не принесёт. Обида, если не пытаться её поселить в своем доме, прекрасно живёт на воле и никогда никого не трогает. Но все попытки завладеть Обидой, сделать её своей, кончаются всегда плачевно… Зверёк этот очень маленький и юркий, он может случайно попасть в тело любого человека. Человек это сразу почувствует, ему становится обидно. А зверёк кричит человеку: — Я нечаянно попался! Выпусти меня! Мне здесь темно и страшно! Я хочу к маме! Но люди давно разучились понимать языки тварей земных, особенно таких маленьких зверьков… Есть такие люди, которые сразу отпускают обиду. Но есть и такие, которые ни за что не хотят её отпускать. Они сразу называют Обиду своею и носятся с ней, как с самой дорогой игрушкой. Постоянно думают о ней и даже ночью просыпаются от великих дум о ней. А Обиде всё равно не нравится жить с человеком.

— ... Церковь нуждается в таких людях, как ты. — Вы совершенно не знаете, что я за человек. — Знаю. Я вижу! Ты из тех, которые живут ради веры. — Я не живу ради веры, я за неё умру. — Вот, золотые слова. Но так сразу умирать не обязательно. Есть много путей, чтобы служить Богу. — Ну вы же знаете, что это не так. Вы хорошо устроились, да? Вы знаете, что другие религии над нами насмехаются из-за этого? Что в других религиях есть воины веры, самоубийцы, мученики, которые отдают жизнь за свою веру. Ничего подобного на сегодня не делает ни один христианин. А всё потому, что вы не читаете Библию. Вы слепили себе такого удобного Бога, который всё прощает и успокоились. А Господь говорит: «Не думайте, что Я пришёл принести на землю мир; не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку — домашние его». И ещё!

 — Что такого природа дает нам? Разве она не жадна, не разрушительна, не жестока, не непостоянна и не совершенно черства? Не замечали ли вы, что она лучше всего умеет убивать и калечить? Разве вы не видите, что зло — ее естественный элемент? Что ее творческие порывы только наполняют мир кровью, слезами и горем. — Она — наша мать! — Какая мать тратит столько своей энергии, причиняя страдания, беспощадно и систематически убивая собственных детей? Стоит только бросить взгляд на эту вашу мать, и станет понятно, что она создает только, чтобы уничтожить. Все, что она делает, так это убивает! А мы — ее дети! Так почему же, мы, должны вести себя иначе? Я убил бы такую мать! Что же касается Бога… Природа, по крайней мере, существует независимо от нашей воли, наших желаний. А Бог… Он просто создан из человеческих страхов и надежд. Люди всегда были несчастны. И они всегда боялись. Они ищут причину бед и надеются остановить свои страдания.

... Во-первых, они безобразны, — нет, правда, видели вы что-нибудь безобразнее женщины? Это надо додуматься — отрастить груди, бедра, об остальном я вообще молчу! Во-вторых, я ненавижу женщин за то, что они по природе своей жертвы. Мерзкое вообще племя — жертвы. Истребить бы его под корень, может быть, тогда наконец наступила бы спокойная жизнь, а жертвы тоже не остались бы в обиде, получив то, чего хотят, — мученический венец. А женщины — жертвы самые злостные, ибо они — жертвы в первую очередь женщин же. Если хотите заглянуть на дно чувств человеческих, выясните-ка на досуге, какие чувства питают женщины к себе подобным, и вы содрогнетесь от таких глубин лицемерия, зависти, злобы и подлости. Видели вы когда-нибудь, чтобы две женщины сошлись в честном кулачном бою или хотя бы от души выбранили друг дружку? Нет, у них приняты удары в спину, гадости исподтишка, от которых куда больнее, чем от прямого в челюсть...

 … Во-первых, они безобразны, — нет, правда, видели вы что-нибудь безобразнее женщины? Это надо додуматься — отрастить груди, бедра, об остальном я вообще молчу! Во-вторых, я ненавижу женщин за то, что они по природе своей жертвы. Мерзкое вообще племя — жертвы. Истребить бы его под корень, может быть, тогда наконец наступила бы спокойная жизнь, а жертвы тоже не остались бы в обиде, получив то, чего хотят, — мученический венец. А женщины — жертвы самые злостные, ибо они — жертвы в первую очередь женщин же. Если хотите заглянуть на дно чувств человеческих, выясните-ка на досуге, какие чувства питают женщины к себе подобным, и вы содрогнетесь от таких глубин лицемерия, зависти, злобы и подлости. Видели вы когда-нибудь, чтобы две женщины сошлись в честном кулачном бою или хотя бы от души выбранили друг дружку?

Я — это я. В целом мире нет человека точно такого же, как я. Конечно, есть люди чем-то похожие на меня, но нет ни одного человека, полностью повторяющего меня. Все, что исходит от меня, это исключительно мое, потому что это мой выбор. Мне принадлежит все, что во мне есть: мое тело и все его движения, мое сознание, включая все мысли и идеи, которые через него проходят. Мои глаза и то, что они видят, мои чувства, какими бы они ни были, — злость, радость, раздражение, любовь, разочарование, восторг. Мой рот и все слова, которые он произносит, будь они вежливые, милые, правильные или жесткие и неправильные. Мой голос, мягкий или грубый, и все мои поступки, направленные как на меня, так и на окружающих. Мне принадлежат мои триумфы и успехи, ошибки и неудачи. Поскольку я вся принадлежу себе, то могу очень близко узнать себя и таким образом подружиться с собой, полюбить себя и все составляющие меня, и поэтому я могу направить все свои действия в русло своих интересов.

 Чёрный делает вещи как бы более реальными. Жизнь — скучная и бессмысленная штука. Всё начинается с возвышенных надежд, которые потом рушатся. Мы понимаем, что все мы умрём, так и не найдя ответа на самые главные вопросы. Мы развиваем все эти тягомотные идеи, которые просто по-разному объясняют нашу реальную жизнь, но не дают нам никаких ценных знаний о великом, настоящем. По сути, мы проживаем короткую жизнь, полную разочарований, а потом умираем. Мы заполняем её всяким дерьмом — карьерой и браком, чтобы создать для себя иллюзию, будто в этом есть какой-то смысл. Героин — честный наркотик, потому что он избавляет от иллюзий. Если тебе хорошо под героином, то ты кажешься себе бессмертным. А если тебе плохо, то ты с головой окунаешься в то дерьмо, которое и так тебя окружает. Это единственный по-настоящему честный наркотик. Он не изменяет твоё сознание. Он просто доставляет тебе кайф и чувство благополучия.