Длинные Цитаты от автора Эрих Мария Ремарк

- И зачем только живет человек? - Что бы размышлять над смыслом жизни. Есть еще вопросы? - Есть. Почему, вдоволь поразмыслив и в конце концов набравшись ума, он тут же умирает? - Немало людей умирают, так и не набравшись ума. - Не увиливай от ответа. И не вздумай пересказывать мне старую сказку о переселении души. - Я отвечу, но сперва позволь задать тебе один вопрос. Львы убивают антилоп, пауки - мух, лисы - кур... Но какое из земных существ беспрестанно воюет и убивает себе подобных? - Детский вопрос. Ну конечно же, человек - этот венец творения, придумавший такие слова как любовь, добро и милосердие. - Правильно. Какое из живых существ способно на самоубийство и совершает его? - Опять-таки человек, выдумавший вечность, Бога и воскресение. - Отлично, - сказал Равик. - Теперь ты видишь, что мы сотканы из противоречий. Так неужели тебе все еще непонятно, почему мы умираем?

Слова, сказанные в темноте, — разве они могут быть правдой? Для настоящих слов нужен яркий свет.— Откуда ты все это знаешь?— Оттого что люблю тебя. Как она обращается с этим словом, подумал Равик. Совсем не думая, как с пустым сосудом. Наполняет его чем придется и затем называет любовью. Чем только не наполняли этот сосуд! Страхом одиночества, предвкушением другого «я», чрезмерным чувством собственного достоинства. Зыбкое отражение действительности в зеркале фантазии! Но кому удалось постичь самую суть? Разве то, что я сказал о старости вдвоем, не величайшая глупость? И разве при всей своей бездумности она не ближе к истине, чем я? Зачем я сижу здесь зимней ночью, в антракте между двумя войнами, и сыплю прописными истинами, точно школьный наставник? Зачем сопротивляюсь, вместо того чтобы очертя голову ринуться в омут, — пусть ни во что и не веря?

— Я так счастлива, — сказала она.Я стоял и смотрел на нее. Она сказала только три слова. Но никогда еще я не слыхал, чтобы их так произносили. Я знал женщин, но встречи с ними всегда были мимолетными, — какие-то приключения, иногда яркие часы, одинокий вечер, бегство от самого себя, от отчаяния, от пустоты. Да я и не искал ничего другого; ведь я знал, что нельзя полагаться ни на что, только на самого себя и в лучшем случае на товарища. И вдруг я увидел, что значу что-то для другого человека и что он счастлив только оттого, что я рядом с ним. Такие слова сами по себе звучат очень просто, но когда вдумаешься в них, начинаешь понимать, как все это бесконечно важно. Это может поднять бурю в душе человека и совершенно преобразить его. Это любовь и все-таки нечто другое. Что-то такое, ради чего стоит жить.

Все происходящее ныне отнюдь не ново. Все это уже случалось много раз. Ложь, вероломство, убийства, Варфоломеевские ночи, коррупция, порожденная жаждой власти, нескончаемые войны История человечества писана слезами и кровью, и среди тысяч обагренных кровью памятников сильными мира сего лишь изредка встречался один, осиянный серебристым светом. Демагоги, обманщики, братоубийцы и отцеубийцы, упоенные властью себялюбцы, фанатики и пророки, мечом насаждавшие любовь к ближнему; во все времена одно и то же, во все времена терпеливые народы наталкивались друг на друга и бессмысленно творили убийство во имя императора, во имя веры, во имя коронованных безумцев Этому не было конца.«Триумфальная арка»

Медленно спускаюсь я с холма. Спокойной ночи, милая моя, буйное сердце мое, думаю я. Прощай, Изабелла! Ты не утонула, это вдруг становится мне ясно. Ты не померкла и не умерла. Ты только отступила вглубь, ты отлетела, и даже не это: ты вдруг стала незримой, подобно древним богам, оттого, что изменилась длина волны, на которой их видели, ты здесь, но ты неуловима, всё всегда здесь, ничто не исчезает, по нему только проходят свет и тени, оно всегда тут — наше лицо до рождения и после смерти, оно иногда просвечивается сквозь то, что мы считаем жизнью, и на миг ослепляет нас, поэтому мы никогда потом уже не бываем прежними.

— Памятник останется здесь! И чтобы был в безукоризненной сохранности! Вы отвечаете! Застрахуйте его за свой счёт!С меня хватит этих фельдфебельских выкриков.— А что, если бы вы каждое утро устраивали перекличку со своим надгробием? — предлагаю я. — Сохранилась ли первоклассная полировка, равняется ли он точно на переднего, хорошо ли подтянут живот? На месте ли цоколь, стоят ли кусты навытяжку! И если бы вы этого потребовали, господин Генрих Кроль мог бы каждое утро, надев мундир, докладывать вам, что ваш памятник занял своё место в строю. Ему, это, наверное, доставляло бы удовольствие.

Сладостные слова. Нежный обманчивый бальзам. "Помоги мне, люби меня, будь со мной, я вернусь"- слова, приторные слова, и только. Как много придумано слов для простого, дикого, жестокого влечения двух человеческих тел друг к другу! И где-то высоко над ним раскинулась огромная радуга фантазии, лжи, чувств и самообмана!... Вот он стоит, а на него льется дождь сладостных слов, означающих лишь расставание, расставание, расставание... И если обо всем этом говорят, значит, конец уже наступил. У бога любви весь лоб запятнан кровью. Он не признает никаких слов.

Вот я иду, — думал Равик, мне уже за сорок, я многому учился и переучивался, падал под ударами и поднималсявновь. Я умудрен опытом и знаниями, пропущенными сквозь фильтр многих лет, я стал более закаленным, более скептичным, более невозмутимым Я не хотеллюбви и не верил в нее, я не думал, что она снова придет Но она пришла, и весь мой опыт оказался бесполезным, а знание только причиняет боль. Да и чтогорит лучше на костре чувства, чем сухой цинизм — это топливо, заготовленноев тяжелые годы?

Кэт откинулась на спинку дивана. Мягкий свет, лившийся из-под столика,освещал ее лицо. - Равик, почему ночью все становится красочнее? Все кажется каким-толегким, доступным, а недоступное заменяешь мечтой. Почему? Он улыбнулся. - Только мечта помогает нам примириться с действительностью. Музыканты начали настраивать инструменты. Вспорхнули квинты искрипичные пассажи. - Вы не похожи на человека, опьяняющего себя мечтой, - сказала Кэт. - Можно опьяняться и правдой. Это еще опаснее.

Начало и конец, думаю я и вдруг понимаю, что она имела в виду: гордыня воображать, что можно вырезать и выделить свою маленькую жизнь из этого огня и кипения и сделать наш обрывок сознания судьей ее продолжительности, тогда как эта жизнь — просто маленькая пушинка, которая недолгое время плавает в нем. Начало и конец — выдуманные слова для выдуманного понятия времени, плод тщеславного сознания амебы, не желающего раствориться в чем-то более великом.

Я счастлива и хочу, чтобы ты тоже был счастлив. Я безмерно счастлива. Ты и только ты у меня в мыслях, когда я просыпаюсь и когда засыпаю. Другого я ничего не знаю. Я думаю о нас обоих, и в голове у меня словно серебряные колокольчики звенят А иной раз — будто скрипка играет Улицы полны нами, словно музыкой Иногда в эту музыку врываются людские голоса, перед глазами проносятся картины, словно кадры из фильма Но музыка звучит Звучит постоянно

«Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для другого значит целая жизнь».