Это правдивая и живая история моей невероятной любви. С надеждой, что она не прочтет и не попрекнет меня, я поменял много деталей. Её имя, место и дату рождения, шрамы и родимые пятна. Все равно я ничего не смогу исправить. Сказать ей, что я сожалею о каждом слове, что написал, дабы изменить её. Сожалею о многом. Я не замечал тебя, когда ты была рядом. А когда ты ушла, я вижу тебя повсюду. Кто-то увидит здесь волшебство, но любовь это и есть волшебство. О «Над пропастью во ржи» говорили: произошло редкое чудо литературы. Из чернил, бумаг и воображения был создан настоящий человек. Я не Сэлинджер. Но я был очевидцем редкого чуда. Любой писатель сможет подтвердить: случается такое редкостное счастливое состояние, когда слова приходят не от тебя, а проходят сквозь тебя. Она сразу была цельной личностью. Мне же просто повезло поймать её.
У Вас есть интересная цитата?
Поделитесь ею с нами!
Вы здесь
Длинные Цитаты про писателей
Человечество подразделяется на три основные психологические группы с совершенно различными мотивациями. Существует группа, в состав которой входят люди, побудительными мотивами в деятельности которых являются экономические факторы - деньги... А есть другая группа, представители которой стремятся к самоутверждению, ими руководит самолюбие или гордость. К этому типу людей принадлежат транжиры, драчуны, спортсмены, хвастуны, любители азартных игр. Они стремятся к власти и хотят прославиться. А вот третья группа - профессионалы, старающиеся следовать законам чести и морали, а не просто стремиться к деньгам и славе; среди представителей этой группы - священники, учителя, врачи, некоторые художники и писатели. Они исходят из того, что человек должен посвящать свою жизнь чему-то более важному, чем удовлетворению собственных потребностей.
[Внезапно лирика]босыми ногами ступая по телу планеты, она покидала родной (по прописке) ковчег. стирая из памяти в тряпки истлевшие ленты разбила компАс и отправилась в вечный Тибет. Советских мультфильмов безумно родные моменты хранила под сердцем две тысячи чертовых лет. Шагала под руку с писателем прошлой эпохи, Смеялась взахлеб от оргазма пустых поездов. сбивала до свиста в ушах свои детские ноги но все же тянула салазки из марта в апрель. она выживала надеждой безлюдной дороги сжигая дотла своим взглядом закрытую дверь. такая простая, любуется ядерным взрывом чужих, догоревших дотла одиноких сердец. и шлет со страниц нам лавину психических срывов вдыхая подвалов давно полюбившийся смрад. и солнце руками хватая растратит все силы. за дверью палаты под номером сто шестьдесят
Только не делайте вид, что он вам неинтересен. Это абсолютно глупое мнение, что нужно быть недоступной и мужчина вами заинтересуется. Это мнение пришло из книг русских писателей девятнадцатого века. Но все это кануло в прошлое. Сейчас у делового мужчины нет времени на подобные премудрости. И масса женщин вокруг. Если вы на него не реагируете, он тем более не реагирует на вас. Он должен почувствовать, что вызывает у вас хотя бы минимальный интерес. Что имеет шанс на продолжение знакомства. Иначе интерес пропадает мгновенно, даже если вы ему очень понравились. Есть, конечно, мужчины-донжуаны, есть молодые ребята, которым еще нравятся подобные игры. Но заинтересовать нормального мужчину можно, только дав ему понять, что он, в свою очередь, интересен вам.
Мы продолжали говорить о замысле, вымысле и силе воображения, и Эдик меня своими рассуждениями так запутал, что я уже сам не видел разницы между реальностью действительной и воображенной. Насколько я помню, его рассуждения сводились вот примерно к чему. Наш мир сам по себе есть плод Высшего Замысла. Бог замыслил этот мир, населил его нами и рассчитывал, что мы будем жить в соответствии с Замыслом. Но он не наделил нас способностью к пониманию Замысла, и мы стали вести себя не по задуманному, а как попало и даже вышли из-под контроля. То же самое происходит с писателем. Он создает воображаемый мир, населяет его своими героями, ждет от них определенных поступков, а они начинают вытворять черт-те что и в конце концов искажают то, что было задумано.
Получилась страшная вещь. Русские рабочий и крестьянин, русские писатель и композитор, русский математик и русский астроном умудрились в одночасье проворонить Россию. Сначала часть её, в потом и всю целиком. Никакими внутренними противоречиями стопятидесятимиллионная в тот момент страна не раздиралась. А знаете почему? Потому что правительство-то было сугубо русское. Никаких вам Штюрмеров. Только русские, то есть великороссы и малороссы. Я вам сейчас совсем уж страшную вещь скажу: именно в марте 1917 года народ производил впечатление монолита в значительно большей степени, чем в марте 1916 года. И если бы Временное правительство не показало себя уникальным сборищем абсолютных неудачников, всё могло бы быть иначе. Но, увы, не стало.
— И я вальсировал еще и еще и не чувствовал своего тела. — Ну, как же не чувствовали, я думаю, очень чувствовали, когда обнимали ее за талию, не только свое, но и ее тело, — сказал один из гостей. Иван Васильевич вдруг покраснел и сердито закричал почти: — Да, вот это вы, нынешняя молодежь. Вы, кроме тела, ничего не видите. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблен, тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколки и еще что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены, для меня же, как говорил Alphonse Karr, хороший был писатель, — на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что раздевали, а старались прикрыть наготу, как добрый сын Ноя. Ну, да вы не поймете…
Проблема писателей, как мне кажется, состоит в том, что мы вещаем, словно имеем на то какое-то особое право, а при этом литературе недостает точности, чтобы ухватить ту реальность, которую мы пытаемся представить. Мы впадаем в бессвязность и нечленораздельность, но не приближаемся ни на шаг к цели. Правда, порой в метафоре или в стихотворении удается точным ударом вызвать дрожь понимания, передать читателю ощущение особой реальности, особого мироустройства — а ведь ради этого, по-моему, и затевается вся охота. Мы должны попытаться понять, что такое та реальность, которую мы беремся описывать. Китайские афоризмы подходят к ней гораздо ближе, чем мы, европейцы, со всей нашей литературой, — индийские и китайские.
Известный писатель Борис Стругацкий говорил в интервью «Новой газете»: — В глазах огромного числа людей Путин — последняя надежда на то, что у нас всё, наконец, «устаканится». Что зарплаты будут выдавать вовремя и они будут большими. Что пенсии будут не ниже прожиточного уровня. Что воры будут сидеть в тюрьме. Что по улице вечером можно будет пройти, ничего не опасаясь. Что Россия возродится как великая держава... Это последняя надежда миллионов людей, которые сперва разуверились в коммунистах, потом в демократах и во всех этих Жириновских, Зюгановых — во всех. Осталась последняя надежда — добрый царь. Добрый, сильный, властный и здравомыслящий. И вся эта надежда сосредоточена на Путине...
Лев Николаевич Толстой решительно высказался против частной собственности на землю. «Земля есть достояние всех, и все люди имеют одинаковое право пользоваться ею», — писал он реформатору 23 октября 1907 года. «Вы считаете злом то, что я считаю благом для России, — уверенно ответил великому писателю Столыпин. — Мне кажется, что отсутствие собственности на землю у крестьян и создает все наше неустройство... Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обихаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своей землей. Оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств...»
Лето. Ползет муравей в фуфайке, в лаптях, тащит бревно.Навстречу стрекоза в бикини.- Стрекоза, куда идешь?- Hа пляж, позагораю, побалдею.Осень, Ползет муравей в фуфайке, в кирзовых сапогах, тащит бревно.Hавстречу стрекоза в пальтишке от Кардена, вся на шпильках.- Стрекоза, куда идешь?- В дом мод, там Кевин Кляйн презентацию новой коллекцииустраивает, вот пойду, потусуюсь в бомонде.Зима. Ползет муравей в фуфайке, в драных валенках, тащит ДВА бревна,навстречу стрекоза в норковой шубке, в итальянских сапожках.- Стрекоза, куда идешь?- Да зима на дворе, делать нечего, вот в дом писателей,на вечеринку собралась.- Слышь, стрекоза, увидишь там Крылова, скажи ему что он пи@добол.
Люди творческих профессий относятся к так называемой группе высокого суицидального риска. Это объясняется обнаженностью нервов, особой эмоциональной незащищенностью и еще — опасной кощунственностью избранного ими ремесла. Человеческое творчество в известном смысле святотатственно; ведь с точки зрения большинства религий Творец только один, а земные творцы — узурпаторы, берущие на себя прерогативу Высшей Силы. В первую очередь это относится именно к писателям, создающим собственный космос. Чем писатель талантливей, тем эта бумажная вселенная правдоподобней и жизнеспособней. Но писатель не бог, и ноша, которую он на себя взваливает, иногда оказывается непосильной.
Это вы послушайте! Постсоветские правители, чувствуя, так сказать, близкий кирдык, кинули всенародный клич: поищем национальную идею! Объявили конкурс, собирали ученых, политологов, писателей – родите нам, дорогие, национальную идею! Чуть ли не с мелкоскопом шарили по идеологическим сусекам: где, где наша национальная идея?! Глупцы, они не понимали, что национальная идея – не клад за семью печатями, не формула, не вакцина, которую можно привить больному населению в одночасье! Национальная идея, ежели она есть, живет в каждом человеке государства, от дворника до банкира. А ежели ее нет, но ее пытаются отыскать – значит, такое государство уже обречено!
Одно мучение с этими писателями. Ребята мне рассказывали, сколько у них хлопот было с Пушкиным, который упорно отказывался отправляться под Полтаву… В принципе справедливо, ему под пулями ходить не улыбается, да и нет надобности, он же поэт, а не историк. А вот с Валентиновым было наоборот, это мой знакомый из Харькова. Дабы не шла в ущерб исторической точности литература, ему, наоборот, нужных персонажей прямо в рабочий кабинет доставляли. Бедного Спартака раз шесть мотали туда-сюда по времени, восстание чуть не сорвалось, пока наконец автор не сдал свой роман в набор. Ему каждый раз требовалось уточнить какие-то важные детали…
У меня не было сомнений в моём таланте писателя — я просто не считаю себя таковым и не претендую на жизнь «в веках». У меня не было сомнений в том, что есть огромное количество людей, которым эта книга нужна, а я физически не могу объять необъятное. Мои сомнения, мой страх были в том, что я могу сделать больно. И поэтому, прежде чем сказать «да» издателю, я нашла возможность дать прочитать «Исповедь мачехи» тем, кого я так боялась ранить. Реакция тех, за кого по-прежнему болит моя душа, была такой, что я смело на одной из первых страниц книги написала: «Любое сходство с реальными людьми и событиями — не более, чем случайность».
Все согласны с утверждением, что Святое Писание, описывая явления природы, говорит сообразно с видимостью и, следовательно, не может получить упрека в ненаучности, потому что священный писатель не ставит себе научной цели, т. е. не собирается раскрывать внутреннее строение физического мира. Автор научного труда, намеревающийся объяснить строение вселенной, впал бы в заблуждение, если бы утверждал, что солнце скрывается за морем; но это выражение не является ошибочным в книге «поэтического или повествовательного литературного жанра», потому что оно соответствует тому, что видит глаз, а другим поэт и рассказчик не интересуется.
Плохие писатели необходимы. Всегда должны будут существовать плохие писатели, ибо они соответствуют вкусу людей неразвитого, незрелого возраста; последние тоже имеют свои потребности, как и зрелые люди. Если бы человеческая жизнь продолжалась дольше, то число зрелых личностей преобладало бы над числом незрелых или по меньшей мере равнялось бы ему; теперь же значительное большинство умирают слишком молодыми, т. е. всегда существует гораздо больше неразвитых интеллектов с плохим вкусом. И они, кроме того, жаждут удовлетворения своих потребностей с большей страстностью, присущей юности, — и добиваются для себя плохих авторов.
Как-то раз Раневскую остановил в Доме актера один поэт, занимающий руководящий пост в Союзе писателей. — Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Как ваши дела? — Очень хорошо, что вы спросили. Хоть кому-то интересно, как я живу! Давайте отойдем в сторонку, и я вам с удовольствием обо всем расскажу. — Нет-нет, извините, но я очень спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание — Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушайте. Тем более что я вас не задержу надолго, минут сорок, не больше. Руководящий поэт начал спасаться бегством. — Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! — крикнула ему вслед Раневская.
Плохие писатели необходимы. Всегда должны будут существовать плохие писатели, ибо они соответствуют вкусу людей неразвитого, незрелого возраста; последние тоже имеют свои потребности, как и зрелые люди. Если бы человеческая жизнь продолжалась дольше, то число зрелых личностей преобладало бы над числом незрелых или по меньшей мере равнялось бы ему; теперь же значительное большинство умирают слишком молодыми, т. е. всегда существует гораздо больше неразвитых интеллектов с плохим вкусом. И они, кроме того, жаждут удовлетворения своих потребностей с большей страстностью, присущей юности, — и добиваются для себя плохих авторов.
Есть в нашем неприятии авторского «непостоянства» что-то от ревности. «Не для меня написано! Он стал писать для кого-то еще! » Пройдет время, между вами снова установится понимание, наберет силу резонанс, и ты сделаешь вывод: писатель, точно так же, как и мы с тобой, не какая-то там словотворящая константа, а сложная функция времени – живой человек. И пишет он в общем-то для себя одного… Точнее – из себя одного. Без уступок чьим-то пожеланиям. Иногда автор опережает нас, иногда отстает, но движение никогда не прекращается. Идет оно всегда в одну сторону: от убегающего за спину «сегодня» к приближающемуся «послезавтра».
ГеройВ жизни ужасов мгновеньемТы считаешь – ты герой,Ну а люди, без сомненья Преклонятся пред тобой.Только ужас и страданья,Страх и слезы на глазахИ ты в отличии от нихЗаметил разницу в сердцах!Будь ты солдат, писатель, воин,Поэт, художник, музыкантИ жизнь твоя не даст покоюИ зависть черная в сердцах...Не понимание и злобу…Они не смогут с тобой житьЛишь смерть твоя им даст свободуБез лишней ненависти крикОни вздохнут от облегченья,Увидят вновь твои делаИ скажут грустно, без призренья:"А ведь легенда тут жила!!!!"И в памяти – увековечен!Тебе и слава и почет!Прости ты нас, герой прозренья,Прости за зависть и любовь…
Психология народа не может быть понята по его литературе. Литература отражает только отдельные клочки национального быта — и, кроме того, клочки, резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и, с другой, отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский — быт деклассированного и озлобленного разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А. Чехов — быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горький — социал-демократического босяка.
Она подошла. Повеяло духами и еще чем-то женским и теплым, как будто ты с холодной улицы, с дождя и ветра, когда кажется, что вот-вот пойдет снег, и дальние тучи сизым краем уже легли на бурую раскисшую землю, и собака трясет ушами и смотрит жалобно и серьезно и просится обратно под крышу, входишь в домашнее живое тепло, и внутри этого тепла горит камин, букет последних астр сияет в старинной голубой вазе с отколотым лепестком, душистый чай остывает в пузатом чайнике, и в полированной поверхности стола отражаются тонкие руки в рукавах теплого платья. Вот так ему представлялось. Недаром он был писатель
Из интервью: — У вас никогда не было ощущения, которое часто мучает молодых писателей, — что все уже названо и писать после Шекспира вообще нет смысла? — Нет. Это говорит о скудости души, о малодушии. В каком-то смысле до меня ничего не было! Я родилась, и это моя вселенная. Я умру, со мной она закончится. Нельзя говорить, что есть семь нот — и уже все сыграно. Тогда иди водить автобус. А зачем водить автобус, до тебя же водили? Чем более ты душевно богат и разнообразен, тем больше к тебе приходит слов. Ты же их не на аркане цепляешь, они сами в тебя вливаются, когда ты открыт и когда ты хочешь этого.
Сейчас я подумал: если попросишь писателя — «пусть взойдут твои звезды», то уж дальше начнутся просто всякие литературные советы. А я сейчас убежден, что все «ценные» литературные советы похожи на то, как Максим Дюкамп и Луи Буйэ уговаривали Флобера написать «Мадам Бовари». Допустим, что они вдвоем, с их изысканнейшим литературным вкусом, заставили его написать этот шедевр. Но они убили в нем всякую возможность излить свою душу. Умер он знаменитым писателем, а ведь он никогда не был таким. Его письма читать невыносимо. Настолько они лучше, чем все, что он написал. В них звучит одно: «Зря, зря, зря».
Длинные Цитаты про писателей подобрал Цитатикс. Собрали их 667 штук, они точно увлекательные. Читайте, делитесь и ставьте лайки!
Лучшее За:
Вселенная существует сама по себе, и ей нет до нас никакого дела, абсолютно никакого.
Автор
Источник
- Илья Шевелев (8) Apply Илья Шевелев filter
- Валентин Грудев (7) Apply Валентин Грудев filter
- Авессалом Подводный. Избранные афоризмы (6) Apply Авессалом Подводный. Избранные афоризмы filter
- Геннадий Москвин (6) Apply Геннадий Москвин filter
- Юрий Татаркин (6) Apply Юрий Татаркин filter
- Авессалом Подводный. Отдельные мысли (5) Apply Авессалом Подводный. Отдельные мысли filter
- Чарльз Буковски. Женщины (5) Apply Чарльз Буковски. Женщины filter
- Чарльз Буковски. Солнце, вот он я. Интервью (5) Apply Чарльз Буковски. Солнце, вот он я. Интервью filter
- Борис Кригер (4) Apply Борис Кригер filter
- Константин Георгиевич Паустовский (4) Apply Константин Георгиевич Паустовский filter
- Alan Wake (3) Apply Alan Wake filter
- Валентин Домиль (3) Apply Валентин Домиль filter
- Григорий Чхартишвили. Писатель и самоубийство (3) Apply Григорий Чхартишвили. Писатель и самоубийство filter
- Джек Лондон. Мартин Иден (3) Apply Джек Лондон. Мартин Иден filter
- Джонатан Свифт (3) Apply Джонатан Свифт filter
- Дина Рубина. Больно только когда смеюсь (3) Apply Дина Рубина. Больно только когда смеюсь filter
- Елена Ермолова (3) Apply Елена Ермолова filter
- Марио Пьюзо. Дураки умирают (3) Apply Марио Пьюзо. Дураки умирают filter
- Романтический эгоист (3) Apply Романтический эгоист filter
- Стивен Кинг (3) Apply Стивен Кинг filter
- Alice: Madness Returns (Алиса: Безумие Возвращается) (2) Apply Alice: Madness Returns (Алиса: Безумие Возвращается) filter
- Адольф Гитлер (2) Apply Адольф Гитлер filter
- Александр Фюрстенберг (2) Apply Александр Фюрстенберг filter
- Альбер Камю (2) Apply Альбер Камю filter
- Аркадий и Борис Стругацкие. Второе нашествие марсиан (2) Apply Аркадий и Борис Стругацкие. Второе нашествие марсиан filter
- Артур Шопенгауэр (2) Apply Артур Шопенгауэр filter
- Валерий Афонченко (2) Apply Валерий Афонченко filter
- Вальтер Моэрс. Город мечтающих книг (2) Apply Вальтер Моэрс. Город мечтающих книг filter
- Варлам Шаламов. Колымские рассказы (2) Apply Варлам Шаламов. Колымские рассказы filter
- Ватари Ватару. Розовая пора моей школьной жизни сплошной обман (2) Apply Ватари Ватару. Розовая пора моей школьной жизни сплошной обман filter
- Джон Ирвинг. Мужчины не её жизни (2) Apply Джон Ирвинг. Мужчины не её жизни filter
- Джулиан Барнс. Пульс (2) Apply Джулиан Барнс. Пульс filter
- Истории обыкновенного безумия (Storie di ordinaria follia) (2) Apply Истории обыкновенного безумия (Storie di ordinaria follia) filter
- Келли Линк. Магия для чайников (2) Apply Келли Линк. Магия для чайников filter
- Кэти Летт. Мальчик, который упал на Землю (2) Apply Кэти Летт. Мальчик, который упал на Землю filter
- Лоренс Джордж Даррелл (2) Apply Лоренс Джордж Даррелл filter
- Макс Фрай. Ключ из жёлтого металла (2) Apply Макс Фрай. Ключ из жёлтого металла filter
- Макс Фрай. Книга для таких, как я (2) Apply Макс Фрай. Книга для таких, как я filter
- Маргарет Форстер. Записки викторианского джентльмена (2) Apply Маргарет Форстер. Записки викторианского джентльмена filter
- Михаил Генин (2) Apply Михаил Генин filter
- Найджел Уоттс. Как написать роман (2) Apply Найджел Уоттс. Как написать роман filter
- Равиль Алеев (2) Apply Равиль Алеев filter
- Ричард Бах. Мост через вечность (2) Apply Ричард Бах. Мост через вечность filter
- Сергей Довлатов. Чемодан (2) Apply Сергей Довлатов. Чемодан filter
- Франсуа Рене де Шатобриан (2) Apply Франсуа Рене де Шатобриан filter
- Фредерик Бегбедер. Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей (2) Apply Фредерик Бегбедер. Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей filter
- Харуки Мураками. Охота на овец (2) Apply Харуки Мураками. Охота на овец filter
- Эмиль Мишель Чоран. Записные книжки (2) Apply Эмиль Мишель Чоран. Записные книжки filter
- Эрик-Эмманюэль Шмитт. Концерт «Памяти ангела» (2) Apply Эрик-Эмманюэль Шмитт. Концерт «Памяти ангела» filter
- Юлиан Семенов. Бриллианты для диктатуры пролетариата (2) Apply Юлиан Семенов. Бриллианты для диктатуры пролетариата filter