Афористика как литературный жанрЗолотая осень Русской литературыУнылая пора! Очей очарованье!Приятна мне твоя прощальная краса - Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса. А. С. ПушкинТворческое занятие искусством - это единственный вид деятельности, позволяющий детально исследовать этические и эстетические закономерности общественного развития. А постижение этих морально - идеологических аспектов нашего бытия играет немаловажную роль, как в судьбах отдельных личностей, так и человечества в целом. Соприкасаясь с произведениями искусства, культурный человек получает удовольствие потому, что обогащает себя новыми необходимыми ему знаниями. Приобщение к миру прекрасного, по сути своей, является актом сенсуального, чувственного познания окружающей нас вселенной. Однако подлинное искусство способно развиваться, лишь находясь в лоне живой исторической культуры.
У Вас есть интересная цитата?
Поделитесь ею с нами!
Вы здесь
Длинные Цитаты про дикого
Как я люблю любить А Вы когда-нибудь забываете, когда любите, что любите? Я - никогда. Это как зубная боль, только наоборот - наоборотная зубная боль. Только там ноет, а здесь и слова нет. Какие они дикие дураки. Те, кто не любят, сами не любят, будто дело в том, чтоб тебя любили. Я не говорю, конечно, но устаёшь как в стену. Но Вы знаете, нет такой стены, которой бы я не пробила. А Вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые, как будто любящие, так боятся сказать это слово? Как они его никогда не говорят? Мне один объяснял, что это грубо отстало, что зачем слова, когда есть дела, то есть поцелуи и так далее. А я ему: «Нет. Дело ещё ничего не доказывает. А слово - всё!» Мне ведь только этого от человека и нужно. «Люблю» и больше ничего. Пусть потом как угодно не любит, что угодно делает, я делам не поверю. Потому что слово было. Я только этим словом и кормилась. Оттого так и отощала. А какие они скупые, расчётливые, опасливые.
Не о конях, ристалищах и славе, Скажу о мудрости и добром нраве. Враг твой – в тебе; он в существо твоем, Зачем другого числишь ты врагом? Кто победит себя в борьбе упрямой, Тот благородней Сама и Рустама. Не бей в бою по головам людей, Свой дух животный обуздать сумей. Ты правь собой, как Джам смятенным миром. Пусть будет разум у тебя вазиром. В том царство хор несдержанных страстей Сравню с толпой вельмож и богачей. Краса державы – мудрость и смиренье, Разбойники – порывы вожделенья. Где милость шаха злые обретут, Там мудрецы покоя не найдут. Ведь алчность, зависть низкая и злоба, Как в жилах кровь, в тебе живут до гроба. Коль в силу эти вес враги войдут, Они восстанут, власть твою сметут. Но страсть, как дикий зверь в плену, смирится, Когда могуча разума десница. Ведь вор ночной из города бежит, Где стража ночи бодрая не спит. Царь, что злодеев покарать не может, Своей державой управлять не может. Но полно говорить, ведь все равно, Что я сказал, до нас говорено.
Он придерживался своей собственной примитивной теории, что все на свете — азартная игра. Бог — это нечто неощутимое, своенравное, взбалмошное, именуемое Счастьем. Риск начинается с самого появления на свет: кем суждено родиться — дураком или грабителем? Карты сдает Счастье, и невинные младенцы изберут в руки сданные им карты. Возмущаться, жаловаться бесполезно. Вот твои карты, и хочешь не хочешь, а играй, — все равно, горбат ты или строен, урод или красавец, кретин или умница. Тщетно искать справедливости. Большинство играющих попадает в разряд дураков; немногие, благодаря хорошей карте, становятся грабителями. Розыгрыш карт — это и есть жизнь. Скопище игроков — общество. Карточный стол — земля. Ставка — земные блага, от куска хлеба до больших красных автомобилей. А в конечном счете и счастливых игроков и несчастливых ждет одно — смерть и забвение. Тяжело, конечно, глупым и обездоленным — их проигрыш заранее предрешен.
В деле совести, в деле коренных убеждений насильственное вмешательство кого бы то ни было в чужую душу незаконно и вредно, и поэтому я, человек рациональных убеждений, не пойду ломать церквей, топить монахов, рвать у знакомых моих со стен образа, потому что через это не распространю своих убеждений; надо развивать человека, а не насиловать его, и я не враг, не насилователь совести добрых верующих людей. Даже на словах с человеком верующим я не употреблю насмешки, а не только что брани, и остроты над предметами, которые дороги для человека, будут допущены мною только тогда, когда дозволяет их мой собеседник, — иначе я и говорить с ним не буду о делах веры. Но, не стесняя свободу совести моих ближних, не желаю, чтобы и мою теснили. Научи меня, если сумеешь? Не можешь, отойди прочь. Я тебя поучу, если желаешь? Не хочешь, и толковать не стану — тогда мое дело сторона.
У меня появилась возможность прожить заново просранное детство. Я теперь свободный человек. Мне не надо убивать время на школу, надо мной не стоят родители, я обладаю правами взрослого человека. Сейчас я могу развиваться самостоятельно без ограничений. Я могу устроить себе свой личный Саммерхилл — читать то что мне интересно, изучать ровно то что хочется и сколько хочется, накапливать опыт какой мне нужен. И главное — я могу сопротивляться внешнему влиянию. Я легко могу послать на *** людей которые пытаются вбить в меня свои догмы, потому что я от них никак не завишу. Мне не придётся терпеть эмоциональное насилие над собой от людей которых я терпеть не могу, терпеть потому что они меня содержат, и без них я якобы пропаду, сопьюсь и вообще сдохну. Я чувствую себя таким великовозрастным неучем, который учится читать с мелкими пупсами потому что раньше ему было некогда, он был занят какой-то ***ней которая не оставляла ему время для настоящей жизни.
В деле совести, в деле коренных убеждений насильственное вмешательство кого бы то ни было в чужую душу незаконно и вредно, и поэтому я, человек рациональных убеждений, не пойду ломать церквей, топить монахов, рвать у знакомых моих со стен образа, потому что через это не распространю своих убеждений; надо развивать человека, а не насиловать его, и я не враг, не насилователь совести добрых верующих людей. Даже на словах с человеком верующим я не употреблю насмешки, а не только что брани, и остроты над предметами, которые дороги для человека, будут допущены мною только тогда, когда дозволяет их мой собеседник, - иначе я и говорить с ним не буду о делах веры. Но, не стесняя свободу совести моих ближних, не желаю, чтобы и мою теснили. Научи меня, если сумеешь? Не можешь, отойди прочь. Я тебя поучу, если желаешь? Не хочешь, и толковать не стану - тогда мое дело сторона.
— И тут я их увидал, клянусь вам, увидал своими глазами! То было великое войско древних прерий-бизоны и буйволы! Полковник умолк; когда тишина стала невыносимой, он продолжал: — Головы-точно кулаки великана-негра, туловища как паровозы. Будто на западе выстрелили двадцать, пятьдесят, двести тысяч пушек, и снаряды сбились с пути и мчатся, рассыпая огненные искры, глаза у них как горящие угли, и вот сейчас они с грохотом канут в пустоту... Пыль взметнулась к небу, смотрю — развеваются гривы, проносятся горбатые спины — целое море, черные косматые волны вздымаются и опадают… «Стреляй! — кричит Поуни Билл. — Стреляй!» А я стою и думаю — я ж сейчас как божья кара… и гляжу, а мимо бешеным потоком мчится яростная силища, точно полночь среди дня, точно нескончаемая похоронная процессия, черная и сверкающая, горестная и невозвратимая, а разве можно стрелять в похоронную процессию, как вы скажете, ребята? Разве это можно?
Я не люблю много говорить, я курю и смотрю на птиц в окно, я открываю ноутбук и закрываю глаза на реальность, но... Мне нужно, чтобы меня кто-то ждал. Когда я ухожу блуждать в лабиринты собственной души, когда я превращаюсь в слова и рассыпаюсь по тетрадным листам, когда я, смешно фыркая и чихая, возвращаюсь из пелены дождя. Мне нужно куда-то возвращаться. Падать с неба на мягкий свет в уютное тепло, разбиваясь тихим смехом о подставленные ладони. Мне нужны твои руки. Нежные и надёжные, ласковые и любящие. Из которых я научился пить огонь, однажды ночью влетев в твоё распахнутое окно. В которых я нашёл что-то большее, чем любовь. Мне нужны твои глаза. Растерянно и удивлённо распахнутые навстречу миру, но становящиеся очень точными и внимательными, когда ты заглядываешь в меня. Которые я запомню именно такими: чуткими, жадными, ищущими, мудрыми, ироничными, матово мерцающими новым оттенком ночи в свете свечей. Мне нужен твой запах.
Фемида в России не только слепа, но ещё глуха и бессовестна... Прав Оруэлл — в обществе лишь два элемента существуют вне закона: власть и криминал. Во время революции они меняются местами, и только. Всё прочее остаётся прежним, середина не выигрывает ничего. Нас упорно загоняют в угол — ценами, отсутствием жилья, нищенской зарплатой, дикими налогами, дурацкими законами, ментовским беспределом, изуверской медициной, подставными террористами, войной, тупыми телепередачами, в конце концов — элементарно — палёной водкой… Мы ничего не можем исправить и не сможем исправить. Даже если захотим — сделаем так же, может, чуть лучше или чуть хуже, но в итоге ничего не изменится. В юности каждый мечтает изменить мир, но чтобы изменить мир, надо прежде изменить себя. А этого никто не хочет потому, что в понимании многих изменить себя значит — изменить себе. И в итоге пружина сжимается, а мы всё терпим, терпим… Как-то живём.
Месье генеральный резидент, последние двадцать лет я посвятила тому, чтобы выкупить этот участок у государства. И в один прекрасный день я отправила вам деньги в конверте. Я сделала это с глубочайшим уважением, те деньги — все, что у меня было. В то утро я отдала вам все, я принесла вам себя в жертву, в надежде на то, что эта жертва сделает счастливой жизнь моих детей. Что получила я от вас взамен за эти годы верной службы? Ничего, кроме ветра, воды и грязи. Откуда появляются эти китайские плантаторы, которые забирают у нас самые лучшие земли? Местные жители уже давно поняли, какими грязными методами вы умеете действовать. Я объясняла им, что вы, пользуясь отсутствием у них бумаг, продали их земли китайцам. Когда у них умирает ребенок, я говорю им — собаки из кадастрового агенства будут только рады. «Почему они будут рады?», — спрашивают они. И я отвечаю им правду — чем больше детей умрет, тем легче будет вам здесь установить свое господство.
В наше время детей балуют чуть ли не всю жизнь, потакают всем их прихотям. И не в одной-единственной семье: так же растут дети соседей и соседей соседей. Всюду одно и то же. Все растут в уверенности, что они особые, лучше всех, и пытаются доказать это самим себе, совершить что-нибудь, чтобы оправдать свое право на исключительность. А если им не удается обрести это «что-нибудь»? Тогда у них остается только непомерное самомнение. Они растут, как луковицы цветов на гидропонике, плавая в бесцветной, прозрачной среде нигилизма. Вокруг такой луковицы нет ничего — ничего, что дало бы им ощущение реальности. Все их материальные потребности удовлетворяются. Они швыряются деньгами и жаждут развлечений. Но, упиваясь развлечениями, они предпочитают забыть о том, что у них за душой нет ничего, кроме непомерно раздутого самомнения.
– Ну, если спросить масона, он предложит такое определение: масонство – это система моральных норм, скрытая в символах и завуалированная аллегориями. – Проще говоря, какой-то дикий культ? – Дикий, говорите? – Ну да! – воскликнул студент, поднимаясь. – Я слышал, чем они там занимаются! Проводят жуткие ритуалы с гробами и петлями, пьют вино из черепов. По-вашему, это не дико? Лэнгдон окинул аудиторию взглядом и спросил: – Кто-нибудь еще считает это дикостью? – Да! – хором ответили все. Лэнгдон театрально вздохнул: – Плохо. Если для вас это дико, вы никогда не станете последователями моего культа. Студенты умолкли. Девушка из Женского общества всполошилась. – Вы – последователь культа? Лэнгдон кивнул и заговорщицки прошептал: – Никому не говорите, но в день языческого бога солнца Ра я преклоняю колени перед древним орудием пытки и вкушаю ритуальные символы плоти и крови! Студенты в ужасе уставились на профессора.
Вернись к нам, западный ветер, переполненный криком птиц, Вернись, чтоб высушить слёзы, что застыли в ямах глазниц. Повей нам из дальней дали, из-за древних бурых холмов, Принеся дыханье апреля и густой аромат цветов. Он из мест, где уставшим сердцем суждено обрести покой, Где от яблок склонились ветки и воздух пьянит, как настой, Где зелёной травы прохлада так и тянет прилечь на ней, Где напевы дрозда, как флейта, раздаются среди ветвей. «Скажи, разве ты не вернёшься домой, в свой брошенный край, Где приходит на смену апрелю в белоснежных одеждах май, Где такое щедрое солнце, тёплый дождь и весёлый гром? Ответь, разве ты не вернёшься в свой когда-то забытый дом? Только здесь ты сможешь увидеть, как крольчата снуют в траве, Как плывут облаков караваны в неоглядной небес синеве, И почувствовать в сердце песню и кипящую в жилах кровь, И понять, диких пчёл услышав, что весна к нам вернулась вновь.
СИБИРИАДА. часть 2.
Меня нет и не былоа меня нет и не было!а мне все небо – серое!а мне все звезды блеклые,а меня нет и не было!все говорят не важные,мои слова не дружные,все говорят не важные,мои проблемы вязкие,а меня нет и не было!как звук в глубокой тишинекак свет в самой кромешной темноте!как самая дикая кошка по веснеа меня нет и не было…а я буду смеяться!а я буду влюбляться !а я буду и дальше скитаться ,а я буду тень свою заново искатьа я буду рыскать по свету по запахам ищатвои сети.а я теперь есть!
Грустная городская историяГородок обычный.
Наступит день, когда с неба спустится мудрец и провозгласит небывалое: Человек животное-индивидуалист. Да будет уничтожение индивидуальности приравнено к уничтожению человеческой жизни! Для сохранения значимости человека необходимо любой ценой охранять и всячески развивать его индивидуальность. Бракосочетание противоречит человеческой природе. Это варварство. Пусть оно имело место в седые века старины, когда не существовал развитый индивидуализм. Но в наше цивилизованное время есть еще люди, которые не вырвались из плена старых привычек, и это весьма прискорбно. В наше время культура достигла наивысшей точки, сейчас нет причин, которые могли бы оправдать нелепую дружбу и связь между отдельными индивидуумами. И все же некоторые невежественные юноши и девицы, отдавшись мгновенной низкой страсти, предаются животным наслаждениям. Это оскорбляет нравственность, губит этические основы.
Кругом одни козлы, ублюдки,Подонки, твари, шайбы, будки,Скоты, уроды, недоноски,Мочалки, биксы, бл@ди, соски,Чувихи, мымры, крокодилы,Щенки, щеглы, дрозды, кобылы,Кресты, глисты, менты, макаки,Бараны, волки, псы, собаки,Чурбаны, чурки, чукчи, ары,Чучмеки, азеры, татары,Суч@ры, падлы, курвы, стервы,Рев, слезы, сопли, слюни, нервы,Обмылки, быдло, дятлы, бесы,Плейбои, п@дики, повесы,Подлюки, пни, бугры, гориллы,Степаны, лохи, вши, д@билы,Срачки, крючки, качки, засранцы,Путаны, шлюхи, иностранцы,Прыщи, холуи, лявры, парки,Вонючки, скважины, огарки,Дерьмо, огрызки, мусор, падаль,Табун, отара, стая, стадо,Субъекты, типы, лоботрясы,Вуглускры, гниды, п@дерасы,Быки, орланы, шпаки, выдры,Гадюки, вурдалаки, гидры,Вахлаки, с@ки, супостаты,Дешевки, опты, депутаты,Фанаты, валенки, кретины,Капуста, зелень, баксы, Грины,Шалман, бардак, бордель, бедлам,Грязь, гарь, чад, сажа, слизь и гам....И в этой зообанке страннойКружусь, как спичкаВ дырке ванной.Я в зеркале себя смотрю,Черты любимые люблю,Хоть п
Мы из тех, кто теплому дому предпочел перекрестья путей. Мы привычно называем кроватью верхнюю полку купе, мы курим на корточках в холодных тамбурах, мы молимся богу путешествий и играем на гитаре проводницам, жрицам храма поездов. И точно зная, что человека в дороге убаюкивает стук колес, мы его уже не слышим. Для нас не существует мира за окном, лишь отблески дня и пятна ночи, наши шаги стали плавными, мы не теряем равновесия когда под ногами выгибается мир, мы не стремимся к конечной цели, потому что ее нет Есть дорога и чай в стакане, есть полустанки и случайные попутчики судьбы, есть дикая бродячая душа, не знающая потерь, но чувствующая, как проросли в нее шпалы. Для нас легко слово «прощай» и тяжела любовь. И так привычна тяжесть на плечах, то ли рюкзака, то ли неба, и так безумно пахнет травой, ветром и звездами, и так естественно сделать новый шаг, и так странно замереть на месте. В нас не живет покой, друг мой, он осыпается хлебными крошками в крики голодных птиц.
После того, как я узнал об эволюции и немного об истории животноводства, я понял — глупые белые животные, над которыми я смеялся, потому что они ходили следом друг за другом и застревали в кустах, были настолько же результатом работы поколений фермеров, насколько и результатом размножения поколений овец; мы сотворили их, мы вылепили их из диких и умных животных, которые были их предками, чтобы они стали покорными, глупыми, вкусными производителями шерсти. Мы не хотели, чтобы он были сообразительными, а до некоторой степени интеллект и агрессивность взаимосвязаны. Естественно, бараны умнее, но даже они деградированы идиотками, с которыми они вынуждены общаться и которых они вынуждены осеменять. Тот же принцип применим и к курам, и к коровам, и почти ко всему, к чему смогли надолго дотянуться наши жадные, голодные руки. Иногда я думаю: подобное могло случиться и с женщинами, но хотя эта теория и привлекательна, я подозреваю — она неправильна.
— Ну что ж, мне очень понравилось. А вы как думаете? Все-таки приятно вот так запросто зайти на семейный праздник. А что дела… А-а-а! Харлей вскарабкался на стол и выпучил глаза на вошедшего Кисера. — Мря, — сказал кот, глядя на Харлея, — Мря-Мря. — Это ведь кот, — сказал преподаватель обращения с животными. — Это ведь настоящий живой кот. — Кот, — подтвердил удивленный Порри. — Но ведь это же зверь, — обиженно произнес Харлей. — Дик, Мэри, почему вы меня не предупредили, что у вас есть зверь? — Но вы учите обращению с животными! — воскликнул мальчик. — И вы их… боитесь?! — Я их до смерти боюсь, — сказал психоаналитик. — А что делать? А иначе как бы я мог саморефлексировать? Как ты думаешь? Харлей нервно вспрыгнул на мотоцикл и строго посмотрел на Порри: — Через неделю. Не опаздывать! И не вздумай брать с собой зверя! — донесся до Гаттеров удаляющийся голос психоаналитика-любителя. — А если возьмешь… то что?… А ты как думаешь?… А что делать…
Там совсем нет людей, нету этих ужасных сооружений и механизмов, построенных ими. Там только девственная красота природы: леса и горы, реки и озера, дикие звери, тишина и чистый воздух. Но там всегда сумрак, романтические огоньки звёзд и полная луна, под тусклым светом которых гармонируют все организмы. Знаешь, почему там нет людей и всегда темно? За тем, чтобы скрыть свежие окровавленные останки, растерзанные человеческие тела, лица которых застыли в ужасе, разбросанные по всему горизонту, которые доедают животные. Поэтому я убрал солнце и добавил ветра. Это мой внутренний мир. Здесь любовь и ненависть танцуют и поют друг другу. А безумие граничит с гениальностью. Это романтика, залитая кровью, жесткость ко всему искусственному. Но для тебя там приготовлены особенные инструменты. Загляни в этот мир, коль не боишься, насладись его дарами и отыщи там бессмертие, ибо обратного выхода уже не найдешь.
Запах детства.Запах скошенных дней растревожил мне душу.Я иду босиком по холодной росе.Городской свой устав я сегодня нарушу,«Искупаю» себя в этой дивной красе.Здесь на этих лугах расцвело моё детствоГолубой незабудкой и мятой густой.На всю жизнь мне досталось всё это в наследство.Хоть и стала давно я уже городской.Приближаюсь к реке, под роскошною ивойЖдёт меня, как всегда, мой приятель-челнок.Он меня понесёт по волне шаловливой...Я в затоку плыву, что ведёт на восток.В ней ловили мы раков. И дикие уткиЖили стаями здесь. Жировали сполна.На реке проводили мы целые суткиБез обеда. Купались с утра до темна.Удивляли «чужих» шоколадным загаром.Не болели: лечили нас травы, цветы.А в прибрежном лесу наслаждались нектаромЗемляники лесной. Собирал её ты...Улетели, умчались счастливые годы,Разбежались, разъехались мы кто куда...Только вот красоту деревенской природыГородским цветникам не затмить никогда.
С этого момента англичане точно опьянели от крови. «Удостоверено, — говорит де Варрен, — что всюду в Пенджабе, а затем последовательно в каждом из округов Бенгалии начались ужасные казни, неслыханные в истории ни одной страны. И всё придумывались новые мучения: пятьдесят, шестьдесят, иногда более сотни человек в день вешали, расстреливали картечью из пушек, и всё это по самому ничтожному поводу». Сипаи, убежденные, что решено полное уничтожение их, бежали массами, но несчастных преследовали, точно диких зверей, голова каждого была оценена в пять рупий. По мере того, как приводили этих несчастных, их вешали, расстреливали, четвертовали, смотря по рангу, гоняли на казнь, как стадо баранов на бойню. Не перечислить всех ужасов этого массового уничтожения сипаев. В таких поступках Англия отличалась от дикарей центральной Африки и каннибалов Океании лишь тем, что не ела своих жертв.
Длинные Цитаты про дикого подобрал Цитатикс. Собрали их 553 штук, они точно увлекательные. Читайте, делитесь и ставьте лайки!
Лучшее За:
Прекрасно, брат! Ты не только выполнил задание, но и раскрыл планы Кейна. Посмотри: он решил создать тиберивую бомбу — вот тут распылители, а это не даст тиберию разъедать корпус. Ничего не понимаю. Если Кейн так хотел выиграть войну, то почему не сказал об этом мне?
Автор
Источник
- Аль Квотион. Запчасть Импровизации (6) Apply Аль Квотион. Запчасть Импровизации filter
- Георгий Александров (3) Apply Георгий Александров filter
- Мария Фариса. Авантюрин (3) Apply Мария Фариса. Авантюрин filter
- Stand Up (2) Apply Stand Up filter
- Александр Варго. Кристмас (2) Apply Александр Варго. Кристмас filter
- Александр Герцен. Кто виноват? (2) Apply Александр Герцен. Кто виноват? filter
- Артур Конан Дойл. В Сиреневой сторожке (2) Apply Артур Конан Дойл. В Сиреневой сторожке filter
- Виктор Гюго. Отверженные (2) Apply Виктор Гюго. Отверженные filter
- Габриэль Гарсиа Маркес. Полковнику никто не пишет (2) Apply Габриэль Гарсиа Маркес. Полковнику никто не пишет filter
- Герман Гессе. Степной волк (2) Apply Герман Гессе. Степной волк filter
- Дженни Даунхэм. Пока я жива (2) Apply Дженни Даунхэм. Пока я жива filter
- Евгений Ничипурук. Больно.ru (2) Apply Евгений Ничипурук. Больно.ru filter
- Кен Кизи. Над кукушкиным гнездом (2) Apply Кен Кизи. Над кукушкиным гнездом filter
- Константин Костин. Зверь (2) Apply Константин Костин. Зверь filter
- Кэндзиро Хайтани. Взгляд кролика (2) Apply Кэндзиро Хайтани. Взгляд кролика filter
- Майн Рид. Всадник без головы (2) Apply Майн Рид. Всадник без головы filter
- Мост в Терабитию (Bridge to Terabithia) (2) Apply Мост в Терабитию (Bridge to Terabithia) filter
- Моцарт. Рок-опера (Mozart, l'opéra rock) (2) Apply Моцарт. Рок-опера (Mozart, l'opéra rock) filter
- Николай Помяловский. Очерки бурсы (2) Apply Николай Помяловский. Очерки бурсы filter
- Ольга Григорьева. Ладога (2) Apply Ольга Григорьева. Ладога filter
- Рэй Брэдбери. Летнее утро, летняя ночь (2) Apply Рэй Брэдбери. Летнее утро, летняя ночь filter
- Сергей Лукьяненко. Стеклянное море (2) Apply Сергей Лукьяненко. Стеклянное море filter
- Фёдор Михайлович Достоевский. Преступление и наказание (2) Apply Фёдор Михайлович Достоевский. Преступление и наказание filter
- Хелен Филдинг. Дневник Бриджит Джонс (2) Apply Хелен Филдинг. Дневник Бриджит Джонс filter
- Центурион (Centurion) (2) Apply Центурион (Centurion) filter
- Wild Hearts (1) Apply Wild Hearts filter
- Wild Wild Angels (1) Apply Wild Wild Angels filter
- Айшек Норам (1) Apply Айшек Норам filter
- Аки Каурисмяки (1) Apply Аки Каурисмяки filter
- Александр Сергеевич Пушкин. Евгений Онегин (1) Apply Александр Сергеевич Пушкин. Евгений Онегин filter
- Анатомия страсти / Анатомия Грей (Grey's Anatomy) (1) Apply Анатомия страсти / Анатомия Грей (Grey's Anatomy) filter
- Борис Шапиро (1) Apply Борис Шапиро filter
- Василий Гриценко (1) Apply Василий Гриценко filter
- Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ) (1) Apply Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ) filter
- Ками Гарсия, Маргарет Штоль. Прекрасные создания (1) Apply Ками Гарсия, Маргарет Штоль. Прекрасные создания filter
- Мари Капель (1) Apply Мари Капель filter
- Марк Лоуренс. Принц Терний (1) Apply Марк Лоуренс. Принц Терний filter
- Марта Кетро. Улыбайся всегда, любовь моя (1) Apply Марта Кетро. Улыбайся всегда, любовь моя filter
- Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (1) Apply Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский filter
- Миюки Миябэ. Перекрестный огонь (1) Apply Миюки Миябэ. Перекрестный огонь filter
- Москва (1) Apply Москва filter
- Ольга Куно. Черно-белая палитра (1) Apply Ольга Куно. Черно-белая палитра filter
- Очень плохие мамочки (Bad Moms) (1) Apply Очень плохие мамочки (Bad Moms) filter
- Ошо (Бхагван Шри Раджниш). Близость. Доверие к себе и к другому (1) Apply Ошо (Бхагван Шри Раджниш). Близость. Доверие к себе и к другому filter
- Святослава Булавская (1) Apply Святослава Булавская filter
- Твин Пикс (Twin Peaks) (1) Apply Твин Пикс (Twin Peaks) filter
- Уильям Шекспир. Двенадцатая ночь, или что угодно (1) Apply Уильям Шекспир. Двенадцатая ночь, или что угодно filter
- Харуки Мураками. 1Q84 (1) Apply Харуки Мураками. 1Q84 filter
- Эта - дурацкая - любовь (Crazy, Stupid, Love) (1) Apply Эта - дурацкая - любовь (Crazy, Stupid, Love) filter
- Эта дурацкая любовь (Crazy, Stupid, Love.) (1) Apply Эта дурацкая любовь (Crazy, Stupid, Love.) filter